– Она мне пишет.
Ну и что из того, что с каждым годом письма приходили все реже и реже? Мать любила ее. Порция не таила на нее обиду за то, что та жила своей собственной жизнью. Девушка немного приподняла голову и шагнула вперед.
– Мама обещала вернуться за мной. Мы вместе будем путешествовать по миру. Я увижу Парфенон, – заявила Порция, удивляясь, почему голос ее звучит так, будто она защищается. Словно он каким-то образом сказал, что ей нельзя этого делать.
– Понимаю, – промолвил Хит.
Порция покосилась на него.
Он продолжал смотреть на нее этим неприятным взглядом, как будто она – наивный ребенок, верящий в фей и волшебство.
Желая сменить тему разговора и избавиться от выражения жалости у него на лице, она сказала:
– Я понимаю, вы хотите сделать лучше Мине, но, по-моему, не догадываетесь, как сильно она стремится к тому, что считает нормальной жизнью.
Он схватил ее за руку и развернул лицом к себе. За спиной Хита над разросшимися кустами она увидела темный силуэт дома.
– Нормальной? – Мужчина вскинул темную бровь, будто никогда прежде не слышал этого слова.
– Да. Красивые джентльмены, ухаживание, брак, дети.
Хит минуту всматривался в ее лицо, потом негромко промолвил:
– Нормальная жизнь не для нас. Мина должна признать эту истину. – И он кивнул головой так, словно на этом можно было ставить точку.
– Почему вы так говорите?
– Я знаю, что лучше для моей сестры.
– Это сделает ее несчастной, – предупредила Порция, не обращая внимания на грозное подергивание желваков Хита. – Вы готовы к этому?
– Жизнь несправедлива, – проронил он за мгновение до того, как обхватил ладонью ее затылок.
Когда он приблизил ее к себе, она тоненько вскрикнула, думая, что он хочет поцеловать ее. Рот Хита опустился, но застыл в каком-то дюйме от ее лица.
– Мы редко получаем то, чего хотим, – прошептал Хит, мучительно медленно произнося слова, и его дыхание теплой волной коснулось ее дрожащих губ. – Или вы этого до сих пор не поняли?
Не произнеся более ни слова, он отпустил ее и скрылся за кустами. Порция упала спиной на ветки живой изгороди, бескостная, безвольная масса. Ее пальцы прижались к губам, она попыталась унять внутреннюю дрожь.
«Мы редко получаем то, чего хотим». Она ощутила желание доказать, что он ошибается.
Глава 13 Хит поднялся по лестнице, прошел по коридору и остановился, увидев бабушку, бессильно прислонившуюся к стене.
– Бабушка? – бросился он к ней. – Вам нездоровится?
Она взглянула на него, слабо улыбаясь.
– Я не могла заснуть и решила сходить в библиотеку, взять книгу, чтобы отвлечься от боли.
– Боли? – переспросил Хит, беря ее за руку и ведя обратно в спальню. – Что у вас болит? Послать за врачом?
– Нет-нет, – замахала она свободной рукой. – Просто сегодня слишком долго стояла на коленях в огороде. Боюсь, кости у меня уже не такие подвижные, как раньше.
Хит внимательно посмотрел на бабушку, отмечая тоненькие морщинки вокруг рта и глаз. Она выглядела уставшей – старой – вдруг понял он. Эта мысль его обеспокоила. Как леди Мортон ни раздражала его, он не представлял себе жизни без нее. На его долю и так выпало достаточно смертей. Уильям. Мать. Отец. И ни одна из них не была простой. Никто из них не отошел в мир иной спокойно. Бабушка – единственное, что было в его жизни постоянно.
Бережно поддерживая графиню под локоть, он довел ее до кровати.
– Ложитесь! – приказал ей Хит.
Несогласно ворча, она забралась под покрывала.
– Я уже так настроилась почитать. Обычно это помогает мне заснуть. Не мог бы ты принести мне книгу?
– Конечно, – ответил он. Слабая дрожь в ее голосе, обеспокоила его. – Какую-то конкретную?
– Гм. – Она устало потерла лоб, глаза ее оставались полузакрытыми. – Хорошо бы роман. На этой неделе как раз прибыл новый. Констанция показывала. Как бишь его… Ах да. – Она опустила пальцы. – «Доводы рассудка» мисс Остин.
– Хорошо. Сейчас вернусь.
Похлопав ее по руке, он снова отправился вниз по лестнице, подошел к библиотеке. Двустворчатая дверь была приоткрыта, и Хит толкнул ладонью одну из створок.
Его взгляд, как мотылек, летящий на свет, устремился на Порцию, возлежавшую на кушетке. Икра одной ноги девушки покоилась на согнутом колене другой. Босая ступня лениво покачивалась в воздухе, розовые пальчики казались такими же изящными и тонкими, как вся она. От ее вида в груди у него все сжалось.
Он долго смотрел на нее, на плавную линию икры, на изгиб ступни, и на душе у него творилось что-то неладное. Рассудок убеждал его развернуться и уйти, просто сказать бабушке, что не смог найти книжку. Он беззвучно вздохнул. Она, скорее всего, отправит его обратно за другой.
Смирившись с неизбежным, Хит кашлянул.
Порция, рывком приняв сидячее положение, испуганно стала прятать босые ноги под ночной рубашкой, глядя на него широко открытыми глазами.
– Вы, я вижу, снова решили попользоваться библиотекой.
Она резко кивнула, настороженно глядя на него и прижимая книгу к груди.
– А я пришел найти книжку для бабушки, – сообщил Хит, будто был обязан объяснять свое появление.
Он прошел в тот угол библиотеки, где Констанция хранила романы. Несколько секунд поизучав корешки томов, услышал, что к нему приблизилась Порция. Да и мог ли не услышать, если чутко прислушивался к каждому ее движению, к каждому исходившему с ее стороны звуку. Ему даже показалось, что он ощущал не только мягкие шаги босых ног по ковру, но и стук ее сердца.
– Что вы ищете? – спросила она мягким, неуверенным голосом. И неудивительно, ведь их последняя встреча в этой комнате была далеко не теплой.
Разумеется, до этого он был убежден, что в Мортон-холле она осталась исключительно с целью заманить его в свои сети. Теперь же у него возникли сомнения. Он не знал, что творится в ее голове. Коль она не охотница за богатым мужем, тогда что ее здесь держит?
Он посмотрел на приоткрытую дверь библиотеки и почувствовал укол тревоги. Если кто-нибудь застанет его наедине с ней в столь компрометирующем виде, это будет выглядеть ужасно глупо. Ничем хорошим точно не закончится. Однако хоть компрометирующий, хоть некомпрометирующий вид, а он все равно на ней не женится. Тому есть слишком много причин. Проклятие – лишь одна из них.
Хит оглянулся через плечо на тонкую, элегантную фигуру, невозможно соблазнительную в чопорной ночной рубашке. В свете лампы ее распущенные волосы блестели черным цветом, как шкура тюленя, и у него зачесались руки притронуться к ним, наполнить ими ладони, чтобы самому почувствовать эти локоны, которые, как он знал, были мягкими, будто овчина.
