Она была права. Других предложений действительно не было. Больше того, теперь, оставшись без Ольги, Иван начинал сомневаться, правильно ли он поступил. И не стоит ли вернуть все назад. А это уж совсем никуда не годилось.
— Ладно. Уговорили. Попробуем, — сказал он. — Только, чур, уговор: мать ничего не должна знать! Тайна!
— Тайна! — повторили младшие Рукавишниковы, и с этого дня настоящая жизнь у них начиналась только в выходные. Тогда они приезжали в Родники и делали мастерскую для Ольги.
* * *
И вот мастерская готова, а Ольга сидит у колодца и думает о том, когда же Иван перебесится, как предрекала Нина Викторовна, и они снова заживут как все нормальные люди.
— Мам, а чего бы тебе хотелось? — спросил Кирилл, когда она, нагулявшись, пришла в дом.
— То есть как — чего бы хотелось? Поесть бы неплохо…
— Да нет, ты не понимаешь. Вот если бы тебе сейчас сказали: «Загадай самое-самое заветное. Несбыточное! Все сбудется!» — что бы ты ответила?
— Не знаю я, Кирюша. Что ты ко мне пристал? Лучше руки помой, папа сказал, сейчас обедать будем.
…Главный сюрприз Иван с детьми запланировали как раз на после обеда. После чая с пирожными Ольга обычно становилась очень мягкой и добренькой.
— Мама, возьми еще эклерчик, ты ведь любишь, — уговаривала Мила.
— Да-да, мамочка, скушай еще, — хором просили Кирилл и Наташа.
— Нет, так не пойдет! — сказала вдруг Ольга, отстраняя очередное протянутое ей пирожное. — Вы меня не проведете. Что-то случилось, я знаю. Неспроста вы так меня закармливаете. Выкладывайте!
— Ну, раз уж ты догадалась… — Иван поднялся. — Ладно, пойдем. Мы для тебя кое-что приготовили.
Первым шел к сараю Кирилл. За ним мама Оля. Следом Мила с Наташей, замыкал шествие отец семейства. Он предпочитал держаться позади. Потому что очень боялся.
— Куда вы меня ведете? Что такое? — задавала вопросы Ольга.
— В сарай. И не спрашивай, пожалуйста. Сама все увидишь! — отрезал Кирилл.
— То есть как это не спрашивай? И что там, в сарае — куры, что ли? Нет, я не пойду, пока не скажете.
Ольга остановилась.
Дети переглянулись. Они не знали, что делать. Тогда Иван обошел всех и мягко взял жену за руку:
— Идем, я прошу тебя. Мы все просим.
Когда Ольга вошла в сарай, она сразу все увидела. И все поняла. Обернулась на детей и сделала шаг к выходу:
— Мы так не договаривались…
— Мама, а помнишь, ты мне обещала показать, как работать за кругом? И не показала. А я так мечтала! Мама, покажи, ну, пожалуйста!
Мила умоляюще взглянула на мать.
Ольга не сидела за гончарным кругом тринадцать лет. Что нужно? Разогнать круг, взять глину, помять руками, почувствовать, а потом сильным движением бросить ее в самый центр вертящейся основы…
— Да ведь и глины готовой нет, — сделала она последнюю попытку к отступлению.
— Есть, мамочка. Я сам ее размял, — ответил Кирилл.
Отступать было некуда.
Ольга села за круг. Крутанула его ногой. Взяла глину. Помяла. Бросила в самый центр. Обхватила получившуюся шишку ладонями. И забыла обо всем на свете.
Затаив дыхание, муж и дети смотрели, как в ее руках рождается чудо. Вот кувшин поднимается все выше. Вот Оля легким движением формирует горлышко. Наконец, продавливает отверстие, разглаживает стенки сосуда. Наташа помогает матери снять его с круга. И — готово!
Высокий, с узким горлышком, стоит кувшин на столике рядом с Олей. Но она не смотрит на него. Ольга смотрит на своего мужа, своего Ивана. Переводит взгляд на детей. И… начинает смеяться. Смеется все сильней и сильней и, наконец, взахлеб хохочет.
Глава 35 Самый последний вопросительный знак
— Ой, не могу, — хохочет Ольга, — ну какие же вы смешные, испуганные! Посмотрели бы вы на себя!
— Ну и, хе-хе, как это расценивать? Нам-то что прикажешь делать — плакать или?.. — растерянно спрашивает Иван.
— Радоваться, родные мои, радоваться! Какие же вы у меня молодцы! Идите, я вас всех расцелую.
— Фигушки, у тебя руки грязные, — увертывается Кирилл.
— Не грязные, а в глине, понимать надо. Темнота! Эх… ваша взяла! Ну проиграла, проиграла я.
Ольга замолкает. Потом вопросительно смотрит на мужа:
— Или выиграла?..
