Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
В 1872-м о болезнях и страданиях ей думать некогда. Консерватория по утрам, вечерами – поэтические чтения, ночные прогулки, праздники. Морфия – всегда много.
Но вдруг жизнь резко меняется: один за другим умирают родители. Лиза едет в Харьков, на похороны. От переживаний она теряет голос. Врачи говорят: сделать ничего нельзя. О карьере певицы приходится забыть. Она до смерти сокрушалась: «Горе какое! – Ведь голос был чудный».
Хриплый, грубоватый, так резонирующий с ее ангельской внешностью голос. Шабельская научится извлекать пользу и из него, без пения. Она перевелась в драматический класс известного актера и режиссера Жана Баптиста Брессана. Оставить сцену совсем – не хотела. У Брессана Шабельская проучилась два года.
В 1874 году ей пришло письмо из России. Братья писали, что надеялись заработать, вложили почти все состояние в новую кондитерскую фабрику и полностью прогорели. Оплачивать ее обучение и жизнь в Париже теперь невозможно. Так и сказали: «Вернись, нет больше денег».
Двадцатилетняя Лиза решила: назад, в Россию, она не вернется, ей нужно делать парижскую карьеру, она серьезная, многообещающая актриса, у нее связи, она не пропадет. Да и жизнь на родине по сравнению с Францией – провинциальна. Нужно думать о деньгах. Шабельская ищет работу. О главных столичных сценах нечего и мечтать, туда даже при ее широком круге знакомств не попасть. Она – начинающая актриса без имени, опыта, а в одном «Комеди Франсез» звезд больше, чем во всех российских театрах. Елизавете удается получать места в небольших парижских оперетках, но даже там – ни одной главной роли. Она играет бесконечных муз, нимф, граций, но играет – это сильно сказано. Скорее, украшает сцену, как холодный изящный декор.
Так начались ее бесконечные театральные неудачи. Шабельская будет менять города, страны в надежде покорить сцену, но театр так и останется ее мороком, болезненной мечтой, которая «покорежила всю ее жизнь». Спустя полвека, уже после смерти Шабельской, известный журналист, ее коллега по газете «Новое время» Александр Амфитеатров, напишет: «Природа посмеялась над нею, отказав ей в сценическом таланте. Я не знал женщины более страстно влюбленной в театр. Чтобы завоевать его, она потратила много лет, развивала огромную энергию, бесконечно училась, но ничего из этого не вышло. Теоретичка она была прекрасная – актриса никакая».
Ни в юности, ни в старости Шабельская с этим все равно не смирится. Она будет говорить: в ее неудачах на сцене виноваты мужчины, которым она отказала, соперницы, масоны.
Ее самой большой парижской удачей было приглашение в театр «Гэте», к известному композитору Жаку Оффенбаху. Над внешностью мэтра часто смеялись: маленькие глаза, огромный нос, крошечное тельце, – Оффенбах был ходячей карикатурой. Зато музыка… Современники называли его – «Моцарт Елисейских полей». В 1850-е Оффенбах открыл в Париже небольшой театр «Буфф-Паризьен», скоро произведениями композитора заслушивалась вся Европа. Когда Шабельская встретилась с Оффенбахом, тому было за 50. Журналисты ругали его работы за излишнюю, открытую сексуальность, а самого Оффенбаха называли чуть ли не притоносодержателем. Коммерсант из композитора вышел плохой. Театр «Буфф» оказался на грани разорения. В 1872 году Оффенбах согласился на должность директора известного в то время парижского театре «Гэте». И решил пойти ва-банк – возобновил «Орфея в аду» – свою самую громкую и известную оперетту. Участвовать в ней и пригласили Шабельскую. И опять странное совпадение – именно этой опереттой через 30 лет, в 1902 году, Шабельская с громадным скандалом и закончит свою карьеру актрисы.
Но у великого Оффенбаха выжить было сложно. Роль небольшая – Шабельская играла всего лишь «одну из граций», и жалование смешное – всего 60 франков в месяц. Да еще и сценические костюмы покупала за свой счет. Шабельская не сдавалась, надеялась: на одном из спектаклей мэтр заметит талант русской красавицы и даст ей заглавную роль. Но Оффенбах не замечал. Золушка так и не смогла стать принцессой. У «Орфея» не было прежнего успеха, поэтому жалование актерам не повышали, а только грозились понизить. Другой работы не было.
Два года в Париже Шабельская буквально голодает. Для того чтобы выжить, нужно отдаваться – хозяину театра, владельцу лавки, портному в ателье, премьеру. А без этого всем плевать на твой талант, его просто никто не берет в расчет. Но Лиза не только красива и горда, она еще умна и образованна. Если уж любовник, то с положением. Покровителей выбирает из театральной элиты, они сплошь известные антрепренеры, режиссеры, директора театров. Взамен на близость они готовы дать ей не просто ангажемент, а главную роль в лучших и самых модных пьесах. Но, как в дурном сне, продолжается одна и та же картина: после нескольких спектаклей интерес зрителей ослабевает, сборы падают, работа прекращается.
Во всем, – любила писать Шабельская, – была виновата ее красота: «Мне лично красота куда как тяжело оплатилась. От 17 до 37 лет – или, по крайней мере, до 33 – только и приходилось слышать в ответ на желание что-либо путное сделать: “Зачем хорошенькой женщине работать?!” И это на всех языках – и от всех – до полицейского комиссара в Париже».
Ей не хотелось ни удачной партии, ни роли хорошенькой содержанки. Для этого Шабельская была слишком амбициозна. В Париже у нее вообще не было бурных романов. Настоящей любви она не встретила, а чувственность так и не проснулась. В зрелые годы Шабельская писала об этом так: «Да что значит молодость? Для нас, баб, – возможность иметь любовников. Эка невидаль!…Не знаю, обидел меня Бог чувственностью или что иное!…А счастье, конечно, в любви, да только любовь не в чувственности, для женщин – совсем не в ней».
Только в 45 у нее начнутся и бурные романы, и чувственные отношения. В молодости думать о любви не было времени.
Оффенбах разорялся, публика почти перестала бывать в его театре. Шабельская поневоле стала задумываться: а не лучше ли ей вернуться на родину. Была надежда: после парижской школы, да еще и какой-никакой, но работы у модного в России Оффенбаха, на родине удастся получить хорошее место и возможно даже стать инженю – главной героиней.
Родина не помогла
В это время в Париже появился Александр Федотов – русский актер и режиссер. Он готовился открыть театр в Павловске, под Петербургом. Александр Филиппович приехал на родину оперетты налаживать деловые связи. Он уговорил Шабельскую отправиться с ним в Петербург – там сейчас мода на оперетту и для «парижской» выпускницы, да еще и такой красавицы, там – все возможности.
Шабельская приехала в Петербург в 1876 году, как раз к первому сезону Павловского театра. Для Петербурга открытие нового театра стало большим событием. Вот что написала «Петербургская газета»: «Вся масса поклонников сценических торжеств явилась здесь в полном комплекте. Приехавших в Павловск было так много, что можно было наполнить три таких театра. Здесь были и люди семейные, принадлежащие к лучшему обществу, и присяжные посетители всех театров, и рецензенты прессы, и бросающие без счета деньги биржевики… и, разумеется, охотницы до всех премьер – древние, средние и юные разукрашенные и подкрашенные Сюзеты, Берты, Каролины с берегов Сены…».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
