– Фу! Фу! Прочь! – безуспешно кричал им с балкона Рощин. Ни собаки, ни женщина внизу не обращали на его рёв никакого внимания. Художник повернулся к фее: – Они же отравятся, что делать?
– Оставь всё, как есть, – ответила, вновь порозовевшая Светла. – Пойдём-ка в комнату.
Уйдя с балкона, ребята снова уселись в кресла напротив друг друга. Девушка протянула художнику пачку его любимых сигарет и щёлкнула зажигалкой. Он глубоко затянулся и с силой выпустил струю дыма в сторону открытой двери с видом на скверный двор. Словно хотел побыстрее выдуть всё дурное из их мирка. А может быть, он решил поставить дымовую завесу, чтобы пауко-птица не влетела обратно?
– Успокойся, Володенька, – Светла положила ладонь Владу на колено. – Это только сон. Причём, я только сейчас поняла его происхождение, роль да и смысл тоже. Сама здорово испугалась, когда не смогла ничего контролировать. Это, что называется, сон в руку. Почти вещий.
– Ничего себе – в руку?! – только в этот момент Рощин заметил, что до сих пор сжимает кусок доски, даже пальцы побелели от напряжения. Он не отбросил своё оружие, а аккуратно прислонил его к подлокотнику. На всякий случай.
– Точно тебе говорю, – размеренно продолжила фея. – Паук на стене – это добрая весть. Наконец-то поняла! А раз он такой большой, значит, очень добрая весть. Это ведь, в конце концов, твой собственный сон! Перебрав вчера лишнего, ты смог каким-то образом отключить рациональное сознание и, как своеобразная замена, сразу включились интуиция и предвидение. То есть, ты случайно поднялся на высший уровень, вознёсся над обычными человеческими способностями и чувствами.
– Стало быть, и попойка иногда полезна? – смог, наконец, расслабиться Влад. – А исполинскую дохлую ворону, как будешь толковать? Она-то – к чему?!
– Вот – вопрос! Подумаю… или хочешь – у папы спрошу? – Светла вопросительно широко раскрыла небесно-голубые глаза.
– Прошу тебя – не надо! – чуть-чуть испуганно вымолвил Рощин. – И маму не зови. От меня, кажется, и правда, перегаром разит. Неудобно мне в таком виде… перед твоими родителями. Бог с ней, с вороной, в смысле – чёрт. Ты про добрую весть говорила, Светлочка. Лучше про это расскажи. Ты в курсе, что она означает в реальной жизни?
– Ну конечно. Сама только вчера поздно вечером узнала – фея выдержала небольшую паузу. – Я уже пожалела, что фактически заставила тебя идти на вечеринку. Утром ты должен быть в особенной форме. Твою выставку посетит королева.
– Англии? – ахнул Влад.
– Да…
Двадцать первая глава
Частного визита королевы на выставку и молодой граф Дорсет, благородный сын председателя Палаты лордов даже в самых хитроумных планах предположить не мог. Едва не проснувшись от такой восхитительной новости, Влад вскочил с кресла и закружил, меряя шагами тесную комнату и одновременно почесывая обеими руками ноющие виски. Наконец, Светле это надоело:
– Остановись, пожалуйста. У меня уже шея устала головой вертеть, за тобой наблюдать.
Художник послушно замер, прислонившись спиной к приколоченному на стену побитому молью ковру.
– Успокойся, всё будет в порядке, – произнесла фея, ласково взирая не него. – Сходишь в душ. Один. Зубы почистишь,… и не пей с утра джин с тоником!
– Только сок, – эхом отозвался Рощин. – Расскажи, как ты смогла это узнать? Да ещё поздно вечером?!
– Мама навестила королеву во сне, – просто ответила Светла. – Она устроила так, что к Елизавете вернулась молодость, и венценосная особа очутилась верхом на коне. В парке из далёкой, но не забытой юности. Липы, клёны, столетние дубы на солнечных полянах. Летний ветерок освежает, и, главное, ничего в теле не ноет, ничего не болит без таблеток и уколов. Благодать. В одной из аллей ей навстречу, тоже верхом, выехала наряженная, словно герцогиня, мама. Поздоровались, а потом долго гарцевали уже вдвоём и беседовали. О разном… всего не упомнишь. Мама поинтересовалась у Елизаветы, видела ли она твои картины? Те самые, о которых последнее время так много пишут. Выяснилось, что королева газет не читала, но всё же видела несколько репортажей на эту тему по телевизору. Мама посоветовала ей лично посмотреть полотна и добавила, что тоже собирается в полдень на выставку. Так за разговором, они незаметно подъехали к дворцу, где королеву ждали слуги: лакей и конюх. Прощаясь, мама предложила Елизавете завтра снова встретиться в парке, покататься на лошадях и заодно поделиться впечатлениями о холстах «русского Леонардо». Потом мамочка ускакала прочь, а королева, поднимаясь по лестнице, споткнулась, упала и… проснулась. Она помнила свою прогулку до мельчайших подробностей. Несколько минут, лёжа в постели, она всё ещё оставалась юной и беззаботной принцессой Лизбет. Королева была поражёна этим чудом, ведь такого с ней не случалось последние двадцать? тридцать лет? Она чувствовала некую приятную невесомость во всем теле, но вскоре прожитые годы навалились вновь. Ломота, томление, жжение – и гораздо сильнее, чем обычно. Нехорошо, конечно. Но, что не сделаешь для любимого зятя, а по сути, для освобождения дочери!
– Вот тут не совсем понял. Точнее, совсем не понял, – пробормотал Влад. – Чего тут нехорошего?!
– Мама подсадила королеву на это незабываемое ощущение и во сне, и сразу после пробуждения, как у вас подсаживают наркомана. Елизавета среди ночи позвонила в колокольчик, приказала вызвать своих верных герольдов – или кто там у неё – и распорядилась организовать завтра в полдень визит на твою выставку. Она поверила в будущую встречу с неизвестной герцогиней и страстно мечтает повторить конную прогулку, чтобы вновь ощутить лёгкость и молодость.
– Повторит? – заинтересованно спросил Рощин.
– Если будет делать, что советует ей моя мамочка – покатается. И не раз. – Светла задумчиво намотала длинный локон своих шёлковых волос на палец. – Кстати, может тебе новый костюм купить? Смокинг или сюртук?
– И цилиндр? Ни к чему. Вот, когда пригласит на приём во дворец – тогда и купим. Хоть фрак!
– Хорошо… – кивнула прекрасная фея и, вдруг, пристально посмотрела Владу прямо в зрачки. – Да! Даже не пытайся думать, что с тобой произошло нечто похожее!
– Да у меня и в мыслях не было! – возмутился Рощин.
– Я знаю, что пока не было! Говорю ж, даже не пытайся, – запальчиво повторила Светла, а потом, максимально смягчив тон, нежно добавила: – У нас с тобой собственная история – я тебя позднее просвещу. Тебе необходимо привыкнуть, что мы – одна семья. Мои родители, ты, я и твои – отец с мамой, хотя я с ними пока не знакома, но так уже есть. И ради нашей семьи мы используем возможности посторонних людей для главной цели.
– Для освобождения, – закончил за девушку Влад. – Спасибо, конечно, за объяснение, но ты не волнуйся, меня это только первое время поражало. И то – с хорошей стороны. Я прекрасно понимаю, что без волшебных… да-да, именно, волшебных манипуляций победить невозможно. В конце концов, ведь наша семья, – художник сделал ударение на слове «наша», – не делает этим посторонним ничего дурного, а лишь направляет их на благой путь помощи. Причём, самой короткой дорогой.
