— Вроде так, — поневоле согласился Мило.
— Вот и подумай, насколько ты становишься богаче при усреднении. А еще подумай о несчастном фермере, у которого за год не выпало бы ни капли дождя, если бы в среднем в той местности, где он живет, не выпадало тридцать семь дюймов годовых осадков? Да все его посевы засохли бы и сгорели!
Мило окончательно запутался — именно с этой штукой, средним арифметическим, в школе у него были особенные нелады.
— И это еще не все, — продолжал ребенок. — К примеру, если сразу девять котов загонят в угол одну крысу, то в этом углу каждый кот в среднем будет на десять процентов крысой, а крыса на девяносто процентов котом. Вот и представь себе, что ты — та самая крыса, и считай, что тебе повезло!
— Это невозможно, — Мило вскочил на ноги, — такого не бывает и быть не может.
— Не скажи, — терпеливо продолжал ребенок. — Самое удивительное в математике, да и в любой науке, что даже невозможное бывает, причем нередко. Вот ты сам, например, попытался добраться до Бесконечности. Ты ведь знаешь, что она — где-то там, только не знаешь, где! Но если считается, что до нее невозможно дойти, ведь это не значит, что не стоит пытаться.
— Я об этом как-то не думал, — сказал Мило, двинувшись вниз по лестнице. — А теперь мне, пожалуй, пора обратно.
— Правильное решение, — отвечал тот. — В следующий раз ты, может быть, продвинешься дальше.
Мило помахал Половинному Ребенку на прощанье, тот в ответ приветливо улыбнулся, что делал в среднем 47 раз на дню.
«Это надо же, — думал Мило, скача вниз по ступенькам, — все они тут знают куда больше, чем я. Придется подтянуться, иначе мне принцесс не освободить».
Сбежав вниз по лестнице, он влетел в кабинет, где Тактик и Ляпсус внимательно наблюдали за манипуляциями Матемагика.
— Уже вернулся! — воскликнул тот, добродушно всплеснув руками. — Надеюсь, ты нашел, что искал.
— К сожалению, нет, — признался Мило и добавил сокрушенно: — У вас в Числовенции я ничего не могу понять.
Матемагик сочувственно кивнул и потрепал Мило по щеке.
— А ты для начала пойми, что не понимать ничего — самое пустое дело, и на него не стоит тратить силы.
Мило изо всех сил пытался осмыслить все, что тут видел и слышал, но одна странность никак не давала ему покоя.
— Отчего, — очень серьезно спросил он, — отчего так часто бывает, что даже правильный ответ кажется неправильным?
Печать глубочайшего уныния проступила на лице Матемагика, и глаза его подернулись печалью. Настала тишина, и немало времени прошло, прежде чем он вновь заговорил.
— О, как это верно, — выдохнул он, тяжело опершись на посох. — И длится это с тех пор, как были изгнаны Поэзия и Мудрость.
— Вот именно, — начал было Ляпсус, — я это почувствовал на собственной, с позволения сказать, шкуре…
— А ВСЕ ИЗ-ЗА УПРЯМСТВА ПРОКЛЯТОГО АЗБУКИАНА, — ошеломил жучилу своим ревом Матемагик; печаль уступила место ярости, и король принялся вышагивать по комнате, умножая свой гнев и прибавляя его к своей ярости. — ВСЕМУ ВИНОЙ ЕГО ОШИБКА!
— Может быть, вам надо обсудить с ним все… — начал Мило, но не успел закончить — Матемагик прервал и его:
— Нет, он слишком неблагоразумен! Уже месяц прошел, как я послал ему дружественное послание, а он не нашел возможным ответить — хотя бы из вежливости. Вот — прочти.
И он подал Мило копию письма.
«4738 1919.
667 394017 5841 62589
85371 14 39588 7190434 203
27689 57131 481206.
5864 98053,
62179875073» — вот что там было начертано.
— Но, может быть, он не понимает эти числа, — заметил Мило, который и сам не слишком понял написанное.
— ЧЕПУХА! — опять взревел король. — Числа всем понятны. На каком бы языке ты ни говорил, числа всегда остаются самими собой. Семь — это и есть семь по всему миру.
«Ну и ну, — подумал Мило, — каждый считает самым важным то, что знает лучше».
— С вашего позволения, — вставил Тактик, решив изменить направление разговора, — с вашего позволения, мы хотели бы освободить Поэзию и Мудрость.
— Азбукиан дал согласие на это? — спросил Матемагик.
— Так точно, государь, — отвечал часовой пес.
— В таком случае я не дам, — вновь загремел король, — ибо с тех пор, как принцессы были изгнаны, мы с ним ни в чем не были согласны — и не будем! — И глаза его загорелись темным зловещим огнем.
— Никогда? — переспросил Мило с ноткой сомнения в голосе.
— НИКОГДА! — повторил тот. — И если ты сможешь доказать мне, что это не так, то получишь мое согласие.
— Я попробую, — кивнул Мило, который размышлял над этой задачей с самого отъезда из Словаренции. — Значит, вы утверждаете, что никогда не согласитесь с тем, на что согласен Азбукиан?
— Совершенно верно. — Матемагик снисходительно улыбнулся.
— И Азбукиан никогда не согласится с тем, на что согласны вы?
— И это верно, — ответил Матемагик позевывая и беспечно чистя ногти острым кончиком посоха.
— Значит, каждый из вас согласен с тем, что никогда не согласится с другим, — торжествующе объявил Мило, — стало быть, вы оба согласны с тем, что никогда не будете согласны друг с другом, — но что это, если не соглашение?
— ВОТ ЭТО НОМЕР! — вскричал обескураженный Матемагик. — Меня загнали в ловушку. — Он повертел доказательство и так и этак, но вывод получался все тот же.
— Блестящий успех, — радостно потирал руки Ляпсус, — даже я не смог бы добиться большего!
— Стало быть, мы можем идти? — добавил Тактик.
Учтивым кивком головы признав свое поражение, Матемагик подозвал к себе путешественников.
— Дорога вам предстоит долгая и опасная, — тихо проговорил он, и тревожная складка собралась у него на лбу. — Злые духи и демоны почуют вас раньше, чем вы их заметите. Будьте начеку — когда они проявятся, может оказаться уже поздно.
У Ляпсуса душа ушла в пятки, у Мило руки похолодели.
— Но это еще не самое страшное, — зловеще прошептал король.
— А что же? — с трудом выговорил Мило, вовсе не уверенный, что действительно хочет это знать.
— К сожалению, об этом я смогу сообщить вам только когда вы вернетесь, — ответил Матемагик. — Идемте, я покажу вам дорогу. — И он просто, без всяких ухищрений, перенес всех троих к рубежу Числовенции.
Позади лежали все королевства Разума, а вперед, во тьму и горы, вела узкая кочковатая и каменистая тропка.
