Когда много крови Появляется чувство Как будто ты зверь, Что-то вроде мангуста… Ты видишь, слышишь Острей в десятки А гибкое тело Готово к схватке И где-то справа Не видя — чуешь Спиралью яда Шуршат чешуйки Смерть шепчет, шепчет Почти ласкает Почти целует Не отпускает… Без соли жидкость Цвета рубина Свернется — быстро, Прольется — мимо Отдаст все тайны, И появится чувство Что ты случайно Забыл проснуться… Забыл вцепиться В нутро зубами, Забыл напиться Ее губами Пришел к обрыву, — И ножки свесил Чтоб в пропасть кинуть Подгнивший персик… Не плачь! — мы персик Сорвем созревший, Он будет чистый, Почти безгрешный, И ты разделишь — напополам, И я мангусту Немножко дам… И будем вместе Болтать ногами Чудовищ в бездне Кормить плодами…
Зачиталась. Задумалась. Что-то внутри было не так, но думать об этом не хотелось. Палец горел и чесался. Там, где был перстень. Не первый раз уже… Может это адаптация — я ведь вернулась в свой мир… Аллергия? Да. На Ричарда, на воспоминания, на такие вот стихи. Надо будет себе обязательно переписать. Ричарду понра…
Так — стоп! Ты, кажется, хотела навестить родителей? Чего сидим, кого ждем? Поехали!
Я пообнималась с Греем, который радостно носился вокруг меня. Тихонько отворила дверь, поняла, что мама с кем-то разговаривает. Прислушалась.
— Посоветуйте, как мне быть… — раздался голос, настолько похожий на голос Ричарда, что я вздрогнула.
— Фредерик, — сказала мама. — Вы были не правы… Вот зачем вы вмешались?
— Вероника несчастна, Ричард несчастен. А я этого не хочу.
— И вы сделали лучше?
— Да поймите вы! Мой сын не виноват! У него пробили защиту, его заколдовали! Да, я и сам не пойму, как это удалось — и пока никто из моих магов не может дать мне внятный ответ. Есть у меня подозрение, что это все как-то связано с нападением кентерберрийской змейки — именно после этого все и началось. Но Ричард…
— Выгнал на снег мою дочь. Подверг ее жизнь опасности. И — судя по всему — оскорбил ее на празднике.
Повисло молчание.
— И что мне делать? — тихо спросил владыка империи.
— Вам остается самое тяжелое… Ничего не делать. Ждать.
Я не стала заходить — прекрасно понимала, для чего прибыл Фредерик. Разговаривать с ним не хотелось. Решила, что поеду обратно — а маму, папу и Феликса навещу в другой раз. Интересно — а Наташа еще здесь, у родителей? Ведут ли разговоры о судьбе бастарда императора в присутствии беременной женщины?
Представила картину — представление императора другого мира писательнице, которая сочиняет фэнтези. И рассмеялась. Вышла за калитку, подошла к любимому пыжику. И обнаружила рядом с собой… Ричарда.
— Ника… — тихо сказал он.
— Что вам угодно, принц Тигверд?
— Я заслужил это, — склонил голову он.
— Более чем, — любезно согласилась с ним я.
— Не уберег.
— Совершенно верно.
— Все это время… Я не могу понять, что со мной. Я оживаю, только когда рядом ты. Я безумен, когда тебя нет.
— Послушай, Ричард, — я потеряла терпение. И к тому же замерзла. — Я безмерно сочувствую твоим страданиям. И судьбой империи Тигвердов я тоже обеспокоена. Но… давай мы все все-таки будем существовать порознь. Я отдельно. А ты, империя и ее враги — отдельно.
— Ника, я тебя люблю…
— Я тоже тебя люблю. Я не собираюсь тебе лгать. Никогда не лгала, если ты заметил. Надеюсь, теперь в этом нет сомнений?
— Нет! Ника, теперь все будет по-другому! Любимая, теперь все будет хорошо — мужчина, которого я любила, — улыбался светло, искренне, с надеждой и…любовью. Стало больно. Очень.
— Ричард…Послушай меня. Пожалуйста, выслушай. Услышь! И попытаться понять — я достала сигареты, прикурила.
— Вероника, не делай… — Ричард хотел выхватить у меня сигрету…Зря.
— Я не твоя собственность, не твоя женщина — я буду делать то, что считаю нужным — это первое. Ты простил меня только потому, что меня обнюхали твои ищейки — это второе. Я люблю тебя, но я ненавижу себя за это — это третье.
— Ненавидишь за любовь ко мне? Ника….Ника, но почему?
— Ты верил и доверял только потому, что обладал способностью точно знать — где правда, а где ложь…Очень полезная магия…Но именно она отравила ваш мир, — именно она разрушила наше счастье, Ричард. Любовь моего мира строится на том, что люди не зная правду — верят и доверяют друг другу. Не проверяя — они верят в искренность, преданность. Конечно, мы тоже способны…почувствовать. Не так наверное сильно, как вы…Но у нас тоже такая способность есть. Вот только величайшая ценность этого мира — моего мира, Ричард, — это вера.
— Тогда почему до этого ты на все соглашалась? Ты же знала, что я маг и чувствую ложь? — глаза мужчины сузились, слова выбрызгивались из него, будто змеиный яд…
И посмотрел на меня и зло продолжил:
— Как ты назовешь ту величайшую ценность, ради которой ты согласилась стать моей экономкой? Как? Скажи мне, Вероника? Скажи, и я поверю в благородство, о котором ты говоришь!
— Скажу…Это же так просто, Ричард… Жизнь, здоровье и безопасность моих детей.
— Вероника, я не понимаю… Я дам тебе все!
— Ты не сможешь…Не сможешь дать мне то, что мне нужно! Мне не нужно, чтобы меня охраняли, мне нужно, чтобы обо мне заботились! Мне не нужно, чтобы меня обнюхивали — мне нужно, чтобы мне доверяли! Мне не нужна сила — мне нужна опора. Мне не нужно поместье — мне нужен дом. Дом, где живет любовь и счастливы мои дети. У меня трое детей, Ричард, — трое! Мне не нужны наследники, слышишь, — мне нужны дети! Мне нужна дочь! Убирайся! Убирайся, Ричард! Убирайся!
— Я никогда…
— Хватит. Уходи. И…не возвращайся больше. Никогда!
ГЛАВА 14
Со временем все улеглось, — стало легче. Пашка учился в своей прежней школе, каждый день ходил на тренировки по фехтованию. Ворчал на меня. Хорошо — не каждый день.
