— А там рыба! — воскликнула Джорджи. — И шоссе перерезает её по самой середине!
Всезнающий Канехо сказал, что это участок Пан-Американского шоссе, которое прокладывалось ещё до того, как были обнаружены гигантские рисунки.
— Я вижу обезьяну, которая лежит на спине, — объявила Карла, а Канехо назвал размеры фигуры — шестьдесят два фута.
— Поразительное мастерство, — заметила сеньора Понте, — но на обезьяну на нашей тарелке эта совсем не похожа.
Пассажиры с изумлением рассматривали длинные линии, напоминавшие просёлочные дороги. Иные из них сплетались и пересекались, другие завивались в спирали.
Показались изображения гигантских птиц.
— В жизни не видел ничего подобного! — признался сеньор Понте.
— Одна из самых больших археологических загадок. Никто не знает, зачем древние индейцы рисовали эти гигантские изображения.
— Прошу вас, — улыбнулся в ответ археолог.
Нэнси рассказала ему о поездке в Мачу-Пикчу, во время которой девушки убедились в поразительной остроте зрения индейцев.
— Старый индеец, — говорила Нэнси, — был способен рассмотреть предметы на расстоянии трёх четвертей мили. Если индейцы, жившие в этих местах, обладали столь же острым зрением, то они могли издали видеть эти гигантские фигуры и наслаждаться мастерством художников.
Доктор Беневидес с интересом посмотрел на Нэнси.
— Весьма убедительная теория, — заявил он. — И надо сказать, что она весьма оригинальна. Некоторые учёные полагают, что вся эта местность была чем-то наподобие громадного сельскохозяйственного календаря для индейцев. Другие считают, что фигуры связаны с религиозными представлениями насканцев того времени.
МУМИЯ ПУСТЫНИ
Пассажиры вертолёта не отрываясь глядели вниз — обезьяна со спиральным хвостом была точно такой, как её изобразили на тарелке.
Нэнси была вне себя от возбуждения:
— Я уверена, что это рисунок Агилара, предка семейства Понте!
Её все поддержали, а Карла сказала, что хотела бы ещё раз посмотреть на рисунок.
Пилот сделал несколько кругов над обезьяной спросил у сеньора Понте, не пора ли приземляться.
Но прежде чем тот успел ответить, раздался голос Джорджи:
— Посмотрите, гигантское изображение кота! Но мне теперь кошки напоминают про Луиса Льосу!
— Луиса Льосу? — оглянулся Эрнесто.
— Да!
Пилот рассказал, что у них в лётной школе был курсант по имени Луис Льоса.
— У него на предплечье была вытатуирована кошка.
Все замерли, слушая пилота.
— А что ещё вы можете о нём рассказать? — спросила Нэнси.
— Он отлично прыгал с парашютом, — припомнил Эрнесто, — но его не любили в школе. У него всё время были какие-то неприятности, и в конечном счёте он был исключён. Не знаю, что с ним стало после этого. А вы знакомы с Луисом Льосой?
— Да, к сожалению, — ответила Нэнси и рассказала пилоту о характере знакомства с Льосой.
— Так что, — закончила она, — если вы его увидите или узнаете, где он находится, лучше сразу сообщите в полицию!
Эрнесто согласился, а потом по сигналу сеньора Понте посадил вертолёт вблизи обезьяны со спиральным хвостом. Выбросили трап, и пассажиры сошли на землю.
— Ну и жара! — воскликнула Бесс.
Но доктор Беневидес успокоил её, сообщив, что, поскольку в пустыне почти нет температурных колебаний, человек здесь быстро привыкает к жаре.
— В здешних местах не бывает ни дождей, ни ветров, — продолжал он, — только иногда лёгкий туман по утрам.
Археолог оказался прав — очень скоро вновь прибывшие перестали ощущать жару. Они поставили палатки, распаковали и разобрали инструменты. Девушки хотели было сразу приняться за раскопки, но сеньор Понте посоветовал сначала пообедать, отдохнуть немного, а когда солнце перестанет жечь прямыми лучами, взяться за дело.
— Здесь солнце поздно ложится спать, — пошутил он. — Нам хватит времени.
За обедом и во время отдыха обсуждался важный вопрос: откуда начинать раскопки. Изображения были нанесены простым способом: слой гальки снимался с почвы, образуя нечто вроде бордюра по обе стороны тропинки. Но фигуры-то были огромны и расстояние между двумя сторонами обезьяньей лапки походило на узкую улочку!
Нэнси была почти уверена, что клад зарыт под самым кончиком хвоста, но доктор Беневидес настаивал, что копать надо в той точке, где хвост закручивался в спираль.
— Я исхожу из того, — пояснил он, — что обезьяна изображена на одной стороне тарелки, хвост же — на оборотной. Я вижу в этом особый смысл, мне кажется, что Агилар хотел подчеркнуть именно точку их сочленения. Там и нужно искать разгадку тайны.
Поскольку изрядное расстояние разделяло две галечные насыпи, очерчивающие обезьяний хвост, доктор Беневидес предложил копать сразу в нескольких точках. Работа закипела, и молчание прерывалось только позвякиванием лопат о гравий.
Скоро выяснилось, что под слоем гравия дюйма в два толщиной лежит слой желтоватого камня. Судя по всему, Агилару не удалось бы глубоко пробить камень, поэтому, дойдя до него, копающие переходили на другое место. Шло время, но результатов всё не было.
— Я что-то начинаю сомневаться, — вздохнула Бесс.
К шести часам сеньор Понте заговорил о том, что пора кончать, а продолжить раскопки можно будет на другой день. Все были готовы согласиться с ним, но тут зазвенел возбуждённый голос его дочери:
— Ко мне! Ко мне! Я нашла мумию! Все ринулись к Карле. Она раскопала только голову — весьма хорошо сохранившуюся в сухой почве. Мужчины быстро раскопали все тело, на котором даже одежда оказалась почти не повреждённой.
Доктор Беневидес сосредоточенно изучал лицо мумии. Наконец он уверенно заключил:
— Это не индейская мумия. Без сомнения, это лицо европейца.
Осмотр одежды показал, что в каменной могиле был захоронен испанец. Археолог также отметил, что захоронение проводилось не второпях, а с большой тщательностью.
Нэнси, напряжённо обдумывавшая его заключения, обратилась к сеньору Понте:
— Как вам кажется, это может быть мумия самого Агилара?
Её предположение вначале удивило участников раскопок, но потом они признали, что Нэнси, возможно, права. Агилара мог похоронить тот индеец, который впоследствии разыскал его семью и передал ей тарелку.
