— Ну что ж, с удовольствием взгляну, что там у вас за птица такая.
На подходе к вольерам они встретили Павла.
— Вам мой блокнот случайно не попадался? — озабоченно спросил он.
— Нет, — покачала головой Лешка. — Потерял, что ли?
— Похоже на то.
Лешка хотела выразить ему свое сочувствие, но, обернувшись, увидела Никиту и обомлела. В сапогах и шляпе, великан шел им навстречу размашистой походкой, а на его плече гордо восседал сокол Триша.
— Никита, с добрым утром. Откуда это вы, такие красивые?
— С тренировки. Мы с Тришенькой готовимся к завтрашнему шоу, будь оно неладно.
— Ой, Никита, а покажи нам, как твой Триша летает, — запрыгала вокруг него Лешка.
— Что ж, идемте.
Прямо за вольерами раскинулось широкое поле. Там Никита посадил сокола на землю, отошел от него на несколько метров, вытянул вперед руку в кожаной перчатке и негромко свистнул. Триша взлетел и плавно сел на руку хозяина.
— Супер! — захлопала в ладошки Катька.
— Это самое простое упражнение. Оно называется «послушание хозяину». Когда ваш сокол окончательно поправится, мы и его обучим, — сказал Никита и вдруг предложил: — А хотите сами попробовать?
— А можно?
— Конечно.
Он дал Катьке свою перчатку, свисток, отнес Тришу на расстояние. Катька свистнула, и сокол, подлетев, сел на ее руку.
Потом то же самое проделала Лешка, за ней Артем, а Александра Юрьевна отказалась.
— Мамуля, а куда ты сейчас пойдешь? К Юлии Вячеславовне? — с затаенной надеждой спросила Катька. — Хочешь, мы тебя к ней проводим?
Но ее мама взглянула на часы и покачала головой:
— Нет, к ней еще рано, они с Анной Сергеевной сейчас составляют отчет. А давайте сходим на пляж? Я и купальник с собой прихватила.
— Тогда подожди, пока мы с Лешкой переоденемся.
Вместо того чтобы согласиться, Александра Юрьевна заявила:
— Да нет, пожалуй, пройдусь с вами.
На подходе к домику Лешка сделала еще одну попытку задержать Катькину маму. Она указала на брошенный под деревом ящик и предложила:
— Может быть, посидите пока здесь, в теньке?
— Нет, я хочу попить, а заодно взглянуть на Рому.
— Но зачем его будить?
— А затем, что если он болен, то его надо лечить. — И Александра Юрьевна решительной походкой направилась к их домику.
— Ну все, мы пропали, — упавшим голосом прошептала Лешка.
— Ничего не пропали. Скажем, что Ромка уже встал и ушел.
— А подушки?
— А подушки, скажем, он сам под одеяло положил, чтобы над нами подшутить, — неуверенно ответила Катька и побежала за матерью.
А та уже подходила к Ромкиной кровати. Сейчас откинет одеяло, увидит, что под ним ничего нет, и что тогда будет? Лешка затаила дыхание. Катька на цыпочках подошла к матери. И вдруг обе подруги услышали громкое сопение и вытянули шеи.
На кровати безмятежно спал Ромка.
— Вот видишь, он еще спит, — с плохо скрытым торжеством сказала Катька. А ее мама легонько коснулась Ромкиного плеча. Потом потрясла его посильнее. Ромка поворочался, открыл глаза и удивленным голосом произнес:
— Александра Юрьевна? Здравствуйте. Очень рад вас видеть. Вы к нам в гости приехали?
За спиной у матери Катька сделала страшные глаза и воскликнула:
— Ромка, ты что, сбрендил? Ведь мама еще вчера к нам приехала. Или заговариваешься со сна?
— Забыл, совсем забыл, — закивал Ромка. — Извините, мне такой сон идиотский приснился, что я все на свете перепутал.
Александра Юрьевна присела к нему на кровать, потрогала его лоб и озабоченно спросила:
— А горло твое прошло? Не болит больше?
— Нет, не болит. А чего ему болеть?
— Но ты же вчера совсем не мог говорить!
Ромка вопросительно взглянул на Катьку, которая изо всех сил моргала ему обоими глазами.
— А, ну так то вчера было. А сегодня уже все по-другому. — Ромка закашлялся и захрипел. — Хотя нет, все еще болит. Ой, да как сильно!
— У него так всегда бывает. То болит, то не болит, то он может говорить, то не может, — зачастила Катька, а ее мама распорядилась:
— Там на столе полоскание. Встань и пополощи свое горло.
— Хорошо, прямо сейчас и приступлю. — Ромка вскочил и кинулся к столу, на котором не осталось ни одного приготовленного Лешкой бутерброда.
Может быть, Александра Юрьевна и догадалась, что дети от нее что-то скрывают, но допытываться не стала: все они были на месте, живы-здоровы, и, значит, за них и беспокоиться нечего.
Ромка усердно прополоскал свое горло и объявил, что ему надо еще полежать, чтобы окончательно выздороветь. Никто не возражал, и он снова улегся в постель, а все остальные ушли на пляж.
Накупавшись в прохладной воде Дона, друзья отвели наконец Александру Юрьевну к ее подругам и помчались к Ромке.
— Говори, где ты был и что делал? — затрясла его Лешка.
Ромка поднялся, потянулся и пошел к столу поискать, не осталось ли там еще чего-нибудь съестного. Нашел булочку, запихнул ее в рот и прошамкал:
— Где-где! В Воронеже, где ж еще! За Вацисом следил. Только он ни в чем не виноват.
— Удивил! Нечего было вообще за ним ездить.
— Я не мог не поехать. Он с сумкой из дома вышел, я и подумал: а вдруг там птенцы? Что, если он их на время усыпил, чтобы они не пищали? Так, кстати, ценных птиц контрабандисты через таможню провозят.
— А на самом деле что ему понадобилось в городе? — спросил Артем.
— Представьте себе, аптека, чтобы купить для Наташи эластичный бинт. Мне кажется, этот рыцарь к ней неровно дышит.
— Мы с Лешкой это давно подметили, — усмехнулась Катька. — Но ведь у Вациса есть телефон! Неужели ему стало бы жалко, если бы ты с нами подольше поговорил? Я даже не успела сказать тебе о приезде моей мамы. Нам тут знаешь как пришлось изворачиваться, чтобы она не заметила твое отсутствие.
— Ему не было жалко. Он разрешил мне разговаривать сколько угодно. Но я позвонил сначала в одно место…
— Лизе, в Норвегию, — догадалась Лешка. — Воспользовался случаем.
— Ну, а если и так? Я с ней так давно не разговаривал! Мог я спросить, как у нее дела?
— Ты, наверное, так долго ее об этом спрашивал, что на нас уже стало неудобно тратить телефонное время.
— Ну, в общем-то да, — сознался Ромка.
— А мне пришлось притворяться тобой.
— Ну и что? Расследование требует…
