Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
Они продолжили путь.
– Уже почти пришли, – повернулся к ним Тераи. – Отсюда до дома Гогена рукой подать. Старожилы рассказывают, что он любил бродить в этих местах и есть бананы, которые он срезал прямо с дерева. А вы не хотите отведать бананов?
– С удовольствием, – призналась она.
Тераи кивнул и сильным ударом мачете перерубил ближайшее банановое дерево. Прямо в ладонь ему упала гроздь бананов.
– Зачем же вы срубили целое дерево? – запротестовала Джессика. – Это же настоящее варварство!
– Никакого варварства здесь нет, – улыбнулся островитянин. – Ведь бананы не плодоносят дважды. Именно для того, чтобы на дереве появились новые плоды, его как раз и требуется срубить. А из старого пенька в течение трех месяцев вырастет новый стебель. Уже через год на месте старого растения поднимется новое, которое будет безмолвно предлагать голодному прохожему гроздь плодов. Держите, Джессика! Думаю, что таких вкусных бананов вы еще не ели!
В просвете между деревьями мелькнули сделанные из желтого бамбука стены большого дома, крытого пальмовыми листьями.
– Вот мы и пришли. Это знаменитый Дом наслаждений, или Веселый дом. Так его назвал сам художник. Это название не что иное, как весьма игривый намек на «веселые» дома во Франции. До которых, как известно, Гоген был большим охотником. – Тераи подал Джессике руку. – Вы позволите провести вас на второй этаж – туда, где он, собственно, и жил?
По шаткой деревянной лестнице они поднялись на второй этаж.
– Но почему он обитал здесь, а не на первом этаже?
– Когда на море возникает сильный шторм и на Хива-Оа надвигается цунами, то морская волна перекатывается по всему острову, сметая все на своем пути, – объяснил Тераи. – Единственный способ спастись от наводнения – это строить дома на сваях или жить на втором этаже. Один раз эта конструкция дома действительно спасла Гогена и все его картины, которые он успел создать здесь.
Обстановка в доме была самая аскетическая: из мебели Джессика увидела только деревянную кровать и два шкафа. Перехватив ее взгляд, Тераи кивнул.
– Все правильно, больше здесь из мебели ничего не было. В этих двух шкафах размещалось все имущество художника. Впрочем, своим главным имуществом он считал вот это. – Тераи указал на огромную стеклянную бутыль с пробкой, стоявшую в углу. – Эта бутыль вмещала ровно пятьдесят литров абсента. Ее Гогену хватало примерно на месяц, в течение которого он не только пил сам, но и устраивал бесчисленные пирушки для местных жителей, компанию которых обожал. А вот на этой мандолине и гитаре он часто играл. – Он улыбнулся. – В основном женщинам. Ведь он так любил их! Когда на нашем острове жил Гоген, то почти все местные женщины перебывали здесь, в его доме. Когда он встречал их, то пел им старинный полинезийский гимн: «Э мауруру а вау!» – «Я счастлив».
Ранним утром яхта отплыла от гостеприимного берега Хива-Оа. Стоя на шканцах, Джессика следила, как остров постепенно исчезает на горизонте. Сначала он превратился в темное пятно, которое, казалось, плыло куда-то по воде, затем это пятно словно подернулось туманом, а потом – словно кто-то невидимый взмахнул волшебной палочкой – и вовсе пропало.
К Джессике медленно приблизился Джон. Мгновение – и она почувствовала прикосновение его рук. Он молча обнял ее, и они замерли у поручней.
– Я могу сказать «Э мауруру а вау!», я счастлив, Джесс! – выдохнул он.
Следующий день был тихим и солнечным. И для Джессики с Нельсоном практически не отличался от всех предыдущих. Поэтому они с удивлением посмотрели на капитана, когда тот вдруг выбежал на палубу с подзорной трубой и принялся очень пристально вглядываться в даль, хмуря при этом брови.
– Что-то случилось? – не выдержав, наконец поинтересовался Джон.
– Пока нет. Но вон то крохотное облачко на горизонте предвещает бурю, – озабоченно произнес капитан.
Джессика рассмеялась:
– Оно такое маленькое, такое безобидное!
– Мисс Армстронг, я ничего не смыслю в том, как снимается кино. Но вот в том, что касается моря и штормов, я кое-что понимаю. Молитесь, чтобы я ошибся! А сейчас прошу вас покинуть палубу. Матросы должны закрепить паруса и убрать все лишнее, включая мебель. Увидимся за ланчем!
Но к ланчу Джессика не вышла. Океан был уже неспокойным. Волны высоко подбрасывали яхту, и она то взлетала высоко вверх, то резко ухала вниз, в темные шумящие провалы, вызывая у нее рвотные спазмы. Джон не отходил от нее. Джессика крепко держала его за руку.
– Я должна позвонить маме, – твердила она.
– Но что ты ей скажешь? Только испугаешь ее и Анну. Пойми, шторм в океане заканчивается так же внезапно, как и начинается. Не паникуй! Прими лекарство от качки и постарайся заснуть.
В конце концов Джессика так и сделала. Джон сел в кресло рядом с ее постелью и вскоре тоже задремал.
А ветер продолжал дуть с тем же упорным постоянством и достиг почти ураганной силы. На яхту стали наваливаться гигантские волны. Слабые блики красного и зеленого света от бортовых фонарей метались по стенам черной воды, встававшим вокруг судна. Длинные хвосты пены неслись поверх фонарей, и над ними поднимался в беспросветное небо мутный мачтовый огонь, будто взывая о помощи, а навстречу яхте уже снова вздымался новый исполинский вал…
Джессика и Нельсон проснулись одновременно оттого, что яхту вдруг с чудовищной силой подбросило вверх.
– Я боюсь, Джон! – закричала Джессика. – Боже, если бы ты знал, как мне страшно! – Она зарыдала.
Яхту бросало из стороны в сторону. Тяжелые массы воды колыхались, вздымались, опадали, сшибались, превращались в зыбкие крутые горы, в пологие ложбины, в холмы и обрывистые овраги. Волны превращались в утесы; впадины между ними сначала напоминали овраги, потом – ущелья. Ветер выл и бесновался. Казалось, что где-то наверху гудел неведомый колокол. Буря распалялась все сильнее, точно дикий зверь, который жаждет крови, но никак не может заполучить причитающуюся ему добычу и насытиться ею.
Джон с нежностью стал вытирать слезы с ее щек.
– Бог мой, Джесс, не плачь, драгоценная моя любовь!
Джессика притянула его к себе и замерла на мгновение.
А потом скользнула руками ему под одежду, лаская его широкую грудь и спину.
– Люби меня, Джон! – вырвалось у нее. – Может, сегодня мы погибнем. Спеши! – В ее глазах читалась любовь, смешанная с безграничным отчаянием.
На миг сердце у Джона замерло – и вновь бешено заколотилось в груди. Он смотрел на Джессику и чувствовал, как все его существо погружается в сладостное небытие. В ушах у него зашумело, и он стиснул ее в объятиях.
– Люби меня! – прошептала она.
Джон заглянул в ее глаза и увидел, как он плывет, отражаясь в их таинственной глубине. Где-то там, в этом серебристом сумраке, вспыхивали языки пламени, и он почувствовал, как то же пламя зажглось в нем и охватило все его существо.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
