Джуди не могла шевельнуться. Ее загипнотизировал взгляд этих глаз цвета моря, изучающий каждый дюйм ее тела. Инстинктивно она закрыла живот рукой.
— Позволь мне. — Джейк приблизился к ней и, отведя ее руку, положил на ее живот свои. — У будущего отца есть кое-какие права, — сказал он, притягивая Джуди к себе.
И Джуди не смогла больше сопротивляться зову плоти, как не смогла бы остановить вращение Земли. Она обнимала его, когда он нес ее на руках к кровати.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
На следующее утро Джуди проснулась поздно. Еще сквозь сон она слышала шум дождя, барабанившего в окно, стук выпавшего из камина прогоревшего полена, но отчаянно сопротивлялась пробуждению. Она крепко зажмуривала глаза, не давая ускользнуть этому сну: нежным, ласковым прикосновениям, словам любви, которые он шептал.
Дождь сильнее застучал по оконному стеклу. Она улыбнулась. Это был не сон! Этой ночью… Его объятия, его любовь — все было на самом деле.
Джуди пошевелилась, стремясь почувствовать тепло его тела рядом с собой. Открыла глаза — Джейка не было.
Она села. Он, должно быть, где-то близко. Она прислушалась, не льется ли вода в душе. А может, он готовит кофе внизу? У Хантов сегодня выходной. Как чудесно будет провести целое воскресенье наедине с ним! Сгорая от нетерпения, Джуди встала, чтобы надеть халат.
Записка висела на зеркале шкафа, где она обязательно увидела бы ее.
«Доброе утро, любимая. Ты такая прекрасная, такая невероятно привлекательная, такая особенная. В это утро, как никогда, мне не хочется покидать тебя. Но дела требуют: я должен ехать в Нью-Йорк. Ты, моя маленькая искусительница, не дала мне уехать прошлой ночью. Я рад, что не сделал этого. Прошлая ночь была потрясающей! Мы подходим друг другу! Нам нужно поговорить. Оставайся такой же милой до моего возвращения, вероятно, во вторник. Дж.».
Джуди прижала записку к груди. «Доброе утро, любимая». Она была его любимой! Особенной. Она перебирала в памяти его слова, переживала заново наслаждение ночи. Она была счастлива. В ее ненадежном, неустойчивом мире все внезапно встало на свои места. Джейк любит ее. Она поняла это по тем словам, которые он шептал ей, по тому, с какой нежностью занимался с ней любовью. И она любит его, хотя прежде даже не подозревала о том, что может любить кого-то так сильно.
Джуди подняла лавандовое платье, лежащее на полу, и прижалась к нему щекой. С тебя все началось, сексуальная вещичка! Спасибо, спасибо, спасибо тебе, мурлыкала она, вешая платье в шкаф.
Пританцовывая, Джуди спустилась в кухню. Налила в кофейник холодной воды и потянулась, чтобы достать кофе в зернах с полки. И вдруг остановилась. Огляделась вокруг, пораженная одной мыслью. Это ее кухня. Ее дом. Она живет здесь с мужем, который ее любит. Он вырос в этом доме. Их ребенок будет расти в этом доме. Она дотронулась до стола, чувствуя радость обладания. Она будет заботиться об этом доме. О своем ребенке. И о Джейке. Они будут счастливы.
Зазвонил телефон. Джуди взяла трубку.
Это была Лиза.
— Ты показала Джейку свои наряды?
— Да.
— Ему понравилось? О, я знаю, что понравилось. Они тебе так идут! Особенно то лавандовое платье. Что он сказал?
Что я — его любимая, что я особенная.
— Что… что… оно ему нравится… все вещи. — У нее совершенно вылетело из головы, что он говорил о ее нарядах.
— А я не показала свое платье Скоту. Он решил бы, что я беременна, а это, к сожалению, не так. Ох, Джуди, а как бы хотелось… Я буду каждый день дотрагиваться до этого платья и загадывать желание.
— Я тоже загадаю для тебя желание, Лиза.
Они еще поболтали о том о сем. Повесив трубку, Джуди подумала, что теперь и она счастливая жена, такая же, как Лиза и Дорис. Ребенок, шевельнувшийся внутри ее, словно подтвердил эту мысль, и она засмеялась.
— Ладно, я тоже проголодалась, — сказала Джуди, открывая холодильник, чтобы достать яйца и бекон.
Она хотела провести это воскресенье вместе с Джейком, но думать о нем было почти так же приятно. «Кофе и бекон — мои любимые утренние запахи», — сказала она ему тогда на борту «Голубой птицы», когда он готовил для нее завтрак.
Дождь все не переставал, день был холодным и мрачным. Но Джуди не ощущала ни грусти, ни одиночества, сидя за завтраком с утренней газетой.
Зазвонил телефон.
Наверное, Дорис, решила Джуди, подходя к телефону. Или, с трепетом подумала она, может быть, Джейк.
Но это были не Дорис и не Джейк. Низкий, довольно Мелодичный женский голос, которого она никогда прежде не слышала, попросил Джейка.
— Его нет. — Джуди почувствовала легкое смущение.
— Он уехал в Нью-Йорк?
Вероятно, кто-то звонит по поводу совещания, решила Джуди.
— Да, сегодня утром. Он должен быть…
— Сегодня утром! Черт возьми! Он должен был приехать сюда прошлой ночью!
— Простите, а кто это? Ему что-нибудь передать? — невольно спросила Джуди.
— О, это Мел. А вы кто? Нет, не беспокойтесь. Не надо ничего передавать. Я его увижу, когда он доберется сюда. Спасибо.
Раздались гудки, а Джуди продолжала сжимать трубку в руке.
Мел. Как будто это было только вчера: она увидела перед собой голубые шорты и майку от Армани, которые достала из шкафа на «Голубой птице». Увидела брюки и летние платья, висящие там. Сандалии и спортивные тапочки.
Халат, в который она завернулась в ту роковую ночь.
Телефонный звонок продолжал молоточками отдаваться у нее в ушах. Наконец она повесила трубку и уставилась на нее, ошеломленная обрушившимся ударом.
«Не надо ничего передавать. Я его увижу, когда он доберется сюда».
Конечно. Вот почему он уехал! Чтобы встретиться с ней…
Прямо из моей постели! У Джуди закружилась голова. Она вцепилась в спинку стула, стараясь справиться с приступом ярости. Он ей лгал. Предал ее, Она его ненавидит. Ненавидит голос женщины, говорившей с ней по телефону…
Мел. Наконец-то она проявилась.
«Черт возьми! Он должен был приехать сюда прошлой ночью!»
Но прошлой ночью он был со мной… «Ты, моя маленькая сексуальная искусительница»!
Так вот что это было! Секс. И больше ничего. На одну ночь. Нет… на две. Была ли она для него чем-то, кроме этого? Стыд охватил ее, когда она вспомнила слова Лизы: «Он был то с одной, то с другой».
Но Мел существовала всегда. Если Джейк встречается с ней сейчас, значит, он встречался с ней все это время. Все эти поездки в Нью-Йорк или еще куда-то…
Стук молоточков в ушах превратился в барабанную дробь, бившую по голове, кровь в венах вскипала от ярости. Он ей лгал! Использовал ее! Заставил поверить, что любит, хотя не было ничего, кроме… ничего!
