— Все вы одинаковы — говорил он гортанно от напряжения. — Всегда одно и то же! Снова и снова! Посторонний мужчина в моей постели!
Ну, это он хватил! Непонятно еще, кто из них двоих мне посторонний. А постель моя — и ничья больше!
— Опять, опять! Опять мужчина! Боже, и у тебя такое же выражение невинности на лице! То же сознание, что я все равно прощу! Ты как нарочно такая красивая сейчас! У-у-у, до чего красивая, — страстно говорил Чепырин.
Итак, засунув в постель чужого мужика, я сразу покрасивела и сделалась неотразима в глазах Евгения Федоровича. Теперь он будет мне все прощать? И пусть моль ест себе его замечательные шапки?
— Ну нет, больше я этого не допущу! — вскрикнул вдруг Чепырин и дернул себя за обвисший галстук. — Я обещал, что не буду больше квашней — и не буду! Не буду! Прощай, Юля!
Он с пола в гостиной подобрал пиджак, с вешалки схватил куртку и с этими двумя комами одежды да еще с портфелем наперевес вылетел из моей квартиры. Был вариант — и нет варианта.
Глава 10. Я попадаю в протокольчикОставался Агафангел. Он, возможно, сыграл какую-то роль в моем избавлении из лап Гарри Бека, но меня совершенно не устраивало, что он разлегся в моей постели. Он что, решил у меня поселиться? С какой стати?
Я наклонилась и похлопала Агафенгела по спине. Он слабо пошевелился, но и не подумал проснуться. Я потрясла его сильнее. В ответ он широким движением запахнул одеяло, завернулся в него плотно, на манер кокона, и стал для моих нападок неуязвим. Только гиацинтовый затылок торчал. Что было делать? Обливать из чайника, как в «Иронии судьбы»? Ну уж нет! Постель еще сыровата после моего вчерашнего обморока, и если продолжать поливать, то останется только ее выбросить. Я не нашла ничего лучшего, как вцепиться в Агафангеловы кудри и дернуть изо всех сил. Он сразу же сел на кровати.
— Разве можно так? Больно ведь, — простонал он. Дернула я так крепко, что он прослезился.
— Я никак иначе не могла вас разбудить! Что вы здесь делаете? Как сюда попали?
Агафангел медленно моргал мокрыми ресницами. Соображал он, по-моему, плохо, потому что сказал:
— Так я у вас снова?
— А где же еще? Вы что не помните, где вы?..
Я теперь сама не помнила многого — хотя бы про пятый и шестой урок, про Митрофанушку… Агафангел поднял брови, тем самым стараясь приподнять слипающиеся веки:
— Я так устал! Зачем вы сделали мне больно? Вы такая агрессивная, Юлия!
— Вадимовна! Юлия Вадимовна — и никак иначе. Да я уже зверею! Я не могу вас больше видеть. Почему вы лезете в мой дом, преследуете меня? Чего вам надо?
У него наконец открылись глаза и заблестели удивленной голубизной:
— Я? Преследую вас? Как вы могли такое подумать?
— А что я должна думать? Вспомните, как вчера… Ну, ладно, вчерашнее хоть как-то можно объяснить, зато вот это, — я ткнула пальцем в смятую постель, — это же ни в какие ворота не лезет! Как вы проникли сквозь бронированную дверь? Вы что, вор, взломщик?
— Честно говоря, я не помню. То есть я помню, что не вор, но не помню, как здесь оказался. Я очень устал.
— И теперь всегда, как устанете, будет отдыхать на моей кровати? В любое время дня и ночи?
— Юлия…
— Вадимовна!
— Юлия Вадимовна, у меня не получилось по-другому. Я не хотел ни обижать вас, ни пугать. Вы же сами… Зачем вы пошли к Беку? Я ведь просил вас не делать этого!
— Почему я должна вас слушаться? А Бек, наоборот, просил меня не иметь дел с вами. Кому верить? Объясните хотя бы, что происходит? Что вы задумали с вашим дружком Беком?
Агафангел даже отпрянул:
— Он мне не друг! Совсем напротив!.. Он… нехороший. Разве вы сами этого не поняли? Даже после вчерашнего?
Я бессильно опустилась рядом на кровать.
— Я ничего не понимаю, — призналась я. — А понять бы хотелось. Мне не нравится то, что происходит. Поскорее бы все это кончилось! Меня пугает Бек, но и вы мне непонятны. Уходите, ради Бога!
— Неужели вы до сих пор не поняли: чтоб вы уцелели, мы должны быть вместе и рядом, вот как сейчас!
Он придвинулся ко мне и обнял своей длинной прохладной рукой. Я в ужасе уставилась в его невозмутимые голубые глаза. Не забывайте, он был почти голый, а Бек, пусть несимпатичный, но вполне информированный, называл его сексуальным маньяком! Конечно, я двинула его локтем в ребра и встала, как ужаленная.
— Не прикасайтесь ко мне! — закричала я диким, захлебывающимся голосом и метнулась к серванту. Стекла теперь не было, я беспрепятственно выволокла оттуда Хозяйку Медной горы и занесла над его головой.
— Не приближайтесь ко мне! — уже не кричала, а сипела я. — Одевайтесь скорее и убирайтесь, иначе эта скульптура полетит вам в голову. Она тяжелая! Это настоящее каслинское литье!
Агафангел с тоской посмотрел на меня и на Хозяйку, но отрицательно покачал головой.
— Я не могу вас оставить! Вы ведь и сами это понимаете. Опасность не миновала. Бек…
— Я не хочу знать никакого Бека! И вас тоже! Убирайтесь! И никогда больше не приближайтесь к моей квартире, иначе я вас этим литьем пришибу! И вашего Бека тоже!
— Успокойтесь, — кротко сказал Агафангел. — Вы ведь на самом деле добры и благородны. И вы нуждаетесь во мне. Тот физик, что вчера был с вами и сегодня тут называл вас порочной, не защитит вас, не поможет! Он слаб и сластолюбив. Почему вы меня боитесь? Вы не верите в братскую любовь?
— Не верю! Ни в какую не верю! И если вы сейчас не уйдете… Вы уйдете?
— Нет!
— Тогда пеняйте на себя.
Я с редким для педагога проворством выбежала из спальни и хлопнула дверью. В гостиной я налегла на большое кресло, стоявшее напротив телевизора, прикатила его к двери спальни и плотно ее приперла. После этого я кинулась в прихожую. По всем хичкоковским правилам страшный нож уже должен был бы перерезать провод, но телефон почему-то работал. Я дозвонилась в милицию. Ответили мне почти сразу, и я, запинаясь и заговариваясь, залопотала:
— Ко мне в квартиру проник неизвестный… уже второй раз… я его не знаю… фамилия Цедилов… моя фамилия? а зачем?.. нет, не угрожал… Но он не уходит! Не уйду, говорит, и все!.. Сумасшедший? не знаю… мне страшно… Мой адрес?
В общем, я вызвала милицию и уселась в прихожей у двери ждать спасения. Милиция — это нечто грозное и прозаичное, что должно рассеять все наваждения. Пусть-ка Агафангел Цедилов расскажет, почему это не собирается со мной расставаться! Расстаться придется, хотя он меня не грабил и — тьфу, тьфу, тьфу — не изнасиловал. Но все-таки вторгся без спросу в мое жилище, лил на подушку воду. Это, по крайней мере, хулиганство! Пусть отвечает! И про Бека пускай выкладывает! И все закончится, и я буду свободна, потому что ничего нет лучше скучной однообразной жизни, в которой нет неожиданностей. Я прежде думала, что живу пресно, но я больше не буду на это роптать. Тише воды, ниже травы — и все. Ничего мне больше не надо. Даже Чепырин для меня слишком экзотичен и волнителен. Пусть все приключения кончатся, и тогда…
