– А потом?
– А потом я увидела других соискателей. Как они там сидели, грызли ногти и ждали своей очереди. И я подумала… я подумала: что могут они, то смогу и я.
– Ты подумала, что ты можешь выступить лучше, чем они.
Юлия кивнула.
– Я и выступила лучше. Экзаменаторы сказали, что мой монолог из Шекспира звучал очень своеобразно. И убедительно. И им понравилось, что я играла Фауста, а не Гретхен.
– А та песня, которую ты спела на экзамене… Ты ее тоже репетировала с Валери?
– Нет. Для третьего отборочного тура она выбрала какую-то занудную сценку.
«Да Валери и не прошла бы в третий тур, – подумала Юлия. – Экзаменаторы вышвырнули бы ее после первого же монолога. “Спасибо, достаточно. Подождите за дверью, мы сообщим вам наше решение позже”. Вот что они сказали бы». Юлия не сомневалась, что у Валери не было ни единого шанса. В школьных постановках и в любительском театре она выступала неплохо. Но чтобы тебя взяли в Гамбургский университет музыки и театра, нужно выступать не просто хорошо. А необыкновенно. Как Юлия.
– Вот оно что. – Кристиан одним глотком осушил свою чашку, хотя кофе был очень горячим.
– Ты шокирован, – отметила Юлия. – Но я ведь не хотела подставить Валери. Это она потом все так перекрутила, будто я намеренно ее запугала, потому что с самого начала планировала выступить вместо нее. Но это неправда. Эта идея пришла мне в голову спонтанно.
– Но если бы такое случилось с тобой… – протянул Кристиан. – Если бы Валери так поступила с тобой, ты бы разозлилась, верно?
– Ну конечно. Я бы ей глаза выцарапала.
– Хм…
– Что «хм»?
– И все это время, пока ты репетировала с Валери, ты ни разу не подумала о том, что сама можешь стать актрисой?
– Не-а. Это всегда было амплуа Валери. Я хотела изучать геологию. Или этнологию.
– Геологию. – Он покачал головой, будто только что услышал самую нелепую идею в мире. – Ни за что не поверю.
– Ни за что не поверишь? Это еще что значит?
Юлии хотелось вскочить, выбежать из квартиры и захлопнуть за собой дверь.
«Да пошел ты, говнюк!» Вот что ей хотелось крикнуть.
Но если она сейчас убежит, ей придется подниматься в свою квартиру. И провести ночь в одиночестве. Сама мысль об этом вызывала у нее панику.
– Ну, не злись! – Кристиан улыбнулся. – Я думаю, это здорово, что ты станешь актрисой. Мне кажется, эта профессия тебе идеально подходит. А Валери даже не попробовала. Никто не знает, взяли бы ее или нет. И никто не может винить тебя в том, что она из-за своего страха упустила такой шанс. – Он привлек Юлию к себе. – Я тобой горжусь.
Его прикосновения были такими нежными… А слова – приятными. Пусть это и неправда. Юлия никак не могла повлиять на ход событий. Но это она виновата, что Валери упустила свой шанс. Если бы Юлия уговорила ее ехать, подбодрила ее, то Валери хотя бы попыталась бы сдать экзамен. А Юлия рассуждала только о том, как тяжела жизнь актрисы, какой это стресс, как мало в такой жизни стабильности.
– А ты можешь спеть мне ту песню? – попросил Кристиан.
– Какую песню? – удивилась Юлия.
– Ну, благодаря которой ты завоевала сердца экзаменаторов. Мне хотелось бы ее послушать.
– Чушь! Не могу же я просто взять и запеть!
– А почему нет? Тогда ты тоже пела без музыки, верно? Ну же, Юлия! Сделай это для меня!
– Да ладно, дурацкая песня. Правда. Я ее и спела-то только потому, что ничего другого не придумалось.
Кристиан упрашивал, Юлия отнекивалась, но в конце концов он ее все-таки уговорил.
– Ну ладно. Если тебя иначе не угомонить…
Она встала.
Кристиан выпрямился.
– Супер! Аплодисменты!
– Прекрати. Иначе петь не буду.
Он поспешно кивнул. Юлия закрыла глаза, глубоко вздохнула.
А потом начала петь:
Одержимость и проклятье – паранойя.
Постоянный этот ужас – паранойя.
Гонит сон, в виски стучится – паранойя.
Даже слезы не излечат – паранойя.
Она спела четыре строфы, которые помнила лет с трех-четырех. Мать пела эту песню, когда мылась, когда готовила обед, когда убирала в квартире, когда красила ногти. Это была ее песня. Песня, сулившая ей успех. Но мать ничего не добилась. Потому что появилась Юлия. Матери песня в итоге не помогла, но вот Юлии проложила дорожку к успеху.
Помоги мне не сойти с ума, остаться,
Не упасть в безумья бездну, удержаться,
Подхвати, спаси и удержи у края.
Я протягиваю руки, умоляя.
Обними и силы дай скорей проснуться,
Дай почувствовать, что я должна вернуться,
Ведь в сознании, навеки уходящем,
Только ты еще живой и настоящий.
– Ух ты! – сказал Кристиан, когда она допела. – Потрясающе, Юлия.
– Ой, чепуха, – отмахнулась она. – Хватит болтать.
Он покачал головой.
– Ты наверняка станешь знаменитой. А я до конца жизни буду всем хвастаться, что я с тобой встречался.
– Вот глупый! – Рассмеявшись, она плюхнулась рядом с ним на диван. А потом улыбка сползла с ее лица. – Не ехал бы ты в Бонн на выходные, – прошептала девушка. – Останься со мной. Пожалуйста.
Она дотронулась кончиком языка до его уха. Кристиану это нравилось. Он подался к ней, начал расстегивать ее блузку.
«Я победила», – подумала Юлия.
– Но я должен ехать. Биргер расстроится, если я не появлюсь на его мальчишнике, – шепнул он.
– А я расстроюсь, если ты поедешь, – проворковала Юлия.
– Мне жаль, но я правда должен.
– Ничего ты не должен.
Кристиан отстранился.
– Должен, Юлия. Если я все свое время буду проводить с тобой, мне конец.
– Конец? – не поняла она.
– Конец. Ты меня сожрешь с потрохами. И выплюнешь. И останется от меня только кучка блевотины.
Юлия вскочила.
– Да что ты такое говоришь?! Что это еще за бред?! Чушь какая-то.
– Это не чушь, – серьезно ответил он. – Я так чувствую.
– Ты хочешь сказать, что ты мне не доверяешь, так?
Он задумчиво посмотрел на девушку. И пожал плечами:
– Чувства подсказывают мне: «Будь осторожен. Ты рискуешь».
– Рискуешь? Чем?
– Тем, что ты разобьешь мне сердце.
Той ночью Кристиан спал у себя в квартире, а Юлия – у себя. Перед сном она закрыла замок на два оборота и заперла дверь на засов. Закрыла все окна, хотя ночь выдалась теплая, к тому же вряд ли кто-то заберется в окно пятого этажа. Включила повсюду свет, даже в ванной. Только в спальне погасила. Но уже через час включила опять. Она не могла уснуть. Слова Кристиана не шли у нее из головы: «Если я все время буду проводить с тобой, мне конец. Чувства подсказывают мне: “Будь осторожен. Ты рискуешь”».
