Мы припарковались там, где нам сказали – немного севернее большого дерева, – и вышли, чтобы размяться. Мы с недоумением посмотрели друг на друга над машиной. Лора дразнила меня, двигая бровями вверх и вниз.
Она знала, что я нервничала, предвкушая, как снова увижу Стива. Было приятно выключить мотор и снова почувствовать у себя под ногами землю. Воздух благоухал свежими запахами природы, а солнце над нашими головами придавало ему яркость. Я все еще помню эти ароматы. Осматривая жилище, в котором нам предстояло провести следующую неделю, мы увидели старый потрепанный сарай, огромный сад, где выращивали различную зелень, и большую корову, которая, как мы позже узнали, досталась хозяевам в наследство вместе с фермой. Главный дом находился на юге.
Нас встретил Роберт Фридланд. Он рассказал нам обо всех особенностях нахождения на единой ферме и с юмором изложил основное правило: мы должны просыпаться с рассветом, чтобы идти и медитировать со всеми остальными под большим деревом. Также нам следовало помогать с работой. Роберт, которого в тот момент звали Сита Рам, оказался более приятным молодым человеком, нежели я ожидала, однако я тоже старалась вести себя идеально, так как прежде встречала его лишь несколько раз (и то мельком), когда он приходил вместе со Стивом в кафе, где я работала, и в Риде. Я уверила Роберта в том, что Стив рассказал мне о требованиях и что мы будем очень рады помочь, как сможем, а также с удовольствием примем участие в занятиях медитацией.
Затем Роберт указал на сарай внизу холма и заявил, что мы можем остановиться в маленькой комнате справа в задней части главного зала сарая. На время поборов свою дислексию, я сконцентрировалась и привела себя в чувство, чтобы быть в состоянии отличить право и лево, а затем мы продолжили путь, захватив с собой рюкзаки и спальные мешки.
Мы нашли Стива в тот момент, когда он отдыхал в своем голубом спальном мешке в центре главной комнаты похожего на пещеру сарая. Он выглядел ужасно. Хуже, чем я его когда-либо видела. «Привет, – простонал он. – Я подхватил паразитов». Он был очень болен и неразговорчив. Я чувствовала его противоречивое отношение к моему нахождению на ферме, что немного вывело меня из себя, поскольку он сам пригласил меня. Я хотела, чтобы он был счастлив видеть меня. Однако он этого не показывал, даже если и действительно это чувствовал. Тем не менее он проявил доброту и посоветовал нам осмотреться и познакомиться со всеми.
Мы с Лорой обе были застенчивы, однако добрались до кухни, чтобы познакомиться с Абхой. В начале вечера того первого дня мы помогли расстелить красочные одеяла на траве, чтобы провести ужин на улице. Мы также принесли огромные миски салата, который все ели палочками, сидя на одеялах, предназначенных для пикников. Я была удивлена, узнав, что для каждого отдельного блюда предназначалось три или четыре различных салата и что особый акцент делался на сдобных хлебцах и на миндальном, а не на арахисовом масле. Все присутствующие на единой ферме были вегетарианцами, отдававшими предпочтение бесслизистой пище. Бесслизистая диета! Она помогает интегрировать эмоциональное, физическое, интеллектуальное и духовное тела в единое целое, и на ферме к ней очень серьезно относились. В тот вечер в ужине принимали участие около восемнадцати человек – некоторые жили и работали на ферме, другие, как и мы, прибыли ненадолго. Стив был слишком болен и не смог присоединиться к трапезе, поэтому я чувствовала себя свободнее и могла знакомиться с людьми на своих условиях. Беседа шла очень активно, и я наслаждалась нежной фамильярностью и своим участием в проделанной за день работе. Я радовалась, находясь в компании этих людей, каждому из которых было под тридцать.
В первую ночь, после того как была вымыта вся посуда, мы с Лорой вернулись в сарай и устроились в наших спальных мешках. Я хорошо осознавала, что Стив спит менее чем в двадцати футах от меня. Мы с Лорой начали шепотом обсуждать прошедший день, чтобы не побеспокоить его. Затем она заснула, и сарай наполнился тихими и незнакомыми звуками: маленьких животных, скрипящих бревен и едва заметных шорохов, издаваемых людьми, возвращающимися поздно ночью. Я слышала, как они двигаются и готовятся отправиться спать, и представляла, что они зажигают крошечные свечи и медитируют в прозрачном, открытом ветрам здании. Я долго лежала и смотрела в темноту, чувствуя жизнь этого массивного сооружения изнутри, словно постройка была продолжением моего собственного тела.
На следующий день мы с Лорой работали на кухне, помогая Абхе и двум другим женщинам консервировать огурцы в укропном соусе. Мы чувствовали себя статистами, которых привлекли к съемке сцены фильма. Кухня, построенная примерно в 40-х годах, была красиво и аккуратно прибрана, хотя я и заметила, что ее эмаль цвета яичной скорлупы уже много раз перекрашивалась. У Абхи стояло множество ярких стеклянных банок на полках, прибитых высоко к стенам: с зерном, макаронами, фасолью, чечевицей, морскими водорослями, сушеными фруктами и овощами. Было приятно посмотреть на все это многообразие и изобилие, великолепное чувство порядка среди огромного количества даров природы.
Ранее я занималась консервированием, однако никогда не мариновала. Абха кипятила банки и крышки, а мы внимательно слушали ее инструкции, прежде чем перейти к действиям. Мы находились в середине производственной цепочки: брали травы и специи, укладывали половинку лимона Мейера, парочку зубчиков чеснока, небольшой острый красный перец, куркуму и свежий укроп в стеклянную банку с завинчивающейся крышкой, где уже лежали огурцы. Мы двигались очень быстро, чтобы не тормозить работу системы, вытирая пролитое в свободные моменты. После завершения всех необходимых процедур со специями другая женщина добавляла уксус и кипящую воду в этот набор прекрасных вещей, а затем помещала на банки обтекатели, оставляя их остывать. Каждая завершенная банка начинала светиться и становилась собственным миром из густой лесной зелени. Я смотрела в каждую из них, наслаждаясь их композиционной красотой, словно они были рисунками одного и того же натюрморта. К концу первого дня мы сделали где-то двадцать банок огурцов в укропном соусе. Они были изумительны. На следующий день мы проверили их и крепко завернули их крышки. Было абсолютно восхитительно закончить их, и я трепетала от осознания того факта, что плодами нашей работы, проделанной за неделю пребывания, станут пользоваться будущие посетители фермы. Я представляла, как Абха в течение предстоящего года открывает банки, и помню, что испытала огромное сожаление по поводу того, что мне не удастся попробовать даже частички. Тогда я не знала, что через год вернусь.
Абха в свои двадцать восемь была на пять лет старше Роберта. Она находилась на шестом месяце беременности, когда я впервые встретила ее, и имела волшебную девочку трех лет от предыдущего брака, которую Роберт позже удочерил. Высокая, излучающая радость будущей матери, Абха казалась одновременно властной и очень милой. Ее лицо покрывали бронзовые веснушки, а волосы, с отдельными прядями медно-розоватого цвета, имели бронзоватый оттенок. Взгляд Абхи был более чем пронзительным: казалось, ее золотистые глаза смотрят прямо сквозь людей. Когда она смеялась, ее лицо словно разбивалось на тысячу светящихся осколков.
Абха в равной степени была серьезной и отчужденной, как это свойственно тем, кому небезразличны судьбы стольких людей и кто в то же время оторван от земной жизни. Она хорошо управлялась на кухне и была удивительно прекрасным поваром. От нее я узнала новые сочетания различных блюд, как, например, прессованный творог с темно-красными съедобными морскими водорослями, или свежий укроп и соевый соус с творогом, или бефстроганов с тофу на пивных дрожжах. Я наблюдала за лицом Абхи, пока она готовила пищу и пробовала ее, и по ее мимике видела, как она определяет получившийся вкус, пытаясь понять, нужно ли еще что-нибудь добавить в блюдо или нет. Наблюдение за ее лицом во время дегустации приготовленной пищи открыло мне дорогу к идеям моих собственных новых рецептов блюд.
