– Это совсем не больно.
Он щелкает ножницами, а я смеюсь, потому что это и вправду совсем не больно. Мой отрезанный мизинец лежит у него в ладони. Он опускает его в бутылку, закрывает ее большой пробкой, показывает мне и улыбается. Бутылка наполняется зеленым дымом. И меня тоже как будто окружает зеленый туман.
Я закашливаюсь. Мне нечем дышать, я хватаю ртом воздух и слышу, как мистер Уолленд приказывает мне:
– Застрели Черного Колдуна. Застрели его, и снова сможешь дышать.
Я чувствую, что в левой руке у меня пистолет, я задыхаюсь, вокруг туман и смутный контур сидящего на корточках Габриэля рядом, и я знаю, что умру. Я не могу дышать. А дышать необходимо. Я знаю, что у меня есть всего несколько секунд.
– Стреляй в него. Стреляй.
Тогда Уолленд выхватывает у меня пистолет, целится Габриэлю в голову и нажимает курок, и тут же меня проглатывает зеленый туман.
Я открываю глаза и вижу Габриэля; он смотрит на меня, и я понимаю, что мы видели одно и то же. Я качаю головой:
– Это не правда.
Но Габриэль не успевает ответить – боль в моей правой ладони становится невыносимой. Это Ван вынимает пику. Прежде моя ладонь была теплой и бесчувственной, теперь она стала горячей, и я ощущаю дергающую боль. Я понимаю, что уже вечер. Прошел целый день, а кажется, что всего несколько минут.
– Выпейте еще. Потом я верну пику на место.
Она протягивает нам еще по чашке своего состава. Габриэль неотрывно смотрит на меня. Мне хочется сказать ему, что я сделаю все, чтобы мы выжили. Я не позволю нам умереть. А сейчас я хочу пить. Я хочу, чтобы у меня закружилась голова, и я моментально оказался в другом мире, поэтому я глотаю снадобье залпом, и чашка падает у меня из рук. Габриэль выпивает свою.
– В следующий раз я найду проход, – говорю я ему.
Он кивает.
– Теперь я вытащу эту пику и воткну новую.
И я с удивлением ощущаю, что это совсем не больно, наоборот, мне даже становится легче. Хотя ладонь горячая и дергает. Ван подносит к ней новую пику и проталкивает в рану острый конец. Мучительная боль пронзает меня, я вскрикиваю и…
Вторая пика
Мы карабкаемся вверх по крутому голому каменному склону. Габриэль впереди, он уже забрался на узкий карниз и теперь помогает влезть мне, протягивает мне руку, я хватаюсь за нее, и вот мы уже бок о бок стоим рядом. Я оглядываюсь. Мы в горах: в Швейцарии, судя по яркой зелени лугов внизу и снежным шапкам дальних вершин.
– Они идут. – Габриэль показывает вниз, в долину, кишащую многочисленными черными муравьями, которые ползут отовсюду, и все в одну сторону – к нам.
– Надо идти, – говорю я и поворачиваюсь лицом к горе.
– Далеко еще? – спрашивает Габриэль.
– За этой вершиной, – говорю я. – Близко. – И я почему-то знаю, что это правда. Если мы перевалим через вершину, то будем спасены. Путь назад будет найден.
Я начинаю подниматься и, в кои-то веки, обгоняю Габриэля. Он отстает. Но это легкий склон, и я знаю, что он скоро меня догонит. Я уже почти на вершине, когда туман вдруг развеивается и я вижу, что вершина над нами – местами снег, местами трава, а местами голый красный камень, – вся покрыта тропинками: узкие, сантиметров по тридцать шириной, одинаковые, словно горошины, они словно паутина, накинутая на горный склон. Я выбираю одну, и она приводит меня на край утеса, иду по другой и оказываюсь на другом краю. Тогда я бегу назад, но уже не помню, откуда я пришел, и не могу разобраться, какой путь ведет наверх, а какой вниз.
– Габриэль! – кричу я. – Габриэль!
– Здесь! – отвечает голос, но я знаю, что это не он.
В панике я бегу и вижу силуэт в зеленом тумане, останавливаюсь и поворачиваю назад. Я знаю, что это Охотник. Бегу в другую сторону и снова зову Габриэля, и опять мне откликается чей-то голос, но я знаю, что это не он.
Я останавливаюсь. Перевожу дыхание. Пытаюсь разобраться. Потом иду по первой попавшейся тропе, она приводит меня к большому голому валуну, я прыгаю с него вниз и оказываюсь возле двух больших стоячих камней. Я протискиваюсь меж ними, туман ненадолго исчезает, и я вижу долину далеко внизу. Это не та долина, из которой мы пришли, она зеленая, без единого Охотника. Вниз ведет крутая, но пригодная для спуска тропа. Я зову Габриэля.
Он не отвечает.
– Я нашел путь! – кричу я. – Нашел!
Я жду и жду.
– Габриэль?
Ничего не происходит. Туман опускается снова, такой же густой и серый, как раньше.
Я знаю, что должен вернуться за ним. Я говорю себе, что не забуду эту тропу: через валун и мимо стоячих камней. И ползу назад, стараясь не шуметь, надеясь, что, если Охотники еще здесь, мне как-нибудь удастся пробраться мимо них незамеченным. Вдруг появляются и исчезают какие-то черные силуэты, я прячусь за камень. Выбираю другую тропу, иду по ней и вдруг слышу стон: я знаю, что это Габриэль. Значит, они схватили его и мучают. Я иду вперед, слышу новый стон, справа, бегу туда. Еще дальше вправо я вижу в тумане черный силуэт, он стоит над кем-то лежащим. Я понимаю, что это Киеран. В руке у него пистолет, он поднимает голову, когда я подхожу к нему. Я говорю себе, что Киеран мертв, что он не может повредить ни мне, ни Габриэлю.
Габриэль лежит на земле у его ног.
Киеран пинает его, Габриэль стонет и перекатывается на живот. Его глаза открываются, он видит меня и хрипит:
– Натан.
Киеран прижимает дуло своего пистолета к основанию его черепа.
Я ничего не могу сделать, остается только умолять.
– Не надо, пожалуйста. Прошу тебя, не надо. – А про себя твержу, что Киеран умер, все это неправда, Киеран мертв.
Киеран говорит:
– Но это же ты убил меня. Вот я и отомщу тебе. – Он нажимает на курок и…
Третья пика
Ван вынимает старую пику. Габриэль сидит рядом, его голова опущена. Он весь в поту. Я тоже.
Я говорю:
– Я нашел путь, но нам надо оставаться вместе.
Он бормочет:
– Да, вместе.
Ван дает нам обоим еще по порции зелья. Помогает Габриэлю держать чашку, пока тот пьет. Светает, но я не знаю, какой сегодня день и как долго мы уже вместе.
Ван вводит новую пику в рану, оставленную предыдущей, но мне теперь так больно, ладонь горит, что я не выдерживаю и свободной рукой хватаюсь за пику со стороны Габриэля.
– Теперь мы будем вместе, – говорю я, но чувствую, как мой голос слабеет и я падаю куда-то вперед.
