Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
В этой ситуации возникла еще одна проблема: те, кто имел базовые знания о марксизме, действительно много говорили о развитии производительных сил, о современных технологиях и новейших достижениях науки. Но мало кто из них действительно имел способности к научному или техническому обучению. Многие говорили о вещах, о которых они, в лучшем случае, имели смутное представление. Было немало тех, кто, с уверенностью победителей вернувшись с фронтов гражданской войны, не мог и не хотел понимать, что все многообразие экономических, социальных, культурных и других проблем страны уже нельзя было решить методами партизанской войны. Все чаще и чаще они вынуждены были убеждаться в том, что теперь те, кто использовал свои полномочия и таланты для собственного обучения, учитывая новые задачи, имели неоспоримое преимущество.
Все более и более очевидным становился тот факт, что многие из только намечающихся внутрипартийных столкновений сводились, прежде всего, к тому, что различия между претензиями на политическую власть, основанными на заслугах в нелегальной борьбе, страданиях во время ареста и военных успехах, и способностью анализировать актуальные проблемы и искать пути для их решения становились все больше.
Все чаще возникающие в этом контексте конфликты привели к сильному обострению разногласий внутри партии. В своем докладе на XVII партийном съезде Каганович сообщил делегатам, что во время Шахтинского процесса, а также во время других процессов стало ясно, что многие из руководящих работников-коммунистов не знакомы с современными технологиями, что они не стремятся освоить их, слепо веря старым специалистам, и что они работают как худшие комиссары. Возникшее при этом требование ориентироваться при выборе командного состава не на заслуги, полученные в годы революции и гражданской войны, понравилось далеко не всем и было встречено несогласием, открытой враждебностью и нередко – даже в рядах ведущих партийных кадров – организованным сопротивлением. Многие из тех, кто посвятил жизнь революции и гражданской войне, не могли понять новых реалий и не были готовы отказаться от своих функций, своего влияния и связанных с ними условий жизни, не считая справедливыми новые требования, возникшие по отношению к ним.
В связи с этим в областных управлениях и в центральном руководстве партии, в Советах, армии и спецслужбах все чаще более квалифицированные конкуренты и другие непопулярные лица подвергались клевете и арестовывались по ложным обвинениям сотрудниками органов безопасности.
Но в той же мере, в которой такие недостатки в практической деятельности: планировании и управлении национальной экономикой, восстановлении предприятий, железнодорожных объектов и оборудования, в системе здравоохранения и образования – становились все очевиднее, разрешение этого конфликта становилось вопросом выживания. Все более очевидной становилась опасность, что способность руководства партии решить эти проблемы будет подавлена в связи с эскалацией конфликта между Троцким и его сторонниками, с одной стороны, и Сталиным, Зиновьевым, Каменевым – с другой, а также между другими конкурирующими группировками. Принятый на X съезде партии еще под давлением Ленина запрет на образование фракций имел только ограниченное влияние. После болезни Ленина и его смерти скрытая борьба за политическое руководство разгорелась со всей остротой. Что бы произошло, если бы Троцкий победил? Ответ остается поводом для размышлений, а факт остается фактом: борьба за власть привела к тому, что решение неотложных проблем, связанных с восстановлением страны, и необходимое беспристрастное обсуждение альтернативных вариантов в результате этих споров не только перемешались, но и были отодвинуты на задний план и по большей части стали неосуществимыми. Звучали разные мнения, имеющие значение только в контексте этих споров, и часто речь шла только о поверхностном решении основных вопросов. Пытаясь разобраться, почему в этой борьбе победил именно Сталин, нужно обращать внимание не только на то, какие проблемы в результате этого остались неразрешенными, какой вред этот спор между несколькими одинаково амбициозными группами нанес идее социализма. Речь идет также о все более четко определяемых особых интересах конкурирующих групп власти, которые придавали значение интересам страны и работающего населения лишь в последнюю очередь, что повлекло серьезные последствия в результате выбранного способа захвата руководящих должностей.
Масштаб требующих решения научно-технических проблем станет, пожалуй, более понятным, если напомнить, что в дореволюционной России примерно лишь треть населения была грамотной. На Кавказе, в Центральной Азии, в бескрайних северных и дальневосточных регионах Сибири эти проблемы осложнялись еще и тем, что практически во всех областях молодого Советского Союза на основе простейших форм хозяйствования совместно проживали народы, говорившие на разных языках, имеющие различные религиозные и культурные традиции и образ жизни.
Многие народы в конце 20-х оставались кочевыми, а обширные территории на Дальнем Востоке еще даже не были открыты географами. Здесь не было ни дорог, ни школ, ни управления, ни милиции, которая могла бы вмешаться, если бы что-то случилось. К культурным ценностям доступ имели почти всегда только представители правящих слоев. Для многих мелких и обычно угнетаемых на протяжении столетий народов эти условия были само собой разумеющимся явлением, в таких условиях они привыкли жить издревле. Однако неясное чувство всепроникающей несправедливости передавалось из поколения в поколение. У многих из них не было письменности. В этой ситуации стало очевидным, что вопрос уже не в прямой связи между образованием и экономическим развитием: здесь исторические и цивилизационные масштабы развязанной Октябрем культурной революции определились настолько очевидным образом, что все наивные представления о разнообразии жизни этих народов были сметены в кучу. Благодаря своему опыту полевых исследований в периферийных регионах Узбекистана, лингвист А. Р. Лурия пришел к выводу, что только радикальная трансформация основных форм хозяйства, быстрая ликвидация неграмотности, а также освобождение от влияния мусульманства может привести не только к расширению кругозора, но и к настоящей революции в познавательной деятельности. Действительно, после победы Октябрьской революции в постоянно расширяющемся спектре новых социальных явлений стал намечаться ряд новых возможностей для развития. Но не стоит забывать: вместе с появившимися в этой ситуации ожиданиями на повестку дня были вынесены актуальные проблемы революционного переворота в огромной стране, проблемы научно-технической отсталости сельского хозяйства, промышленности, системы транспорта, систем образования и здравоохранения, питания, жилья, строительства школ, университетов и домов культуры, борьбы с неграмотностью, борьбы против еще действующих форм угнетения, против изживших себя форм поведения и религиозных предрассудков. Масштаб начавшейся в молодом Советском Союзе в результате этого понимания культурной и образовательной революции характеризовался прежде всего охватом огромных территорий: на малолюдных и необработанных землях Центральной России и Сибири, Дальнего Востока, в полуфеодальной Центральной Азии и на Кавказе началась коренная ломка всех жизненных привычек, исторических аналогов которой нет. Глубокие изменения жизненных условий народов этой огромной территории не ограничивались первыми шагами к народному образованию, созданием письменного и литературного языка и коренными изменениями в системе здравоохранения.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
