Книга Харламов. Легенда хоккея - Екатерина Мишаненкова

…В ожесточившемся теперь до предела сражении на льду изменились и вкусы публики. Но Харламов был и остается игроком на любой вкус. Даже самому неискушенному в тонкостях хоккея зрителю Харламов своей игрой как бы рассказывал о себе самом, а не об умении играть в хоккей. И у незнакомых с ним лично людей, а таких, разумеется, большинство, ощущение, что и в обыкновенной жизненной суете он точно такой же, как на площадке.

Выходит: игра Харламова, ко всему прочему, дарила каждому зрителю эффект личного знакомства.

Те же, кто и вправду хорошо был знаком с Валерием, охотно подтвердят: да, при всей сложности характера Харламов был именно такой, каким представляют его себе миллионы.

Большой игрок всегда естествен на поле – на то он и большой игрок. Но в быту человек теряет эту естественность, зачастую безнадежно, тратит силы души и характера на изображение чего-то ему несвойственного.

Харламову всегда легко было быть самим собой, в любой обстановке и в любом окружении соответствовать самому себе, своим взглядам на мир, на людей, на себя.

Но тринадцать сезонов в хоккее – все-таки дистанция во времени. И уже кому-то из молодых, новых болельщиков представляется: Харламов был всегда. Неповторимость его воспринимается как должное.

Имя – большое дело в спорте. Но нигде, наверное, оно так жестоко не работает против того, кто его носит. Он вынужден в каждом соревновании это имя оправдывать и подтверждать. Подтверждать на виду у всех.

В какое время легче было Харламову: когда он считался неперспективным или когда числился среди лучших «всех времен»? Да одинаково трудно, надо полагать. В зените славы даже труднее.

Перед матчем на приз «Известий» 1978 года с командой Чехословакии, направляясь в форме на лед, Валерий увидел своего партнера по юношеской команде ЦСКА, ведущего игрока тройки, Владимира Богомолова, в ту пору тренера юношеской сборной страны, и сказал ему:

«Хорошо тебе, Володя. Все у тебя уже ясно. А мне вот еще…» Харламов показал клюшкой на лед.

Но в 1980 году в олимпийском Лейк-Плэсиде удача отвернулась от них, и знаменитая тройка почти все игры провела «всухую». Советская сборная выиграла «серебро», но в те времена это и для них, и для болельщиков было все равно что поражение. Они слишком привыкли всегда быть первыми.

Вероятно, эта серебряная медаль сыграла роковую роль в жизни Харламова, запустив цепочку событий, приведших его к гибели. Еще в 1977 году, когда в составе ЦСКА он стал семикратным чемпионом СССР, клуб и сборную возглавил новый тренер – Виктор Тихонов. Талантливый, знаменитый и, конечно, с собственными взглядами на то, какой должна быть команда. Он сделал свои выводы из поражения на Олимпиаде и взял курс на обновление сборной. Его решения не поколебало даже то, что в следующем году советские хоккеисты взяли реванш, вновь став чемпионами мира.

…Случилась со мной крайне неприятная история. Во время матча я не удержался и ударил кулаком хоккеиста «Химика», моего бывшего партнера Владимира Смагина. Мы вместе с ним играли когда-то. За этот проступок я был удален с поля на пять минут. Об инциденте много писали и говорили. И все, естественно, дружно меня осуждали… Справедливо осуждали. Я заслужил это всеобщее порицание и оправдываться не хочу. Меня обсуждали на СТК – спортивно-технической комиссии федерации хоккея, я каялся, каялся искренне, говорил, что это в первый и в последний раз.

Но было мне и тошно и вместе с тем обидно. Прощать мою грубость ни в коем случае, конечно же, не следовало, но и раздувать этот эпизод до такой степени тоже было несправедливо. Слушая, что говорили обо мне, я удивлялся. Говорили, что моя драчливость стала системой, что я постоянно нарушаю правила, спорю с судьями, считаю себя незаменимым и вообще позволяю себе черт знает что. Но когда же я забиваю, если только и умею что драться?

И теперь, когда боль поутихла, хочется сказать несколько слов по поводу этого печального происшествия.

Судьи на моем примере хотели показать, что у нас спрос со всех равный, независимо от титулов и званий. Но в том-то и дело, что спрос далеко не равный. Если ошибется, нарушит правило рядовой игрок, никто и внимания на это не обратит, а ошибется кто-то из ведущих, так сейчас же начинаются разговоры о том, что такой-то зазнался, многое себе позволяет, считает себя незаменимым. Нужно ли Фирсову или Мальцеву, Якушеву или Викулову драться, играть грубо, выходить за рамки правил? Да нет, не нужно. У них и других аргументов хватает, чтобы выиграть дуэль у соперника, но случается, что и они грубят. Почему? Я твердо знаю: не по своей воле идут они на такой путь ведения игры. Их провоцируют, им не дают играть, и в конце концов Якушев или Мальцев «дают сдачу», потому что терпение их лопается. Я обращаюсь к судьям: «Будьте, товарищи судьи, внимательны, вы же понимаете и любите хоккей не меньше нас. Так пожалейте ведущих хоккеистов. Играют они больше других, их посылают на лед, когда команде трудно. Потому-то им и достается больше всех: поскольку мастерства для борьбы с ними не у всех хватает, то и используется «грязный» хоккей. Пресекать недозволенные приемы – первая обязанность судей».

Я спросил однажды популярного судью, близкого к руководящим сферам нашего хоккея:

– Неужели вы не видели, что такой-то несколько раз меня ударил?

– А что он еще может сделать? – ответил судья.

Но разве это довод? Тогда давайте запишем в правилах игры, что молодые, неопытные хоккеисты, которым не хватает технической подготовки и тактического кругозора, имеют право бить ведущих игроков. А пока правила игры едины, малотехничному игроку не позволено играть в «грязный» хоккей.