Но как прекратить? Это ведь единственная жизнь, которая у меня есть. Я перестала ходить к психоаналитику, пыталась все забыть, ездила в командировки, занималась спортом, вступала в отношения с мужчинами и даже один раз – с женщиной, но внутри меня от этого мало что изменилось. Наверное, я еще могла бы родить ребенка, но это кажется мне безнравственным, потому что я никому не желаю такой матери – женщины, много лет живущей с покойниками, с которыми она никакими усилиями не может расстаться…
История вторая
– Понимаю, что так нельзя, что сама все разваливаю и сама же от этого страдаю, но сделать ничего не могу. Помогите, пожалуйста! Я ведь отлично всё вижу: у всех свои проблемы, нельзя на них зацикливаться, от этого любой рехнется. Да я уже и рехнулась почти! Никогда в церковь не ходила, а тут пошла, разнюнилась, чуть священнику рясу слезами не замочила. Он сказал: «Да, это за грехи нам, но Бог милостив, надо молиться, поститься, причащаться – станет легче. Всех прощать, не сквернословить, не роптать, смириться»… Я воодушевилась, даже материться и вправду перестала, но муж сказал, что, если я надену платок и стану святошей, вот тут он точно уйдет… А куда я без него? Мне и так снится, что он по улице уходит – ночь, фонарь горит, а я ему вслед из окна смотрю. А иногда он почему-то на лошади уезжает, и копыта так по мостовой цокают: цок, цок, цок… Вот вы знаете, к чему лошади снятся? Какие у меня проблемы? Так мы ж с Ванькой к вам приходили с полгода назад, не помните? Слабоумный он у меня, Ванька-то, в спецшколе учится, в четвертом классе, тогда ни с того ни с сего вдруг драться начал, вот я к вам и пришла. Сейчас полегче стало, да, отец, как вы и велели, стал его с собой на рыбалку брать, мы с ним гулять, в торговые центры ходим. Ну, люди на Ваньку пялятся, конечно, по нему слабоумие-то его заметно. Да я уж привыкла. Мне главное, чтобы муж не ушел – вы ж сами знаете, из семей, где ребенок больной и точно не поправится, мужики чаще всего уходят, я в Интернете читала, да и сама знаю. Я-то волнуюсь, его спрашиваю, а он говорит: «Ты еще спроси, спроси раз сто – тут я вас и брошу». Но я и сама вижу: подумывает, надоело ему, да я и сама себе надоела. А что делать? Мама у меня с онкологией, когда получше, когда похуже. Операцию сделали, врач сказал: «Сердце у нее здоровое, настраивайтесь, организм будет долго бороться». Ну, я переживаю, конечно. Мама же капризная стала от болезни. Так вот я, когда плохое подумаю, потом виню себя: как ты могла, дрянь эдакая, матери смерти желать?! И сестра у меня, погодка (другие-то, бывает, в детстве дерутся, делят всё, а мы с ней всегда были не разлей вода), так вот у нее теперь муж-алкаш – как чемодан без ручки: и нести тяжело, и бросить жалко. Всё она его лечит да спасает, а он то ей руки целует, то в морду даст. Это жизнь? Я за сестру, бывает, пла́чу, а бывает, и думаю: «Что ж она все с ним возится и с матерью мне совсем не помогает, у меня ж Ванька еще»… А потом опять себя виню: у меня-то хоть и несчастья, но все мирно и понятно, а у нее каждый день как на бой. И так жалко сестру становится, просто вот – поверите ли – кусок в горло не лезет. Спать не могу, есть не могу, всё переживаю: то за мать, то за Ваньку, то за нас с мужем, то за сестру…
Сестра моя говорит совсем не то, что поп: «Да плюнь ты, говорит, жизнь одна, у всех свои заморочки, живи, как будто все нормально, развлекайся». Я попробовала, но тоже не могу – что ж я за человек такой, как же я тут развлекаюсь, когда… Неправильно это, я понимаю, но как посмотрю на мать, она там спокойненько носок Ваньке вяжет, а я сразу думаю: «Вот, она умрет скоро». Или на Ваньку взгляну, подумаю, какая его дальше-то жизнь ждет, – и опять слезы… И про мужа тоже. Он хороший мужик, за что же ему моя семейка? Ушел бы, жил нормально, но ведь и я без него одна с двумя детьми и больной матерью пропаду… А тут мне и старшая дочь сказала: «Мама, с тобой невозможно стало, на тебя посмотришь, поговоришь, и сразу настроение портится»… Скажите вот, что же мне теперь с собой сделать? Разве удавиться? Да только кому с этого толк будет?
* * *
Как можно помочь этим женщинам? (напоминаю: один прием для обоих случаев).
Отгадка
Вот как все было с ними дальше.
Мой ход мысли был приблизительно таков: первой, за давностью проблемы, несомненно, нужна либо индивидуальная глубинная психотерапия, либо какая-то групповая деятельность (например, для людей с такими же проблемами или, наоборот, благотворительность по помощи таким же или кому еще хуже – всё это в комментах предлагали). Но всё это опять отсылает ее к боли (ее собственной или чужой), от которой она никак не может отвязаться и начать жить.
Вторая живет в плотном кругу своих проблем и тоже «отвлечься» от них с помощью хобби, благотворительности, смены имиджа и т. д. никак не сможет.
Первая – одиночка, интеллектуальна и алгоритмична, ей нравятся четкие, понятные методы. В «разговорной» терапии она давно разочаровалась. Вторая – семейственна, эмоциональна и совсем не интеллектуалка, ей ближе нечто типа катарсиса или вообще чуда. Ей, в сущности, понравились рекомендации священника, она готова пойти к экстрасенсу для снятия порчи. Уход в любую общину (включая долговременную групповую психотерапию), несомненно, облегчит ее собственное состояние, но тут же сформирует психологию сектантки, и тогда же уйдет муж (а это ее главный страх).
При этом обе – сильные женщины, способные успешно нести очень большую тяжесть и одновременно радоваться и достигать. Но для этого нужно освободить место, занятое сейчас виной, воспоминаниями, анализом, дурными прогнозами и т. д. Изгнать их страхи, боль и прочее прямо сейчас не представляется возможным. Значит, нужно их подвинуть.
Первой я сказала приблизительно следующее:
– Тот день был преждевременной инициацией. За один день вы повзрослели, и дальше жил уже взрослый человек, поэтому на вас и не подействовали разрушающе все поблажки, предоставляемые миром «несчастной сиротке». Как ни крути, но это ужасное событие – самое яркое и действенное, что было у вас в жизни. Ничего круче потом не было. Это ужасно, но этого нельзя забыть. Так бывает. Часто. Например, тысячи, если не миллионы, людей десятилетиями психологически не возвращаются с войны, на которую они попали в 18–20 лет и где прошли ту самую инициацию. Если вы думаете, что это только про мужчин, ознакомьтесь с биографией поэтессы Юлии Друниной. Итак, вы не вернулись до конца. Давайте примем это. Но уже давно идет другая, мирная жизнь. Ею тоже нужно жить. И мы просто поделим сферы влияния. Я предлагаю: два часа в сутки вы посвятите воспоминаниям, сожалениям и сокрушениям, выстраиванию альтернативной истории и т. д. Боль по погибшим на фронте товарищам; как сложилась бы жизнь, если бы не было войны; не случившаяся из-за войны любовь и всякое такое. Вы понимаете? Два часа. Можете ставить будильник. Сели, налили бокал вина, зажгли свечи, включили военный марш – и время пошло. Все остальное время дня вы гоните всё это метлой в сторону намеченного вами на сегодня срока и живете обычной теперешней жизнью. Это честно и ни для кого не обидно.
Она пришла через неделю и сказала: это трудно.
– А вы что думали: проблеме два десятка лет, и будет легко?!! – буквально рявкнула я. – Продолжайте!
