Вернувшись в дом, Джозеф хлопнул дверью. Лакс сидела за кухонным столом, зажав уши ладонями. Она сконцентрировалась на шуме в ушах, похожем на шум морских волн, и пыталась не вслушиваться в звуки побоев. Джозеф улыбнулся сестре, похожей на испуганную мышь. Он прикоснулся к свежему синяку на ее щеке и сказал: «Карлос больше не будет тебя трогать». Потом он сел на диван и выпил пива с матерью. Когда Лакс перестала быть соперницей Джонелле, Карлос стал полностью принадлежать той.
— Думаю, теперь я хочу девочку, — размышляла Джонелла. В уголках ее губ притаилась забавная улыбка.
— У тебя совсем нет денег, — напомнила ей Лакс.
— И что с того?
Лакс промолчала.
— Деньги приходят и уходят, — Джонелла продолжала улыбаться, вспоминая, как хорошо она себя чувствовала во время беременности, и о том, как сладко пахнет кожа ребенка. Она была не настолько глупа и не собиралась заводить шестерых или восьмерых детей, как делали некоторые ее знакомые. Но, если бы она родила еще одного или, может, даже двоих, в доме ее матери это почти ничего бы не изменило.
— Мы никогда не разбогатеем, так почему не иметь сейчас то, чего хочется, — сказала Джонелла.
Она оценивающе оглядела кухню. Те места, над которыми она поработала сама, сияли чистотой, все остальное выглядело не так чисто. Джонелла еще раз перемыла все после Лакс.
— Хорошо, что ты доишь этого богатого парня. Ты бы в жизни не смогла сохранить работу в реальном мире.
Лакс нашла повод сбежать в гостиную: там она скатала брезент и убрала малярные ленты. Когда они собрали оставшийся мусор, квартира моментально преобразилась. Стоя посреди нее, Лакс вдруг увидела собственное будущее.
Джонелла подметала пол, рассказывая Лакс о старых друзьях и о всяких шалостях своего ребенка. Она перебирала всех, кто растолстел и у кого проблемы. К тому времени, как они добрались до спальни, о старых друзьях было больше нечего рассказывать. Они вдвоем сели на батарею, наблюдая за тем, как их бывший любовник красит стены.
Карлос был хорошим маляром. Никогда, ни за какие деньги в мире он не сделал бы этого, если бы знал, что квартира принадлежит Лакс. Узнай он это, наверняка нашел бы ее и переломал ей все остальные пальцы. Но то, что эта информация могла каким-то образом достичь его ушей, было маловероятно, потому что полумертвый юрист тетушки «просто-тетки» основал символическую корпорацию для того, чтобы избежать уплаты налогов. Новая квартира Лакс была записана на компанию, которую она окрестила «Тревор холдинге». Карлос мог узнать, что Лакс — настоящий владелец квартиры, только если бы она сказала ему об этом лично.
Карлос нанес на стену последний штрих бежевой краски, аккуратно опустил валик на клочок газеты и отступил назад, оценивая свою работу. Он остался доволен, расстегнул ширинку, повернулся к подругам и сбросил штаны.
— Ну, теперь я готов, — сказал он.
Девушки звонко рассмеялись.
Руки и торс Карлоса покрывали глубокие рельефные красные шрамы. Некоторые из них появились случайно, другие были нанесены умышленно. На его бицепсе красовалась мастерски выполненная татуировка, изображавшая петуха на виселице. Карлос, у которого было какое-никакое чувство юмора, любил поглаживать свою татуировку и говорить, какой у него прекрасно подвешенный петушок, намекая на совсем иную часть тела. Он был крепким, как скала, и однажды в жаркий день Лакс поцеловала его, когда Карлос ел персик. Этот поцелуй она запомнила навсегда: сладкий вкус свежего персика, смешанный со вкусом его губ и пота. Воспоминание нахлынуло на нее снова, когда он стоял перед ней и смеялся, сознательно дразня их с Джонеллой.
Джонелла прыгнула на него с разбега, и Карлос поймал ее. Они оба разделяли мнение, что секс — это хорошо, а их тела созданы для любовных утех. Лакс не сдвинулась с места.
— В чем дело, крошка?
— В тебе, Карлос, ты ей больше не нравишься.
— Нет, я думаю, дело в тебе, потому что ты растолстела, или, может, она завязала с лесбийскими замашками.
Лакс смотрела, как Карлос с Джонеллой движутся в едином ритме.
— Детка, не слушай его, ты вовсе не толстая, — ободряюще крикнула Лакс, когда ее подруга сбросила одежду на пол.
Джонелла, задержавшись губами на соске Карлоса по пути к его промежности, поманила Лакс к себе, и рука напомнила ей кобру, впавшую в транс от мелодичных звуков.
«Я подойду к ней сзади и буду касаться ее спины своей грудью, пока она не опустится вниз. Тогда руки и губы Карлоса будут принадлежать мне, пока она не оседлает его. — В своем воображении Лакс проигрывала все движения. Перед ней Джонелла уже прижала Карлоса к полу и забиралась на него сверху. Скоро был выход Лакс. Ей нужно было спрыгнуть с батареи, или она рисковала все пропустить. «Когда Карлос перевернет ее и пристроится к ней сзади, — размышляла Лакс, — я подойду и суну свои груди прямо ему в лицо». Она слезла с батареи, и тут они начали стонать.
— Детка, детка, детка. О, малышка. Да, детка.
— О, малы-ы-ыш.
— М-м-м, детка.
Корабль ушел в плавание без нее, но Лакс не могла пошевелиться. Она, зависнув между двумя мирами, смотрела, как золотистая спина Карлоса блестит от пота и как преображается лицо Джонеллы от удовольствия, становясь красивым. Джонелла выгнула шею и откинула голову, приоткрыв губы и хватая ртом воздух. Лакс снова вспомнила о персиковом поцелуе.
Она смотрела, как на лице ее подруги задумчивость сменяется блаженством и обратно. Это выглядело так, будто сначала ее посещала невероятно глубокая мысль, спустя мгновение она беседовала с Богом, потом погружалась в решение математической задачи, потом возвращалась к религии, затем снова к усложненной геометрии. И в это время ее брови то морщились, то разглаживались, а промежутки между этими трансформациями становились все короче. Математика — Бог; математика — Бог; математика — Бог. И когда Карлос входил в нее все быстрее и быстрее, оставался только Бог, Бог, Бог, Бог. Лакс знала, что Карлос из-за желания контролировать процесс, а не из благородства удостоверится, что Джонелла кончит первой. Та же черта его характера, благодаря которой он был удивительным любовником, делала его ужасным бойфрендом. Карлос получал огромное удовольствие, управляя женщинами.
— Нет, нет, нет-нет-нет-нет.
Поначалу Джонелла всегда боролась с подступающим оргазмом. Карлос обожал это в ней. Она пыталась оттолкнуть от себя волну, которая была слишком большой, слишком мощной, но Карлос нагонял ее снова и снова, сдавливая большими пальцами груди Джонеллы, облизывая ее соски. В краткое мгновение между отрицанием и согласием ее охватило смятение.
— Нет, малыш, да-да, малыш, нет! О нет!
Карлос на мгновение поднял глаза и встретился взглядом с Лакс. Слегка приоткрыв рот, она изо всех сил вцепилась в батарею, одной рукой обхватив свою грудь. Он подмигнул ей.
Когда все кончилось, Лакс знала, что они спросят, почему она не присоединилась к ним. Может быть, посмеются над тем, что она подглядывала. Наверное, Карлос предположит, будто она ждала его, ждала, что он будет принадлежать только ей, как в былые времена. Она угадала все его мысли в тот момент, когда он подмигнул ей. Словно пообещал что-то, что приберег лично для нее.
