Он не знал, что скажет, и оттого страдал безмерно. Только смотрел в ее глаза, и не мог найти подходящих слов для ответа. Он, писатель, не мог найти слов — абсурд, да и только! Слова толпились в мозгу, выстроившись в своеобразную очередь, но он отвергал одно за другим — каждое казалось неподходящим, пошлым, лживым. Владимир только смотрел и смотрел в ее глаза. Вот в них сверкнуло негодование: как ты мог ей это позволить?! Вот обида: как ты мог? Вот боль: как же… И… Что это? Неуверенность? Жалость? К кому? К нему или к себе? И снова боль: как же?.. И… Зачем же?.. Почему?.. Ведь мы же… Помнишь? Разве ты мог забыть?..
Вдруг в ее глазах заплескались слезы, и Владимиру захотелось принять ее боль на себя. Он шагнул к ней:
— Ира…
Она подбежала, зажала его рот ладошкой:
— Нет, ничего не говори!
Прижалась к нему, ткнулась лбом в плечо, всхлипнула:
— Зачем ты вернулся? Тогда было легче, я почти научилась тебя ненавидеть. Зачем ты вернулся? Ты ведь стал совсем другой, ты заставил меня поверить, что можешь быть другим. А теперь… Как мне быть теперь, когда я узнала тебя другого? Ты заставил меня снова полюбить, а теперь опять бросаешь. Зачем, Витя?
Снова полюбить? О чем это она? Значит, когда Витька ее бросил, она его уже не любила? А раньше — выходит, раньше любила? Как она могла любить такого козла, такую сволочь? Володя так и не узнал имя давешней девицы, но при общем к ней негативном отношении вынужден был признать: она была абсолютно права, когда называла Витьку сволочью и козлом. Потому что только настоящая сволочь может довести собственную жену до такого состояния. И только последний козел посмеет при такой жене завести любовницу.
Снова полюбить? Выходит, она разлюбила Витьку, он ей не нужен? А снова полюбила — когда? Теперь, когда вместо Витьки рядом с нею был его брат? То есть полюбила уже не Виктора, а Володю? Или снова полюбила еще раньше, до отъезда? Не Володю, а все-таки Витьку, настоящего мужа, а не подделку? Как же все сложно, как все запутанно…
Он робко погладил ее по спине, сам не понимая — лаская ли, утешая.
— Ира… Не надо, не плачь… Я должен что-то сказать тебе.
Та беззвучно замотала головой на его плече, умоляя не добивать ее словами. Вжалась в него, собрав ткань рубашки в кулачки, так что та натянулась и едва не поотлетали пуговицы.
Почувствовав слабость в ногах, Володя присел на табуретку, бережно усадив не желающую отрываться от него Ирину на колени.
— Понимаешь… Я… Я — это не он.
Она медленно отняла голову от его плеча и испуганно уставилась на него:
— Что значит "не он"? Кто "не он"?
— Я "не он". Я — не он, понимаешь?
Ира покачала головой.
— Ну… как тебе объяснить? Он попросил меня. Я, конечно, не должен был, это подло…
— Ты — не он? — она смотрела на него с таким подозрением, словно вместо мужа ей подсунули нечто до брезгливости невообразимое.
— Не он…
Владимир отвел взгляд, не смея посмотреть на нее. Объяснил, глядя в сторону:
— Я отказывался, я не хотел. Но он так убеждал… А мне надо было… Понимаешь, я совершенно не разбираюсь в женских характерах, а мне нужна героиня-стерва, и он сказал…
Ира резко оттолкнула его от себя, встала и даже отошла на пару шагов. Спросила укоризненно:
— Тебе нужна героиня? Спасибо за откровенность. Скажи, а если бы я была стервой, ты бы не… — она замялась, не смея вслух произнести страшные слова. Добавила с горькой усмешкой: — А в женщинах ты действительно не разбираешься, Витя.
— Да не Витя я! — он не подрассчитал, и его слова прозвучали гораздо громче, чем следовало бы. Как бы Аришка не решила, что они ссорятся, и не прибежала в самый неподходящий момент. — Не Витя. Я его брат. Ты наверняка считала меня погибшим.
Брат? Что за ерунда. Его брат погиб давным-давно, когда еще жива была их мать. Ира знала, что у мужа был брат-близнец — на всех детских фотографиях они были вместе, и она никогда не могла угадать, кто из них кто. Сколько раз говорила мужу:
— Как хорошо, что ты один — я никогда ни с кем тебя не перепутаю.
Вовка погиб в Москве, когда они с Витей поехали поступать во ВГИК. Оба поступили, но на следующий же день произошла трагедия. Потому-то Витя и вернулся в родной город — не смог оставаться в Москве, учиться во ВГИКе, куда его затащил брат. Там бы все напоминало ему о боли: близнецы — это ведь почти один человек, одно целое.
А теперь… О господи, он сошел с ума. Где он был эту неделю, что с ним произошло? Может, он тоже попал под машину, как Вовка, только отделался легким испугом? Вернее, не совсем легким — вон как по башке-то, видать, шибануло, считает себя братом.
— Вить, ну что ты говоришь? — Ира подошла к нему вплотную, доверчиво положила голову на его грудь. — Вова погиб в Москве, ты — Витя. Ты вернулся тогда, помнишь? После трагедии. Ты ненавидишь Москву, потому что там…
— Потому что провалился на первом же туре, — жестко перебил ее Владимир. — Ира, он все врал. Я живой. Он даже на похороны матери меня не позвал. Но сейчас это неважно. Я говорю тебе о другом. Я совершил подлость. С Витькиной подачи, и все же. Не знаю, достоин ли я твоего прощения. Достоин ли я тебя вообще. Я хочу, чтобы вы с Аришкой поехали со мной. Я не обижу вас, обещаю. Ты больше никогда не обнаружишь следов на рубашке — я видел, я понял, о чем ты говорила.
Она вновь отстранилась от него. В ее глазах светилось не столько недоверие, как жалость к поехавшему умишком мужу. Владимир не выдержал. Вошел в комнату, где Аришка спокойно смотрела мультик, достал из шкафа Витькин пиджак, в котором приехал. Вернувшись в комнату, тихонько, по примеру Ирины, закрыл дверь. Вытянул из внутреннего кармана пиджака паспорт:
— Конкин Владимир Васильевич. Он же Владимир Альметьев, автор детективов. Я не Витя, Ира. Я действительно его недоусопший брат — я живой, я Владимир. Витька провалил первый тур, а я поступил. Он требовал, чтобы я вернулся вместе с ним — одному ему было стыдно возвращаться домой. Я отказался, и в отместку мне он придумал жуткую историю с КамАЗом. Потом я расскажу тебе все подробно, если только у нас будет это "потом". Сейчас я хочу одного: услышать от тебя "да" или "нет". То есть я хочу услышать только "да". Ты можешь мне его сказать?
Одно из двух. Или кто-то из них сумасшедший — но если это Витя, то откуда у него паспорт на имя Владимира? Можно было бы предположить, что паспорт остался еще с момента трагедии, что он по какой-то причине не сдал его, куда полагается в таких печальных случаях. Но паспорт был нового образца, и фотография была в него вклеена в двадцать пять лет, до коих Владимир не должен был дожить.
Или все это правда, и Виктор столько лет лгал. Не только ей — всем вокруг, ведь Ире и от соседей доводилось слышать о том, что брат ее мужа погиб. Все вокруг даже считали мать Виктора сумасшедшей, потому что она до самой смерти отказывалась верить в то, что Вовка погиб. Рассказывала всем, что регулярно получает от него письма. Соседи были уверены, что письма она получает от сердобольного Витьки, а то и вовсе их придумала. А на самом деле…
