Артур был прекрасен.
Джолли боялась этой встречи и мечтала о ней все десять дней. Мечтала, потому что скучала. Боялась — потому что предчувствовала, что увидит его с той самой женщиной, которая имеет на него столь сильное влияние, что даже заставила его переменить свое решение и стать свидетелем на свадьбе.
Значит, Лесли, говорите?
Высокая. Блондинка. Маленькое Черное Платье. Сексуальная. Чувственная. Соблазнительная. Уверенная в себе.
Все в этой женщине было, все, чего не было у Джолли.
— …Я говорю, разве это так важно?
Важно, неважно, важно… О чем говорит Артур Фергюсон? Ах да, о брате. Разумеется, неважно, просто глупо, что она этого не знала.
До чего же талантливое семейство! На десять обычных семей хватит. Знаменитая актриса. Мультимиллионер. Известный художник. Роскошный дед. Джолли чувствовала себя маленькой, одинокой и несчастной среди этих титанов.
Нет, она догадывалась, что будет нелегко, но не до такой же степени! Блондинка эта… Хорошо, хоть Брюс Клайд настроен так дружелюбно.
— Джолли, это не заслуживает столь тяжких раздумий, Клянусь. Может, лучше обдумаешь мое предыдущее предложение?
Артур смерил Брюса испепеляющим взглядом и процедил:
— Какое еще предложение, братец? Джолли сердито вскинула на Артура зеленые глазищи.
— Твой брат был так любезен, что предложил написать мой портрет.
Что его так разъярило? Во-первых, это просто дружеский жест, во-вторых, кого заинтересует портрет Джолли Лавернье, пусть даже и кисти самого Брюса Клайда, в-третьих…
— Та-а-ак! Это что, новый метод заманивания молодых девушек на твой проклятый остров? Посидим, покормим чаек, этюды порисуем…
Брюс, мерзавец, излучал ехидство.
— Если тебя это так беспокоит, братишка, можешь присоединиться к нам. Посидишь в уголке во время сеансов, я дам тебе арифмометр — посчитаешь денежки…
В воздухе пахло грозой. Два красавца-кузена стояли друг против друга, что само по себе было зрелищем хоть куда, только из зеленых глаз одного струился смех, а синие глаза другого метали молнии. Что все-таки с Артуром? Почему он так взбешен? И на что это намекает Брюс? С какой стати Артур должен сторожить ее во время сеансов, господи, да о каких сеансах мы вообще затеяли спор!
Джолли с облегчением вздохнула, услышав обеденный гонг. Сейчас все рассядутся, поедят, выпьют вина…
Расселись. Брюс Клайд, за ним Джолли, следующий Артур, а рядом с ним блондинистая Лесли. Лучше не придумать. И ведь никто никого специально не усаживал, само все получилось.
Именно в этот трагический момент в мозгу Джолли сверкнула ясная и простая мысль: она по-прежнему любит Артура Фергюсона, и ничего поделать с этим нельзя. Девушка сидела и переживала, когда Артур наклонился к ее уху.
— Все в порядке, Джолли?
Она подскочила от неожиданности и даже отпрянула от него, а он, в свою очередь, чисто инстинктивно прикрылся рукой. Естественно, теперь он по гроб жизни будет опасаться каких-нибудь заскоков с ее стороны!
— Д-да… все в порядке. А как ты?
— Да тоже вроде бы ничего. Слушай, ты серьезно… ну, насчет предложения Брюса? Джолли покачала головой и чуть улыбнулась.
— Брюс просто проявил тактичность.
— Ха-ха! Брюс никогда не бывает тактичен, когда речь заходит о работе.
Джолли нервно сглотнула. Что происходит, хотела бы она знать!
В разговор вмешался сам Брюс.
— Мое имя поминают всуе? Или по делу?
— Джолли полагает, что насчет портрета ты говорил не вполне серьезно.
— О, как раз наоборот, я серьезен, как никогда в жизни. У меня предчувствие, что портрет Джолли станет венцом моей следующей выставки.
— А может, она не хочет, чтобы ты ее рисовал? Хочешь или нет?
Голова у девушки пошла кругом. С одной стороны — знаменитый художник хочет писать ее портрет. С другой — ее совершенно не привлекает перспектива стать объектом разглядывания и обсуждения. С третьей — не хотелось бы, чтобы братья из-за нее ссорились. Она вообще собиралась быть тише воды, ниже травы на этой вечеринке, пришла только ради отца и его спокойствия.
— Ради Бога, давайте обсудим это как-нибудь потом. Мне кажется, ваш дедушка собирается произнести тост.
Хозяин замка и впрямь поднялся со своего места, за что Джолли была ему очень благодарна.
Обед не принес Джолли никакой радости. Нет, еда была великолепна, но компания оказалась явно неподходящей. Все портила белокурая бестия. Каждый раз, когда Артур оборачивался к Лесли, в сердце Джолли со скрежетом проворачивался тупой и ржавый нож ревности. Интересно, а спать они отправятся в одну! спальню? При мысли об этом Джолли стало совсем нехорошо. Она вяло ковырялась вилкой в тарелке, не очень понимая, что за еда лежит перед ней.
— Ты что, на диете?
— А? Нет, просто есть не хочется.
— Ты даже копченого лосося не ела! И куриные грудки в винном соусе. И суфле из шампиньонов!
Вот и наблюдал бы за своей Лесли! Так нет же, весь вечер сидит и смотрит в рот Джолли!
— Я же говорю, я не голодна!
— Как твоя новая работа? Надо же, запомнил.
— Все хорошо, спасибо. Рассказывать пока нечего, я только на прошлой неделе начала.
— Нервничала?
Это здесь она нервничает, а в детском садике ей очень хорошо и спокойно.
— Джолли, я уверен, нервничать незачем. Дети тебя полюбят.
А ты, Артур Фергюсон?
Нервничать она начала с самого приезда в графство. Жюль Лавернье, Маргарет и Джолли ехали в машине по проселочной дороге, а вокруг расстилались зеленые поля, на опушках рощ паслись олени, не боявшиеся людей, а уж когда из-за поворота показался замок Мак-Фарландов, огромный, древний, сказочный, с башенками и узкими окнами, с коваными воротами и флагами на башнях, Джолли совсем упала духом.
Старый Мак-Фарланд встретил их на пороге, расцеловал Джолли в обе щеки и сам проводил в отведенную ей комнату, предложив отдохнуть перед обедом. Отдых ей был не нужен, просто требовалось время, чтобы собраться с силами. И по замку она не плутала, не совсем же она дурочка. Не могла она видеть Артура с этой Лесли!
Дело не в Лесли. И даже не в ее привлекательности. Джолли не могла видеть рядом с Артуром вообще никого из женщин. Она вздохнула и снова взглянула на мужчину своей мечты.
— Я рада, что пошла работать, мне все нравится, и не ем я не поэтому.
— Тогда почему? Все еще беспокоишься за своего отца?
— О нет. Они прекрасная пара.
— Да уж.
— Артур, ты все еще…
