— Что вы, пустите меня!
Она попыталась вырваться, но Жак держал ее крепко, быстро дыша и стараясь заглянуть в лицо.
Что ей делать? Звать на помощь? Как-то глупо. Только скандала не хватало.
— Прошу вас, не надо.
Жак медленно, но верно оттеснял ее на самый край фонтана, к воде. Айрин молча отдирала от себя его руки, но он тут же хватал ее снова.
— Я не помешал?
Увлеченные борьбой, они даже не заметили, как из темноты вышел Мигель. Вскрикнув от ужаса, Айрин резко рванулась вперед. Жак откинулся назад и, не удержавшись, с плеском рухнул в фонтан.
Не повернув головы в сторону дрожащей жены, Мигель быстро подошел к фонтану и, ухватив Жака за шиворот, вытянул его из воды.
— Не бойтесь, тут мелко, вы в любом случае не утонули бы, — произнес он с убийственной вежливостью. — Думаю, ваш отец не очень испугается, когда узнает, что вы гуляли по бортику и, поскользнувшись, упали в фонтан? — Мигель в упор посмотрел на Жака.
— Ну что вы, конечно, нет, — пробормотал тот, фыркая и отплевываясь.
— Пойдемте скорее, вас надо немедленно обсушить. — По-прежнему держа Жака за шиворот, Мигель потащил его к дому.
Айрин, стиснув ледяные руки, снова присела на край фонтана. Ей не хотелось возвращаться домой, смотреть в лицо Жаку, улыбаться Антуану. Но самое главное — она боялась посмотреть на Мигеля. При мысли о нем ее начинала бить дрожь.
Что он подумал про нее? Что он скажет? Но он же должен понять, что она ни в чем не виновата!
Она не знала, сколько просидела так, кусая губы и утирая слезинки. Наконец вдали захрустел гравий.
— Пойдемте, Айрин. Гости уехали. — Мигель говорил сквозь зубы, не глядя на нее.
— Послушайте, я ни в чем не виновата…
— Ничего объяснять не надо, — ответил он надменно. — Я вижу, вы сумели развлечь гостя. Он не скучал, и контракт подписан. Это самое главное, а остальное меня не интересует. Беседы у фонтана — ваше личное дело.
Вспыхнув от обиды, Айрин вскочила с места и, не оглядываясь, ринулась в дом. Она сама не заметила, как миновала коридоры, взлетела по лестнице и, задыхаясь от слез, упала на кушетку в гардеробной.
Век бы его не видеть и не слышать! Пусть забирает свои наряды!
Мигель медленно шел к дому, пытаясь успокоиться. Он был зол на весь свет. Ему хотелось придушить Жака за то, что тот приставал к его жене, хотелось ударить самого себя — за то, что отпустил ее одну с этим подозрительным парнем. И он злился на Айрин — потому что все это происходило с ним из-за нее.
Подписав договор с Антуаном, Мигель довольно быстро ощутил какое-то внутреннее беспокойство. Ему все время мерещился взгляд Жака и, поговорив для приличия еще несколько минут, он извинился и под первым попавшимся предлогом выскочил в сад. Пометавшись немного по дорожкам, Мигель вскоре услышал голоса и вышел к фонтану как раз вовремя, чтобы увидеть заключительную часть сцены. Он точно знал, что Айрин ни в чем не виновата. Но ревность буквально душила его. Айрин была так прекрасна сегодня вечером, от одного взгляда на нее его переполняли гордость и счастье. И вот, все так плачевно закончилось.
Мигель тихо вошел в спальню. На кресле лежало синее платье. Рассеянно коснувшись прохладного шелка, он подошел к каминной полке. Рядом с фотографией родителей что-то сверкнуло, — это были сапфировые сережки.
С этого дня Айрин и Мигель почти не разговаривали.
В усадьбе строго соблюдался заведенный распорядок. Через десять минут ужин будет подан. Айрин поднялась с места и, усадив нарядного Федерико в коляску, направилась в столовую — довольно маленькую и уютную по сравнению с остальными помещениями. Когда-то это была любимая комната матери Мигеля, и он с детства привык обедать и ужинать именно там. Айрин здесь тоже нравилось. И нравилось бы еще больше, если бы не гнетущая тишина за столом. Иногда она задавала себе вопрос, а что же по этому поводу думают слуги? Та же Тереса, например. Но Тереса вела себя так, словно все шло, как полагается. Кто знает, может быть, в знатных испанских семействах принято поглощать пищу молча?
Мигель был уже в столовой. Он стоял у высокого окна, глядя куда-то вдаль. Было слышно, как в саду плещутся фонтаны. Услышав звуки шагов, он обернулся, но лицо его оставалось непроницаемым. Он казался таким чужим и далеким, что у Айрин сжалось сердце. Даже привычное молчание за обедом было еще более напряженным, чем обычно. Мигель думал о чем-то своем, Айрин боялась прервать его мысли.
Но когда ужин наконец закончился, и Айрин уже собиралась уйти к себе наверх, граф внезапно заговорил.
— Я поднимусь вместе с вами, — сказал он холодно. — Завтра рано утром я улетаю в Мадрид. Номер моего мадридского телефона у вас имеется, если что, звоните.
Айрин послушно кивнула, вспоминая о давней болезни Федерико. К счастью, малыш с тех пор окреп, и здоровью его явно ничего не угрожало.
— Федерико будет скучать, — заметила она, когда они поднимались вместе по лестнице. — Кстати, пора уже купить ему высокий стульчик и сажать за общий стол. Он, конечно, еще не может есть сам, но, чем скорее мы начнем его приучать, тем лучше. Вы разрешите мне в ваше отсутствие съездить в Толедо за стульчиком?
— Что? А, да, конечно. Покупайте все, что считаете нужным, Айрин.
Она с беспокойством посмотрела на Мигеля. Что-то было не так. Айрин чувствовала это.
Заглянув через полчаса в спальню, чтобы сообщить, что занавески для детской наконец-то выбраны, Айрин увидела Мигеля, в напряженной позе стоящего около каминной полки. В руках он держал фотографию Габриэлы.
Когда-то, еще до свадьбы, тут было только две фотографии — портреты Габриэлы и родителей Мигеля. Теперь к ним прибавилась еще одна — та, на которой была изображена Айрин с Федерико на руках в день свадьбы. Впервые увидев свою фотографию на каминной полке, Айрин испытала глубочайшее счастье. Но тут же сердце ее упало — наверняка, снимок поставлен только для отвода глаз. Это такая же формальность, как и их брак.
— Мигель, — окликнула Айрин негромко.
Он вернул фотографию на место, а затем обернулся.
— Сегодня ей исполнилось бы двадцать пять лет. — Мигель помолчал. — Наверное, я никогда не забуду тот день, когда она погибла. И никогда не перестану чувствовать себя виноватым перед ней. Как будто это я недосмотрел, не предупредил.
— Ты не должен так говорить. — Айрин захлестнуло сострадание. Быстро подойдя к Мигелю, она ласково дотронулась до его руки. — Габриэла была уже взрослым человеком. Она сама решала, как ей жить.
— Ты в этом уверена? — Незаметно для себя они снова перешли на «ты». — А может, это мы с Кларенсом решали за нее? Да, я не хотел, чтобы она выходила замуж. Но разве я хотел того, что произошло? — Мигель кивком указал на фотографию.
Прикосновение к Мигелю отвлекало ее, сбивало с мысли. Айрин осторожно убрала ладонь с его руки, не замечая его жадного взгляда.
