— Здравствуйте, доброжелательно, но "по чужому", ответили ему они.
А к груди Витальки подкатил холодок, ибо после такого приветствия он понял, что мужчина вовсе не муж тети Али, и вообще он никому здесь не знаком, а значит это тот человек, которому писала о нем тетя Аля.
Она нашла его адрес в кармане Виталькиного пальто и сохранила. А после окончания войны послала письмо, думая, что это родственник мальчика.
Мужчина представился.
— Зуев Степан Трофимович, профессор Московского университета.
— Все молча посмотрели на него, то ли от растерянности, то ли от конфуза, услышав значимое слово профессор.
— Профессор математики, — уточнил пришелец, ответно сконфузившись на их молчание.
— Проходите! — опомнилась Алевтина Борисовна. — Проходите в избу!
Мужчина вежливо потоптался сапогами по ветхому коврику, обтирая с них грязь и прошел на кухню.
Виталька смотрел на него во все глаза, и что-то смутное всплывало в его памяти. — Привокзальный шум толпы, и бородач, несущий его на руках. Воспоминания об этом ему навеял голос незнакомца. — Мягкий, и в то же время низкий, претендующий на мужественность.
Мужчина сел на предложенную ему табуретку, и тоже с интересом взглянул на Витальку.
Алевтина Борисовна, тем временем, всплеснув руками, засуетилась. Принялась накрывать на стол.
— Ну, что, Виталий Михайлович? — обратился мужчина к Виталику. — Помнишь меня?
Виталька махнул головой, правда, махнул неуверенно.
— Не совсем, правда? — ответил за него мужчина.
— А Вы кто ему будете? — поинтересовалась входящая на кухню с чугунком картошки, Алевтина Борисовна.
— Я - то? — переспросил мужчина, и увидел, как Виталька буквально пробуравил его глазами.
— Я ему родственник, причем, самый ближайший.
— Дядька что-ль? — уточнила Алевтина Борисовна.
— Ну, да, я его дядя. Мамин брат.
— А свои — то детишки у Вас имеются?
— Нет. Как — то не обзавелся.
— Ничего, теперь-то оно в самый раз. Война кончилась. Теперь можно!
— Да, куда мне теперь? — и мужчина посмотрел на пустующий рукав.
— Ой! — ободрила его Алевтина Борисовна. — Невидаль какая! Главное, чтобы все остальное сохранилось в целости! — и она залилась смехом. — Мужики-то нынче на вес золота пойдут! На одного по десятку баб придется. Выбирай, какую захочешь!
— Мама! — одернул Алевтину Борисовну Андрей.
— А чего тут такого? Я же правду говорю. — И она улыбнулась, любовно потрепав сына по кудрявой голове.
— Виталька, зачерпни воды и слей дяде на руки. — Распорядилась Алевтина Борисовна. — А потом к столу милости просим.
— Пойдемте. — Вежливо сказал Виталька, и, выхватив ковшик из ведра, первым отправился во двор.
— Ой! — воскликнула Алевтина Борисовна, вспомнив, что их гость однорукий. — Может Вам помочь?
— Спасибо! — поблагодарил ее незнакомец. — Я уже приспособился.
Виталька поливал из ковшика на единственную руку "дяди", которую он проворно намыливал маленьким серым обмылком, а тот, тем временем, осторожно выведывал у него о родне.
— Из Ленинграда-то о тебе никто не расспрашивал?
— Нет. — Отвечал Виталька.
— Ну, а ты, ни о ком не вспоминал? Может, тетя у тебя там осталась, или папа, или дедушка с бабушкой?
— Виталик пожимал плечами и виновато посматривал на незнакомца, словно ему было непростительно не помнить своих родственников.
— Ничего, ничего! Мы ведь с тобой мужики? А, Виталий Михайлович?
— Мужики! — уверенно отвечал Виталька.
— Мы наберемся терпения и разыщем всех, кто у тебя остался, правда?
— Правда! — согласно кивал мальчик.
— А покуда поедем в Москву. Меня в университет на работу пригласили, и по этому случаю даже квартиру выделили. Вот так, брат! Мою — то в Ленинграде разбомбили.
Они уехали через два дня, слезно распрощавшись с тетей Алей и ее сыновьями. Виталька, теперь уже по традиции, оставил ей третий камень, а шкатулку с последним оставшимся, забрал с собой.
— Вы уж пишите мне, как он там! — всхлипывала тетя Аля. — Я ведь к ним всем троим душой прикипела. Знаете, кабы не родня, ни за что не отдала бы! Ни в приют, ни чужим людям!
— Спасибо Вам, Алевтина Борисовна! — поблагодарил ее незнакомец. — Вы очень хорошая женщина. Дай Вам бог счастья!
После этого он уверенно взял Витальку за руку и повел к выходу. И вдруг мальчик, выдернув руку, опрометью бросился к Алевтине Борисовне. Та в растерянности раскинула руки для объятий. Виталька только на миг прильнул к ней и тотчас же отстранился, серьезно на нее взглянув.
— Никому не отдавай мой камешек, ладно? — тихо сказал он. — Даже Андрюшке!
— Ладно, родненький мой, ладно! — пообещала сквозь слезы тетя Аля.
ГЛАВА 20
Июнь 2009 года
Катерина лежала на диване, свернувшись калачиком. Ее бил озноб, — не то нервный, вырвавшийся наружу после долгого сдерживания на похоронах, не то простудный. А ведь она и впрямь могла простудиться вчера вечером, когда возвращалась от свекрови и попала под дождь. Семидесятилетняя Елизавета Марковна, похоронившая сына, совсем раскисла, и Катерине пришлось пробыть у нее до самого вечера. Старая женщина предлагала ей даже переночевать, и Катерина с радостью осталась бы, ей и самой было тошно находиться одной. Но завтра с утра надо было срочно сходить в ЖЭК, отнести Володино свидетельство о смерти.
Ливень грянул как раз в тот момент, когда она вышла из метро. Зонтика у нее с собой не было, и укрыться поблизости не посчастливилось. А уж когда дождь промочил ей кофточку, добравшись даже до лифчика, то она и убежища искать не стала. — Какой смысл?
После похорон Володи прошло семь дней, в течение которых, одна еще не успела задать себе вопроса, — как жить дальше? Что теперь делать с фирмой, какую роль она должна отвести себе в ее управлении? Ведь Катерина ничего не смыслила в делах мужа! Вчера ей позвонил Толя Бережной и попросил встретиться для серьезного разговора.
Что он захочет ей предложить в сложившейся ситуации? Вернее что сможет предложить ему она, Катерина? Ведь теперь, после смерти Володи, в права хозяйки, — держателя контрольного пакета акций, должна вступить она.
…. Катерина взглянула на часы. Было без четверти одиннадцать. Они с Толей назначили встречу на двенадцать часов, правда, не обговорили где. Анатолий сказал, что сориентируется по ходу дел и перезвонит ей заранее. Но, все равно, пора вставать, — решила она. — Надо принять душ и привести себя в порядок.
