Джеки Лёвен.
Пролог
— Мы куда?
— Просто едем.
— Но куда-то мы всё же едем?
Ребус посмотрел на своего пассажира. Звали его Питер Мейкл. Почти половину своей взрослой жизни он отбывал сроки в разных шотландских и английских тюрьмах — специфический цвет кожи и сутулость красноречиво об этом свидетельствовали. С его небритого лица настороженно смотрели чёрные глаза-буравчики. Ребус подобрал его перед букмекерской на Кларк-стрит. Они миновали несколько светофоров и теперь мимо Королевского бассейна направлялись в Холируд-парк.
— Давненько не виделись, — сказал Ребус. — Чем нынче пробавляешься?
— Ничем таким, можете спать спокойно — вы и вся ваша контора.
— А по мне видно, что я лишился сна?
— Выглядите точно так, как в восемьдесят девятом, когда меня упекли.
— Неужели так давно? — делано удивился Ребус. — Но только давай уж по-честному, Питер, — ты оказал сопротивление при аресте. Психанул.
— А вы — нет?
Поняв, что Ребус не ответит, Мейкл снова уставился в лобовое стекло. «Сааб» Ребуса теперь ехал по Куинс-драйв, огибая скалистые утёсы Солсбери-Крэгс на подъезде к Сент-Маргаретс-Лox. Несколько туристов пытались кормить хлебом уток и лебедей, хотя стая пикирующих чаек успевала раньше и хватала немалую часть того, что предназначалось вовсе не им. Ребус показал поворот направо и стал подниматься вверх по Артурову Трону.[1]Они обгоняли людей, бегущих трусцой и просто гуляющих, а город постепенно исчезал из виду.
— Такую же точно картину встречаешь где-нибудь в глубинке, в горах, — сказал Ребус. — И не поверишь, что там, внизу, Эдинбург. — Он снова повернулся к пассажиру. — Ты вроде когда-то жил тут поблизости.
— Сами знаете, что жил.
— В Нортфилде, как я помню. — Машина замедлила ход — Ребус вырулил на обочину и остановился. Кивнул в направлении стены с открытыми воротами: — Вон там можно срезать немного, верно? Если бы ты шёл в парк пешком? Из Нортфилда?
Мейкл в ответ пожал плечами. На нём была нейлоновая куртка с подкладкой, которая при каждом движении громко шуршала. Он смотрел на Ребуса, тот открыл новую пачку сигарет и прикурил. Прежде чем предложить пачку Мейклу, Ребус затянулся и выдохнул.
— Я бросил в прошлом году.
— Для меня это новость, Питер.
— Вот уж в чём не сомневаюсь.
— Ну, если ты не поддаёшься на искушения, давай выйдем на минуту.
Ребус выключил зажигание, отстегнул ремень безопасности и открыл дверь.
— Зачем? — Мейкл не шелохнулся.
Стоя снаружи, Ребус нагнулся и заглянул в салон.
— Хочу тебе кое-что показать.
— А может, мне неинтересно.
Но Ребус молча захлопнул дверь, потом обошёл машину и по лужку двинулся к воротам. Ключи остались в замке зажигания, и Мейкл разглядывал их секунд двадцать-тридцать, но потом вполголоса выругался и открыл пассажирскую дверцу. Ребус уже был по другую сторону парковой стены: внизу перед ним лежал восточный пригород города.
— Крутой подъём, — сказал Ребус, приложив ладонь козырьком ко лбу. — Но ты тогда был моложе. А может, и не шёл пешком — допустим, одолжил машину у приятеля. Дело нехитрое. Сказал, что, мол, нужно перевезти кое-что.
— Вы всё про Дороти, — проговорил Мейкл.
— Угадал. — Ребус натянуто улыбнулся. — И случилось это почти за две недели до того, как было заявлено о её исчезновении.
— Уж одиннадцать лет прошло…
— Две недели, — повторил Ребус. — Ты тогда сказал, что подумал, она уехала к сестре. Вы якобы немного повздорили. Этого ты не мог отрицать: соседи-то слышали, какой у вас ор стоял. Но мог обернуть в свою пользу. — Ребус только теперь повернулся к нему. — Две недели. Да и то к нам обратилась с заявлением её сестра. Никаких свидетельств того, что Дороти выезжала из города, — мы навели справки на автобусном и железнодорожном вокзалах. Ты, как фокусник, поместил её в коробку, а когда открыл крышку, её там не оказалось. — Ребус помолчал и сделал полшага к Мейклу. — Но она там, Мейкл. Она где-то в городе. — Он пару раз топнул левой ногой. — Мертва и в землю закопана.
— Меня тогда допрашивали — вы помните?
— В качестве главного подозреваемого, — уточнил Ребус, слегка кивнув.
— Может, пошла напилась где-нибудь, нарвалась на гопника…
— Мы обошли сотни пабов, Питер, показывали её фотографию, разговаривали с завсегдатаями.
— Могла подсесть к кому-нибудь на дороге, уехала в Лондон, а там ищи-свищи.
— В Лондон, где у неё никого нет? Ни разу не сняла деньги со своего счёта в банке? — Ребус недоверчиво покачал головой.
— Я её не убивал.
Ребус демонстративно поморщился:
— Питер, мы же с тобой толкуем с глазу на глаз. На мне нет микрофона, никакой аппаратуры. Этот разговор нужен мне исключительно для моего душевного спокойствия, только и всего. Если ты мне скажешь, что привёз её сюда и закопал, — тут и делу конец.
— Я думал, вы больше не работаете по нераскрытым делам.
— Ты где это слышал?
— Эдинбургское отделение закрывается, реформируется.
— Точно. Однако не все информированы, как ты.
Мейкл пожал плечами:
— Газеты читаю.
— И особенно интересуешься работой полиции?
— Я знаю, что у вас там реорганизация.
— И откуда такой интерес?
— Вы забыли, что у меня с вашей конторой давние отношения? Если уж мы об этом заговорили — вы почему не в отставке? Вам уже давно пора на пенсию.
— Я и вышел в отставку — отдел по расследованию нераскрытых преступлений как раз и был командой отставников, у которых ещё чесались руки найти ответы. И ты прав: портфель наших нераскрытых дел передали в другое подразделение. — Лицо Ребуса теперь было всего в нескольких дюймах от лица Мейкла. — Но я никуда не исчез, Питер, я здесь, и, если бы мне не помешали, не забрали дело, я добился бы пересмотра. Но ты же меня знаешь. Если я что начал, то доведу до конца.
