Он отвел взгляд. Не хотел, чтобы ее сострадание разбередило его рану. Горе и раскаяние и без того переполняли его душу.
Джордан наконец заметил, что она разложила перед собой на земле содержимое своих многочисленных поясных мешочков.
– Я вижу, вы заняты. Не буду вам мешать.
Ее лицо застыло. Жаль, что он с ней заговорил. Но ничего теперь не поделаешь. Он повернулся и зашагал прочь.
– Джордан!
Одного ее слова было достаточно, чтобы он повернулся ей навстречу.
– Да?
– Спасибо.
Он болезненно поморщился.
– За что?
– Вы не сердитесь на меня за то, что случилось ночью, когда забрался вор?
– Сердиться на вас? – Джордан был поражен. – Вы задержали негодяя. С чего бы мне злиться?
– В аббатстве мне говорили, что мужчины предпочитают сражаться сами. Я помешала вам сделать то, что вы считали нужным.
– Вы полагаете, я очень хотел драться с вором, который прокрался ко мне в спальню?
– Я знаю, вам хотелось драться ничуть не больше, чем мне.
Он и не догадывался, что его так легко раскусить.
– С чего вы решили?
– Вы охотно согласились мне помочь, когда я сказала – мы можем предотвратить новую войну между королем и его сыновьями.
Изабелла улыбнулась и коснулась пальцем его руки.
Простое прикосновение заставило его затрепетать. Каждый мускул напрягся, кровь глухо застучала в висках, унося боль, терзавшую его все утро. На ее место пришла новая, идущая из самых глубин его сути, – страстное желание обладать этой женщиной. Здравый смысл едва удержал его оттого, чтобы взять ее прошлой ночью в собственной спальне. Сегодня утром Джордан начинал думать, что люди склонны переоценивать здравый смысл. Ему так хотелось ощутить, как скользят ее золотые волосы по коже, почувствовать себя окруженным ее теплом.
– Поэтому я благодарна вам за прошлую ночь, – продолжала Изабелла своим мягким, чарующим голосом. – Знаю, вам пришлось нелегко.
О чем она говорит? Что ему пришлось смотреть, как негодяй держит нож у ее горла? Или она имеет в виду, что он ушел, поборов страстное желание провести с ней ночь?
– Все позади, – сказал Джордан.
– Действительно. – Изабелла подняла глаза к окну высоко над их головами. – Я совсем не понимаю мужчин.
Она вдруг замолчала, закрыв рот рукой и широко раскрыв глаза. Джордан понял – она сболтнула нечто, чего говорить никак не собиралась. Он криво усмехнулся:
– Тогда мы примерно в одинаковом положении.
– Вы плохо разбираетесь в женщинах?
К своему изумлению, Джордана вдруг разобрал смех.
– Сомневаюсь, что со времен Адама появился хоть один мужчина, способный понять женщин. Но я не об этом. Я хочу сказать, что отказываюсь понимать моих собратьев-мужчин.
– Вам придется объяснить подробнее. – Изабелла слабо улыбнулась. – О мужчинах я знаю только, как врачевать их раны.
«Исцели мою!» – чуть не закричал он. Тело напряглось, трепеща от желания прикоснуться к ней. Держа ее в объятиях, он мог бы забыть обо всем, что терзало его день и ночь.
Он пустился в объяснения, опасаясь, как бы соблазн не взял верх над здравым смыслом:
– Я говорю о мужчинах, которые не ценят то, что имеют, и жаждут обладать тем, что принадлежит другим.
– Имеете в виду короля и его сыновей?
– Их в том числе.
– Мне не нравятся разговоры о войне, сражениях и семейных распрях.
– Понимаю. Ведь вы – единственная сестра четырех братьев. Наверное, они раздирали вас на части, стараясь привлечь каждый на свою сторону.
Изабелла удивленно посмотрела на него. Хотела было что-то сказать, но поспешно оборвала себя. Он спросил:
– В чем дело?
– Пустяки.
Это была ложь. Он знал это наверняка – как знал и то, что жаждет заключить ее в объятия. Зачем ей лгать, ведь она открыто признавалась в других, более деликатных вещах. Ум услужливо подсказал с полдюжины возможных причин. Ему немало довелось услышать историй о ее братцах-смутьянах. Неудивительно, что Изабелла сбежала в аббатство Святого Иуды изучать искусство врачевания. Таким образом ей удалось избежать участия в семейной склоке. Кроме того, она получила знания, которые, возможно, спасут когда-нибудь жизнь хотя бы одному из братьев.
Изабелла опустилась на колени и принялась собирать свои мешочки. Убирая их в котомку, висевшую у нее за плечами, как в тот день, когда они впервые встретились, Изабелла спросила:
– Ваша тетя знала, что вы думаете о короле и принцах? Не потому ли она велела мне обратиться к вам за помощью?
– Мы с тетей не разговаривали с тех пор, как два года назад умер отец.
– И тем не менее она просила разыскать вас, и на то у нее, должно быть, имелись причины. У вашей тети прозорливый глаз.
– Полагаете, тетя наделена таинственным даром?
– Нет, просто она очень проницательна. – Изабелла села на пятки и взглянула Джордану в глаза. – Вы с ней похожи. Она тщательно обдумывает факты, не полагаясь на чужое мнение. Даже если ее выводы кажутся ошибочными.
– Вы правы. В этом мы с тетей очень похожи.
– Неудивительно, что она так высоко вас ценит. – Изабелла собрала свою сумку и встала. – Надеюсь, у вас тоже отличное зрение. Видели левую руку вора?
– Я смотрел, как Эмери с ребятами уносят тело, если вы это имеете в виду. Уверяю, он был совершенно мертв.
– Нет, я не об этом. У него на руке клеймо. Под туникой не видно, но когда задрался рукав…
– Вы были почти без чувств, Изабелла. Должно быть, это было просто родимое пятно. Вы перепутали.
– Ничего я не перепутала. У него на коже выжжено клеймо. – Изабелла перебросила котомку через плечо, схватила левую руку Джордана и потянула вверх рукав. Хлопнула по внутренней стороне запястья. – Вот тут. И оно было точь-в-точь как герб на рукояти кинжала из могилы Райcа.
– Символ Братства.
Изабелла кивнула.
– Это не дает нам ничего нового, – возразил он, отнимая руку.
Какая пытка – терпеть ее прикосновение, даже столь целомудренное! Еще немного, и он, пожалуй, объяснит ей, как плохо она понимает мужчин. Перед глазами снова возникло видение – обнаженное тело рядом с ним на постели.
– Возможно, вы кое-чего не поняли, Джордан. Тот человек умер не потому, что разбился. Он умер от яда. – Она вытащила из котомки разбитую флягу. – Еще сохранился запах. Думаю, что здесь была ядовитая настойка на основе ландыша.
