Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
— Все же я намерен поместить его под наблюдение прямо сегодня ночью. Думаю, ничего страшного. Но я предпочитаю проверить два или три показателя, а кое-какие анализы требуют госпитализации.
Анализы следуют одни за другими, три дня спустя врач устанавливает окончательный диагноз. Он отводит родителей в больничный коридор:
— Мари Клод, Жан Гийом… Вам потребуется мужество. И упорство — битва может оказаться долгой. Герен болен лейкемией в острой форме, это…
Он приступает к длинным объяснениям медицинского характера, но Жан Гийом слышит его уже только наполовину. Совершенно лишившись сил, он сваливается на одно из пластиковых сидений, прибитых к стене, не выдерживая резких запахов боли и смерти, распространяющихся по коридору. Он плачет, спрятав лицо в ладони, он морально убит. И в момент, когда надо объявить Герену, что он не увидит свой дом, свою комнату и свои игрушки, что в августе месяце они не поедут в Севенны повидать Дедулю, что вместо всего этого отныне он будет прикован к стерильной палате, где его будет постоянно тошнить от последствий химиотерапии, в тот самый момент… Жан Гийом теряет голову и удирает! Он оставляет Мари Клод одну с их сыном и бежит подальше от этой невыносимой реальности, вскакивает в свою машину, возвращается домой, допивает до конца бутылку виски и грохается на диван в гостиной. Мари Клод возвращается лишь на следующее утро, на такси, но даже не думает его за что-либо упрекать. Она готова встретить лицом к лицу новые условия их существования. Какие вещи она должна принести? Как стерилизовать игрушки, к которым он прикасается? Как превратить его больничную палату в детскую комнату? Сможет ли он пользоваться своим новым компьютером? Как договориться, чтобы работать половину рабочего дня, и по возможности, почаще бывать в больнице? Что предпринять, чтобы Герен смог продолжить школьные занятия?
Чем больше втягивается Мари Клод в мучительную действительность, тем больше сердится Жан Гийом из-за того, что она ее принимает. Вскоре они начинают ссориться. Она осыпает его упреками в безответственности, а он на чем свет стоит поносит ее «безропотность». 18 августа, Жан Гийом, пробыв в отпуске около двух недель, так и не удосужился побывать у сына. В конце концов, он отправляется в больницу, где держится с сыном, как чужой, и Герен, на теле которого уже видны следы от проведенного лечения, разражается рыданиями, не в силах понять, в чем причина холодности отца.
Мари Клод полностью отойдет от дел. Жан Гийом — с головой погрузится в работу. Она всецело посвятит себя сыну, а он отдаст все свое время клиентам. Она будет жить только для Герена, а он заведет любовницу, между ног которой постарается утопить тяжелые воспоминания о маленьком лысом черепе.
Мари Клод начнет усердно молиться и в тишине церкви обретет мужество для продолжения своей борьбы.
Жан Гийом займется спортом и обретет в клубе «Гимнастика под Солнцем» тонус и загар, необходимые для выдерживания жесткой конкуренции на его профессиональном поприще. От его бронзового загара яхтсмена, от его ухоженной фигуры и от блеска отчаяния в глазах затрепещут сердечки юных посетительниц спортивного клуба.
29. Жан Тони
«Кедив» , кафе парижского тотализатора на улице Шалон, официант поглядывает на большие часы Лионского вокзала: 2 часа ночи. Через пять минут пора выставлять за дверь последнего выпивоху. Он думает о Франсуа, своем новом любовнике. Надо еще доехать до Женвилье на мопеде, под холодным ноябрьским дождем. Дождется ли тот его?
— Гарсон! Еще один…
— Один беленького сухого для месье Жана Тони.
— Ну да!
Восемнадцатый по счету бокал «беленького» для Жана Тони. Этот — не настоящий завсегдатай, но как появится, так уж зальется до затылка. Он из категории «говорунов». А они здорово накачиваются. По принципу сообщающихся сосудов: «говоруны» приходят сюда, чтобы излить свою желчь, значит, ее недостаток нужно чем-то компенсировать! Пропойца, подобно самой Природе, не терпит пустоты…
Жан Тони смотрит на официанта. Смазливый парень, бабы должны дохнуть, как мухи! Мужчина для женщин, это точно. У него на это глаз наметанный.
Вообще-то Жан Тони редко выходит на люди. В его двенадцати квадратных метрах, в проезде Гатбуа, у него есть все, что ему необходимо. За четыре года безработицы он умерил свои потребности. Как-то он целый месяц безвылазно сидел дома. Когда на него сваливается минимальное пособие, он хватает тележку, которую украл в магазине самообслуживания, и отправляется на улицу Шароле, в магазин товаров, продаваемых по низкой цене, делает запасы целыми коробками и прикатывает тележку в квартиру. Для этого очень удобно жить на первом этаже. Конечно, шумновато, но он никогда не открывает ставни. Он включает телевизор и устраивается на кровати. Простыни так загрязняются, что он предпочитает их выбрасывать. Этого добра у него в подземелье навалом. Когда мама умерла, пять лет назад, все, что она ему оставила, — это столовое и постельное белье. Плохой был тогда год. Мама умирала, Натали требовала развод, сам он уволился из типографии. «Инфаркт», — так они говорили про маму. И пуф! Все рассыпалось, одно за другим, как в домино. У Натали тоже болело сердце. Но это совсем не та болезнь.
— Мне теперь хоть руки под онанизм затачивай, больше не хочется! Сказать тебе, до чего я дошел? Я уже почти не дрочу!
— Сегодня вечером ты просто настоящий поэт, Жан Тони!
— Еще бы! Это правда, я могу, если захочу! Писать стихи… Нет, не такие. Я хочу сказать, рифмы, вот. Я для нее сочинял поэмы, для Натали.
— Ей это, наверное, нравилось.
— Ха! Так понравилось, что она меня бросила ради своего лицейского дружка. Прикидываешь?
— Ох уж эти женщины!
Он проводит мокрой тряпкой по стойке, ожидая продолжения. Когда так начинают, всегда следует продолжение. А Франсуа все ждет и ждет…
— В них очень быстро влюбляешься, в женщин… И их, в основном, тоже легко зацепить. Наметить какую-нибудь красотку, заинтриговать ее, поприкалываться, глядя ей прямо в глаза. И бац! Заставить ее рассмеяться. Если удалось ее рассмешить, ты выиграл. Смех — значит, ей уже приятно, разве нет?
— Это верняк.
— Надо выдать ей что-то такое, что для нее непривычно, потом надо выслушать ее. Показать, что ты вроде как ею интересуешься! Что она единственная и неповторимая! И ты уже прибрал ее к рукам! Не получится сразу — приманиваешь ее на свидание. Две из трех придут, да, если ты их рассмешишь! С женщинами легко. Совсем не сложно: это как с животными!
— Да ну?
— Одно и то же! Ты не согласен? Конечно, тебе все это на хрен не нужно! С твоей мордашкой и с твоей попкой, тебе и так обламывается!
— Угомонись, Жан-Тони…
— Ну да, угомонись. Легко тебе говорить, с такой-то мордашкой! Правда, к ней бы еще крутую тачку, большую дачку да денег пачку. Ах, как они от этого балдеют. Проститутки! Ты видел этих толстых теток из шестнадцатого округа? Вон та корова важно расхаживает по авеню Фош со своей собачонкой! А та, другая, вертит жопой в бутиках с понтовым шматьем! Какие мы все из себя респектабельные! Все бабы суки! Проститутки, с одним единственным клиентом: мужем-мудилой! Шлюхи, воспитанные мамашей потаскухой!
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
