Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
Под видом помощника депутата (удостоверение на цветном ксероксе плюс корочки по блату) я прошла пару-тройку домов и собрала подписи под обращением жителей, мотивируя это тем, что такая бумага заставит власти действовать гораздо расторопнее.
По ходу дела я расспрашивала народ о том о сем и уже через час работы имела в активе кой-какую информацию о старичке, которого посещал Касимов.
То немногое, что мне удалось услышать, заставило меня резко пересмотреть всю картину покушений, которая сформировалась в моей голове за последнее время. Все оказалось гораздо проще и страшнее, чем я думала. В то же время реальность была настолько невероятной и чудовищной, что я решила действовать как можно быстрее.
Егор Григорьевич Переслегин оказался действительно с приветом.
По достоверной информации, полученной от словоохотливых бабулек, «крыша» у Григорьича круто и резко поехала после того, как он попал в аварию на своем стареньком горбатом «Запорожце».
Я думала, что такое бывает только в анекдотах. Но с фактами приходилось считаться — Переслегин, возвращаясь с рынка, на котором он продавал выращенную на участке клубнику, столкнулся с иномаркой.
«Мерседес» был не шестисотым, а всего лишь двести тридцатым, но платить все же пришлось. Переслегин уверял всех и вся, что он поехал на желтый свет, а не на красный, но раз дело решали секунды, точно установить истину было невозможно.
В общем, присудили Григорьичу штраф. Надо сказать, что водитель содрал с него все, что было возможно — Переслегину пришлось расстаться со своим добротным домом (его продажа пошла в счет погашения штрафа) и переселиться в халупу, где он по сю пору и проживал.
Но материальный ущерб был ерундой по сравнению с ущербом моральным.
Егор Григорьевич теперь на чем свет стоит клял и бранил новый порядок, добрым словом поминая старые советские времена, при которых «Мерседес» на улицах нашего города можно было увидеть не чаще, чем белого слона. Переслегин словно позабыл, какую выгоду он еще не так давно извлекал для себя именно из-за новых экономических условий, Григорьича теперь словно подменили.
А тут еще, как на грех, анекдоты посыпались — про колхозника на «Запорожце» и новых русских на «шестисотых». И мозги у Егора Григорьевича повернулись таким образом, что эти байки сочиняют именно про него. Он замкнулся в себе и озлобился, перестал здороваться с соседями и целыми днями просиживал взаперти.
— А Господь-то покарал его обидчика, — доверительно поведала мне одна из старушек. — Ктой-то из берданки подстрелил. Мафия, одним словом, теперь кругом стреляют! Но Григорьич наш духом не воспрял, а совсем даже наоборот, стал еще более задумчив.
— Из берданки, говорите? — переспросила я, вспоминая тем временем, что из охотничьего ружья был застрелен Березовчук, чье убийство и положило начало загадочной серии кровавых преступлений.
Ну хорошо, думала я, отомстил Егор Григорьевич своему недругу, который лишил его честным трудом нажитого добра, жилища и душевного равновесия. Ну застрелил его, взял грех на душу…
Но остальные-то?..
И тут старушенция возьми да и скажи мне: был, оказывается, Егор Григорьевич Переслегин в Великую Отечественную в спецотряде.
Учили его, значит, всяким разным штукам, как сейчас десантников. И любил Егор Григорьевич по пьяной лавочке потешить соседей своим умением.
Например, несмотря на подрагивающие руки, мог попасть ножом ровно в центр самодельной мишени из древесного среза. Такое умение о многом говорит…
— И кто же теперь ему помогает? — участливо спрашивала я у своей пожилой собеседницы. — Должен же кто-то заботиться о старике?
Оказалось, что да, есть такой человек. Внезапно у Переслегина объявился дальний родственник — молодой человек из татар, богатый, должно быть, так как ездит на иностранной машине.
Речь, разумеется, шла о Ренате. Касимов стал для Григорьича кем-то вроде сына — с ним старик сидел целыми вечерами, а уж о чем они между собой говорили, Бог весть. Ну и, выпивали, конечно. А как без этого? Сейчас, по мнению бабуси, пьют все — и русские, и татары, и православные, и мусульмане.
— Жизнь потому что тяжелая, — со знанием дела пояснила бабуля.
«А не наоборот? — возразила я ей про себя. — Может, жизнь тяжелая, потому что пьют? Просто причина меняется местами со следствием…»
Выходит, Егор Григорьевич Переслегин — почти что мой коллега!
Интересно будет посмотреть на живого, хотя и слегка свихнувшегося профессионала старой закваски в бытовой, так сказать, обстановке.
Вот только как к нему подобраться?! Но долго раздумывать я не собиралась.
Как показывает мой опыт, с безумцами нужно общаться на их уровне. В этом вообще и состоит «принцип хамелеона» — подстраиваться под людей, как бы «менять цвет» в зависимости от человеческого фона.
* * *
Был у нас в «Сигме» один неприятный случай. Вспоминать об этом не очень-то весело, но, как говорится, из песни слова не выкинешь.
Уж и не знаю, по какому блату в спецотряд попала Катя Насибова. Обычно девушек набирали из «ворошиловки» — закрытого высшего учебного заведения, где обучались дочки «больших людей» в погонах и без таковых. Есть такие семьи, которые пытаются соблюсти профессиональную преемственность, несмотря на пол чада…
И эта самая Катя ничем таким в первое время не выделялась из моих сокурсниц. Так же зубрила военную историю, учила языки и проходила практику.
Конечно, сейчас, задним числом, можно было припомнить кое-какие мелочи. Вроде характерных жестов, например. Так, Катя почему-то притопывала левой ногой, когда радовалась. Или трогала свою макушку, когда при ней подружки начинали обсуждать своих парней, и как-то вся застывала на несколько секунд с полуоткрытым ртом.
Но как определить грань, где кончается индивидуальная моторика и начинается безумие?
И вот в один прекрасный день Катя вместо того, чтобы честно попробовать поразить движущуюся мишень на вполне ординарных стрельбах из обыкновенного «калаша», вдруг разворачивается и направляет свой автомат на капитана, который руководил стрельбами.
А поворачиваться, между делом говоря, строжайше запрещено. Именно поэтому во время учебных стрельб запрещается окликать курсантов, когда у них в руках находится оружие.
Капитан падает на землю и поступает совершенно правильно.
Страдает в таких случаях лишь чистота мундира в буквальном значении слова.
А незадачливая студентка, которая обычно через секунду-другую понимает, что к чему, и смущенно говорит «ой», опуская автомат, получает строгий выговор и неминуемую гауптвахту.
Но Катюша Насибова и не думала опускать автомат. Ей очень понравилось, что капитан лежит у ее ног. Она решает закрепить впечатление и дает короткую очередь возле его головы.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
