Книга Худышка - Иби Каслик

Я тупо гляжу на нее, но мне не нужно говорить, Джен точно знает, что случилось.

– Что? Опять этот дурак Форд… Слушай, плюнь на него, он устроил мне такую же лекцию про то, что я буду гореть в аду. Как только мы выберемся из этой дыры, все будет по-другому.

– Верно.

Царапающая волна болезненных слез возвращается в мое горло и рот, и я из последних сил стараюсь не разреветься.

– Ты как?

– Нормально, – говорю я, выворачиваясь из ее объятий.

– Слушай… – Она сует мне в ухо желтый, флуоресцентный комок жвачки. Нас обдает запахом пинья-колады. – У меня отличная новость.

– Какая?

У Джен такой безумно счастливый взгляд.

– Слушай, девочка, угадай, кого Сэлери берет на финальную игру сезона?

– Меня?

– Нет, Мэджик Джонсона! Конечно тебя, и меня, твою левую руку, вот так-то!

Она улыбается, как ненормальная, и мы начинаем шлепать друг друга по ладоням и прыгать, и шумим слишком громко, и кто-то выходит из соседнего класса.

– Девушки, не пора ли вам быть в классе?

Это мистер Сэлери. Он чуть-чуть улыбается, он доволен собой. Крупные блестящие поры на его носу вдруг кажутся очень симпатичными. Мне хочется поцеловать его и бледные, прячущиеся за усиками губы. Он непринужденно прислоняется к двери, а мы с Джен скачем вокруг него.

– Это правда, сэр? Вы правда разрешите мне играть?

Он прокашлялся, почти робко.

– Кажется, Дженнифер считает, что мы без тебя не обойдемся.

Джен больно щиплет меня за задницу.

– Ой!

Я шлепаю ее по руке, и она ускакивает по коридору, распевая «Мы чемпионы» и вскидывая руки в воздух.

– Но… м-м, сэр, а вы говорили насчет этого с мистером Фордом?

Мы оглядываемся на его дверь. Сэлери пожимает плечами:

– Не волнуйся, я с ним договорюсь, только приходи на тренировки и не забывай делать домашние задания. Сконцентрируйся на игре.

Он отклоняется назад, смотрит в свой пустой класс потом опять на меня.

– Эй. – Он неуклюже кладет руку мне на голову, как парикмахер, пытаясь как-то уложить короткие пряди надо лбом. – Ты как, Холли? Ты из-за чего-то расстроена?

У меня появляется ощущение, такое же, как когда у меня был сломан нос: сопливое, слезливое предчувствие боли, скребущее мои носовые пазухи.

– У меня все прекрасно, сэр, спасибо, – шепчу я, уходя от него задом наперед, глупо улыбаясь ему, а он машет мне, как грустный клоун, и возвращается в пустой класс.

Вернувшись из школы домой, я тут же заползаю в кровать Жизель. Она сидит за столом, положив голову на руку между двумя толстыми книгами. Читая, она рассеянно рисует скелет, потом украшает кости завитками мускулов, а потом по линейке прочерчивает линии, ведущие к разным частям, и пишет их названия. Потом она рисует сердце по памяти и быстро надписывает: левый желудочек, правый желудочек, аортальная полость. Она делает это бездумно, как некоторые люди рисуют каракули; Жизель выучила названия костей и всего остального еще бог знает когда. Она не в настроении, она тихая, погруженная в себя, и пол глазами набрякли мешки. Она смотрит на маленький череп, который подарил ей папа. Кроме учебников и розово-лилового шелкового платья, это ее самая ценная вещь. Я лежу у нее на кровати, вдыхая запах подушек. Когда она начинает заштриховывать участок сердца, я наклоняюсь и тяну ее за рукав, чтобы привлечь ее внимание.

– Что ты учишь?

– Да ничего, просто читаю, чтобы не забыть. А с тобой что такое?

И я сначала рассказываю ей хорошую новость об игре, о Джен и мистере Сэлери, потом о Форде, его галстуке, сигарете, фотографии маленького Генри, из-за которой он мне чуть ли не понравился. Слова вылетают все быстрее и быстрее, пока я не дохожу до той части, где он говорит, что я считаю себя лучше всех остальных, и про душу, передозировку и аварии. Все это так перепутывается у меня в голове, что из носа выдуваются пузыри во время объяснений, а потом я давлюсь, и Жизель садится рядом со мной на кровать и притягивает мое лицо к костлявому плечу. Я закрываю глаза, зарываясь в ее длинные грубые волосы.

– Эй, эй, Холли, все хорошо, тсс… какой придурок.

– Ой.

– Что такое?

– Нос больно.

– Прости, милая, не плачь, пожалуйста.

– Ты думаешь, я считаю, что я лучше всех? – выплевываю я.

– Не знаю. А ты как думаешь?

Я качаю головой, и она приглаживает мне волосы. Она держит меня за руку и смотрит с серьезным выражением лица, а слезы текут по моим щекам.

– Я знаю, что ты лучше большинства людей во многом, кроме математики.

– Не знаю. – Я закрываю лицо подушкой.

– Иногда быть хорошей противно, потому что чуть только ты ошибешься, как тут же все тоже начинают ошибаться, и чуть только что-то пойдет не так, то тут же объявляют виноватой тебя и все ложится на твои плечи. Как в плохой игре, понимаешь, неправильный расчет, в спорте же это важно, да?

– Д-да, угу… – лепечу я.

Жизель подносит к моему носу салфетку и говорит:

– Высморкайся потихоньку.

– Ой.

Я сморкаюсь, и вместе с соплями высмаркивается кровь. Житель рассматривает их на салфетке и продолжает говорить, не останавливаясь.

– Вот, возьми еще салфетку… Слушай меня. – Она пододвигает стул к кровати и прислоняется ко мне лбом. – Если ты правильно рассчитаешь, то можешь пасовать Джен, правильно? Она знает, что делать, она понимает, чего ты хочешь: зайти за трехочковую линию или забросить гол, да?

Я смеюсь, выплевывая жидкость изо всех отверстий в голове. Забросить гол!

– Ладно, извини, не знаю нашей терминологии. Я пытаюсь провести аналогию, вот что я имею в виду, не важно, кто бросает мяч, ты или Джен. Дело не только в том, как ты играешь сама, но и в том, чтобы все остальные играли. Поэтому ты им нужна.

Жизель пересаживается на кровать рядом со мной.

– Но иногда что-то не получается, ты пропускаешь мяч, тебя избивают на парковке, и еще бог весть что, иногда бывает тяжело. – Она молчит секунду. – Ты расскажешь маме про Форда?

– Я тебе рассказываю.

– Холли, он не сказал ни слова правды, ни единого слова. Ты меня понимаешь?

Я киваю Жизель и сворачиваюсь в клубок у нее на кровати, вытирая нос футболкой.

– Ой, Жиззи, нос болит, и голова болит.

– Знаю, мне тебя очень жалко. Возьми таблетку. Она берет флакон с таблетками с туалетного столика и приносит стакан воды из ванной.

Я пытаюсь сдерживать всхлипы и дать Жизель вытереть кровь и сопли с моего носа и накормить меня таблетками. Я чувствую, как боль, плававшая у меня в голове, стихает и хочется спать. Жизель стягивает с меня кроссовки, накрывает одеялом, и я сую в ноздрю клочок салфетки.