Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
На прощание драматург-революционер подарил белым пальцам номер литературного журнала со своей публикацией, поэт Саша вручил дискету с собственными сочинениями, дагестанский фантаст — листик с коротким рассказом про высадку на Марс. Потом все выстроились, чтобы сфотографироваться. Золото и хрусталь блеснули в зеркально начищенных ботинках. Лиса, поёживаясь, пристроилась рядом.
Замёрзли?
Чуточку, — низким голосом ответила Лиса. — Ой, у вас волос на плече. — Она сняла с щегольского рукава волос. Вот проныра, ей бы и этот пиджак накинули на плечи, но маршал-попечитель, державший фотоаппарат, попросил всех улыбнуться. Димка замешкался, и его оттеснили. Он потыкался в плотно сомкнутые спины молодых литераторов, попробовал встать на цыпочки. Тщетно. Втиснуть свою физиономию в историческое фото Димке не удалось.
* * *
После аудиенции с зелёной газировкой все побежали в туалет. В писсуаре Димка увидел прикольную штуковину — маленькие футбольные порота с пластмассовым мячиком величиной с вишню, прикреплённым на леске к верхней штанге. Задача в том, чтобы попасть струёй по мячику. Димка включился в игру. Несколько секунд мячик подрагивал в глубине ворот. Димка даже пожалел о том, что выпил недостаточно зелёной газировки. Ширинку застегнуть забыл. Об этом ему сказал поэт с бородкой гранда.
— В мячик заигрался.
— Отлил в таком месте, нечего больше желать. — Поэт пригладил бородку перед зеркалом.
— Ребят, а может, он скажет, и премии вернут? — воодушевлённо воскликнул крашеный поэт Саша, но никто не ответил.
Провожая молодых литераторов по коридорам, распорядитель попросил ступать по краю ковровой дорожки, там, где узор.
— Посередине первые лица ходят, а мы по краям, чтобы не затаптывать.
Проходя мимо замерших стражей, через безразличные уже металлоискатели, забирая возле урны конфискованный штопор, Димка подумал, что власть осуществляют не люди, власть осуществляет сама себя. Она вселяется в людей, как инопланетяне в фильмах вселяются в человеческие тела: выбирает подходящее и через него действует, а когда его ресурс вырабатывается, отбрасывает, как пустой пакетик из-под сока, и находит следующего. Власть влюбляет человека в себя, подсаживает на себя, постоянно держит в напряжении, вертит человеком, как стервозная баба вертит каким-нибудь подкаблучником: «Не подаришь колечко — уйду к другому». Ей нужны постоянные подношения, «подтверждения любви». Она подстрекает, провоцирует, подталкивает. И ты посвящаешь всю свою жизнь тому, чтобы её удержать. Но никакие жертвы не гарантируют её верность. Всё равно отвалит, когда высосет до дна. Кажется, что люди, стоящие у власти, решают вопросы, но они делают лишь то, что должны, что ОНА им нашёптывает. И никакой отсебятины. Всё равно, что лежать под несущимся поездом и думать, будто ты машинист, рыпнешься — отрежет руки, ноги и голову.
* * *
Иногородние литераторы погрузились в «Икарус», который повёз их в гостиницу. Жители столицы, в том числе и Димка, попрощавшись со всеми до следующего дня, направились кто куда. Димка пошёл к метро.
В интервью одного кинорежиссёра Димка вы-читал, что на всяких фестивалях и конкурсах обычной практикой является предупреждение победителя заранее. Если номинанту светит приз, то накануне его недвусмысленно просят обязательно прийти на церемонию награждения. А то мало ли что, человек разнервничается, запьёт или не явится просто, чтобы не видеть, как награду вручают другому. Весь день Димка ждал, что кто-нибудь из жюри подойдёт и шепнёт на ушко заветные слова: «Обязательно приходи завтра». Тщетно. Все молчали, Гелер прятал глаза. У Димки из головы не шло, что Липницкая попросила прийти Яшу-Илью и Лису. Неразбериха какая-то, зачем она пригласила двоих? Приз решили разделить между ними? Димка пытался себя успокоить; это ведь просто игра, попробовал и всё, на этой премии свет клином не сошёлся… Но негодование пересилило. «Вашу мать! Я ведь не хуже других! Что, этот врун Яша-Илья со своими выдуманными героическими писульками про войну достойнее меня?! Мошенник, даже имя не настоящее! Или хитрожопая Лисица, скинувшая себе три годика?! А она небось букву и получит! Старпёры все эти мотивы из русской литературы обожают! Берёзки, плачущие бесприданницы, гимназисты синеглазые…»
Хватило недели, чтобы Димка поверил в то, что он писатель. И не просто писатель, а самый достойный из всех съехавшихся на конкурс. Раньше жил и в ус не дул, а тут… Он успел привыкнуть ссать в раковину, бегать по ночам на станцию за водкой, выпивать в прокуренной комнатушке, засыпать на полу… Не просто привык, а полюбил. А теперь его хотят всего этого лишить! Поиграли и выставили за дверь, да?! «Х#й вам! Я ещё повоюю, я буду упираться, царапаться, кусаться, но меня не вытурить с этого бала! Я ещё почитаю вслух на стадионах, кубики моего пресса будут блестеть, а тысячи девчонок получат свои первые оргазмы именно от моих строк! Я ещё спрошу со сцены, какой рассказ они хотели бы услышать. Ещё уточню: «Что? Громче!», когда сорванные глотки будут реветь названия. Я ещё увижу тысячи губ, шепчущих мои строки в унисон со мной. Я ещё утру вспотевшее лицо майкой и брошу её в обезумевшую от счастья толпу. Красавицы ещё будут слизывать икру с моего тела. Президент ещё приедет ко мне, трясущемуся старику, на чашку чая. Известие о моей кончине облетит весь мир, в честь меня назовут улицы и города, на домах, которые я хоть раз освятил своим визитом, повесят мемориальные доски. Повсюду учредят фонды имени меня, а за право изваять мне памятник будут биться лучшие скульпторы! Я теперь молодой писатель, б##! Поняли, вы?!. Правда, придётся бороду отрастить: русский классик должен быть при бороде. Но это вопрос времени…»
Тут в животе у Димки что-то упало камнем и тревожно заурчало. Нарушение диеты рано или поздно должно было привести к кризису. Только не сейчас! Димку мигом прошиб пот. Он ускорил шаг.
Вскоре он уже внутренне бился в отчаянии. В центре города, среди праздных зевак, и вот-вот прорвёт. Синие кабинки туалетов, как назло, заперты. Что делать?!. Чёртова зелёная газировка! Не надо было к ней прикасаться…
Напиток булькал и пузырился в кишках и подталкивал их содержимое к выходу. Так пьяный мужик пихается в автобусе, пролезая к дверям. Димка побежал, потом замедлился. Начал медитировать, как мама в детстве научила, когда у него случилась похожая ситуация. «Какать не хочу, какать не хочу, не хочу…» Лоб взмок. Вот уже двери метро… «Какать не хочу, какать не хочу…»
— Что, молодой человек? — спросила неизвестная тётка.
— Извините, я не вам… — Димка кинулся вниз по эскалатору. Со всех сторон неслись радиопредупреждения: «…сообщать о местах, где продают или употребляют наркотики… в метрополитене установлены приборы видеонаблюдения… сообщайте о подозрительных личностях»… «Что же поезда так долго нет?!.» Под агитационный аккомпанемент Димка вскочил в вагон. Вцепился вспотевшей ладонью в поручень. Отпустил. Прислонился к двери. Перенёс вес тела с одной ноги на другую. Сжимал-разжимал кулаки. Народу битком, час пик…
Остроносые белые сапоги обтягивают ступню с толстенькими пальчиками — провинциалка. Каракулевая шуба, меховая шапка, очки — пенсионерка. Короткая чёрная куртка, облегающая шапочка — гастарбайтер. Бордовое синтетическое пальто и головной убор, похожий на раздутый берет с козырьком, — жена гастар-байтера. Вельветовые горчичные брюки, ухоженная седина — иностранец. Золотые кроссовки, солнечные очки, щетина — кавказский франт. Белая рубашка, галстук, дорогое короткое пальто — топ-менеджер, спустившийся в метро из-за пробок…
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
