А всего лишь через четыре года после этого империю Цинь постигла печальная судьба: она рухнула — и, как оказалось, именно эти события и поставили ее на грань распада.
Опасаясь плохих последствий, новые власти тщательно скрывали от войск, охранявших северные границы, факт «почетной смерти» наследного принца Фу Су и военачальника Мэн Тяня. Только через полгода после этого случая о нем случайно стало известно в одном из подразделений, охранявших Великую стену на ближайшем к Шанцзюню участке Ордоса. Вслед за тем печальная весть двумя языками пламени побежала по всей извилистой Великой стене на восток и на запад: сначала — медленно, потом — постепенно набирая скорость. Так мчится по степи пламя пожара…
Повсеместно вспыхивали беспорядки. Для солдат, охранявших границу, самоубийство военачальника Мэн Тяня и наследного принца Фу Су было гораздо более важным событием, нежели кончина императора Ши-хуан-ди, ибо непосредственно затрагивало их самих. Особенно тяжело воспринимали солдаты и офицеры смерть Мэн Тяня…
Конечно простая солдатня, собранная по всей стране из головорезов и преступников, относилась к Мэн Тяню по-своему. Но сотники и тысяцкие за время сражений с сюнну в чуждых землях прониклись к своему военачальнику если не благоговейным трепетом, то глубоким уважением. А некоторые его просто боготворили: беспристрастность Мэн Тяня, его заботливость о подчиненных, его порядочность, отвага, честность — все эти качества полководца стали своего рода талисманами, оберегавшими жизни солдат на северных рубежах…
Впрочем, в глазах других людей Мэн Тянь, напротив, был дьяволом, заслуживающим всяческих проклятий. Он мог ради своего успеха безжалостно положить костьми тысячи людей, он был готов ради борьбы с варварами по много лет держать войска за границей. Он был суров — ради сохранения воинской дисциплины. Он мог легко лишить жизни дюжину солдат — ради поддержания порядка.
Итак, пока одни скорбели о кончине Мэн Тяня, другие страстно надеялись, что эта смерть поможет им вернуться на далекую, давно покинутую родину. Однако вызванные этими настроениями волнения не шли дальше простого брожения умов. Вокруг известия о смерти Мэн Тяня строились различные догадки и ложные умозаключения — впрочем, они оставались лишь слухами и не приводили к конкретным действиям. Места службы офицеров и солдат слишком далеко отстояли от столицы, чтобы они могли судить об истинном положении вещей при дворе или предсказать, куда именно повернет эпоха в своем развитии…
Если слухи о смерти Мэн Тяня на самом деле и повлияли на обстановку в передовых частях, то только в одном подразделении, которому выпал наихудший жребий среди всех войск, охранявших Великую стену: стоять на самом отдаленном ее участке, у подножия Темных гор, Иньшань…[66]
В тот день отряд из тысячи воинов под командованием Лу Чэнькана находился в пятистах ли к северу от Великой стены. После тяжелых сражений с сюнну, продолжавшихся более месяца, у бойцов, наконец, выдался день отдыха. Сюнну бежали из этой местности на север, и теперь она была свободной от противника.
Впрочем, Лу Чэнькан не собирался оставлять здесь свой отряд даже на один день: уже завтра воинам предстояло снова двинуться на север. Хорошо понимая, какую опасность таит в себе долгое преследование, командир все же собирался атаковать еще один населенный пункт, который располагался в горах в двухстах ли к северу и был превращен в опорную базу сюнну. Для того чтобы поставить точку в прошедшей кампании, эту деревушку нужно было сжечь дотла — только так и можно было искоренить причину регулярных набегов сюнну на эти земли. Об этом же говорилось и в приказе, который Лу Чэнькан получил от своего начальника. К тому же время уже шло к зиме, вот-вот должен был выпасть снег, и все боевые действия нужно было завершить до первого снегопада.
В тот день Лу Чэнькан принимал гонца из вспомогательного отряда китайских войск. Это подразделение под командованием Чжан Аньляна также стояло за границами империи, но в глубоком тылу передовых частей. В поисках стоянки отряда Лу Чэнькана посланец десять с лишним дней метался по предзимней степи, продуваемой диким северным ветром, но все же довез до цели переданные Чжаном триста шкур, большой запас мяса и письмо.
Лу Чэнькан с каким-то щемящим чувством нежности припомнил лицо своего боевого друга, с которым он так давно не виделся. Для отряда, которому предстояла трудная зимовка в горах Иньшань, шкуры и мясо были просто бесценным подарком.
Командир тепло встретил гонца и прямо перед своей палаткой устроил пир в его честь. Именно здесь, на пиру, Лу Чэнькан раскрыл письмо от Чжан Аньляна, прочитал его — и не поверил своим глазам: несколько иероглифов, выписанных на бамбуковой дощечке, сообщали, что военачальник Мэн Тянь «принял почетную смерть».
Известие не укладывалось у Лу Чэнькана в голове. Для него Мэн Тянь всегда был самым живым из всех живых…
Когда-то, на двадцать шестом году правления Ши-хуан-ди, Мэн Тянь одержал большую победу над княжеством Ци.[67]В том сражении участвовал и Лу Чэнькан — тогда он командовал небольшим отрядом. С тех давних пор Лу Чэнькан всегда нес службу под началом Мэн Тяня. Десять лет своей жизни, с тридцати до сорока, они отдали борьбе против варваров!
Конечно, за это время Лу Чэнькан не возвысился так, чтобы получать аудиенции у Мэн Тяня. Но зато Лу был однажды удостоен доброго отеческого слова из уст полководца!
…Было это осенью тридцать третьего года, когда овладевшие Ордосом циньские войска противостояли армии сюнну. Противников разделяла река Хуанхэ. Лу Чэнькан воевал тогда в отряде, который первым переправился через реку и трое суток в ожесточенных боях удерживал плацдарм на противоположном берегу. Нескольких воинов, оставшихся в живых после этих боев, приветил сам Мэн Тянь. По-видимому, Лу Чэнькан привлек внимание полководца своим внушительным видом, поэтому Мэн Тянь только на него обратил свой благосклонный взгляд и спросил, как его зовут. А когда Лу Чэнькан назвал себя, то Мэн Тянь кивнул головой и произнес: «Герой — вот твое имя!» То были единственные слова, сказанные им перед строем…
Лу Чэнькан испытал тогда незабываемые чувства. Он действительно был смел и отважен, но после этих слов его отвага возросла против прежней вдвое… Позднее Лу командовал сотней, полутысячей, тысячей солдат — и всегда его воинов направляли в самую гущу боев. А еще… Конечно, сам Мэй Тянь об этом и не подозревал, но Лу Чэнькан всегда выполнял все приказы так, как будто их отдавал лично он, его полководец. Ради своего командующего Лу мог вынести любые тяготы и, не задумываясь, пожертвовать жизнью…
Словом, Лу Чэнькану в любом случае было трудно поверить в то, что командующий Мэн Тянь вдруг просто так, беспричинно, взял да и принял «почетную смерть». Лу отказывался в это верить. Нет, этого положительно не может быть! Ему казалось, что произошло что-то сродни мгновенному светопреставлению, случилось сотрясение тверди земной…
