После того, как долину надежно обложили со всех сторон, в дело вступила разведрота. Разведчики в долине, а роты вокруг своих блоков, буквально вывернули все наизнанку. Давно не брали столько трофеев, не уничтожали такого количества боеприпасов. Если бы не двадцатидневное вынужденное стояние, результат был бы еще больше, без сомнения. Множество пещер, некоторые глубиной под сотню и более метров. Из некоторых пещер явно что-то вывезено. Взят и подорван неисправный танк, уничтожен ГАЗ-53, а ЗиЛ-130 с английским дизелем разведчики выпросили для себя — и торжественно въехали на нем в полк по возвращении. Взят и новенький исправный трактор «Беларусь», который командующий разрешил полку оставить себе. Найдены спрятанные в пещерах и водостоках двенадцать ДШК, четыре пулемета «Максим», три чехословацких пулемета времен войны, несколько минометов, горная пушка, ЗГУ, запасные стволы, ружья и винтовки, 100 тонн зерна, склад под 1000 комплектов обмундирования, склады с продовольствием, оптикой, госпиталь с западным оборудованием. Количество боеприпасов ко всякому оружию подсчитать было трудно.
Наверное, все-таки нашим докладам не особенно доверяли, до тех пор, пока мы не отпечатали и не предоставили фотографии. Вот когда закрутился механизм успеха и популярности! Кинооператоры приехали раз, потом корреспонденты трех газет, затем М. Лещинский, потом опять кинооператоры. Особенно трудно дался нам визит Лещинского. Суета съемочной группы привлекла внимание противника. Вынуждены были рисковать жизнью людей. Количество раненых увеличилось у нас на четыре человека. Не слишком ли велика цена трехминутного репортажа?!
В какой-то из дней получил по радио сообщение: встретить выехавшего ко мне «Звезду-2». Посмотрел в ТПДЛ (таблица позывных должностных лиц), а это Командующий. Событие. Устроил форменный аврал. Срочно собрали вокруг горки все пустые банки. Вылил из фляги остатки воды и сбрил, морщась от боли, недельную щетину на обветренном лице.
Вскоре внизу появились два бронетранспортера. Встретил и представился Б. Громову. По тропе поднялись на вершину. Командующего сопровождал генерал-майор, судя по рубашке с галстуком и ботиночкам — турист из Москвы. На вершине, по приказу Громова, доложил обстановку, ход боевых действий при захвате базового района и показал расположение подразделений. Сначала не мог понять, почему московский генерал, вроде, и не слушает, больше на меня косится. Наконец, того прорвало: «А почему Вы, товарищ подполковник, выбриты, а ваши подчиненные такие чумазые?» Что тут ответишь, кроме как: «Виноват»? Посмотрел на Громова, и тот отвел взгляд.
Пока я докладывал, внизу прозвучало два взрыва. Пояснил, что вчера подошли подразделения мотострелковой бригады и они, вероятно, строят укрытия. Командующий приказал вызвать их старшего, и вниз отправился старший лейтенант О. Иванов. Ждем-ждем, никого нет. Наконец появляется солдат в майке и тапочках. Громов ему: «Ты кто»? В ответ: «Ефрейтор такой-то». «А где комбат? — Ушел в кишлак. — Что делаете? — Укрытия для танков. — Не подорветесь сами? — Нет, мы сами саперы». Громов хмыкнул, и мы опять вернулись к разговору о предыдущих днях. Солдат стоял, смотрел на нас снизу и вдруг решил проявить заботу: «Вы бы так открыто не стояли. Вчера вот так же стояли, и «духи» как нае… РСами». Адъютант аж поперхнулся: «Солдат, ты же с командующим говоришь!» Боец застеснялся и поправился, мол: «Не нае…, а врезали…» Отправили бойца обратно с наказом вызвать комбата, когда тот объявится. Когда стали спускаться и мы, Громов посмотрел на осколки вдоль тропы и спросил: «Что, нае… вас вчера?» На что я ответил, что только врезали, и оба рассмеялись. А внизу на перевале нарисовался пехотный майор, и я попросился вернуться обратно, чтобы не видеть окончания корриды.
Все остальные дни похожи как близнецы. Как были мы на главном направлении, так и остались. Никого так постоянно, с остервенением, «духи» не обстреливали, как наши подразделения. В первые дни обстрелы РСами начинались в 14–15 часов. Затем «духи» перестроились и начинали работать с 8.30-8.50. Тут же в ответ начинала работать наша артиллерия. Обстрелы в подразделениях стали так привычны, что командиры иногда переставали об этом докладывать. Как ни укрывай людей, то один, то двое новых раненых появляются. Радуемся, что нет убитых.
Где-то под Новый год КП полка и артиллерия перемещаются вперед, в новый район, ближе к нам. На время беру управление на себя, а когда КП полностью развернулся, мне уже не нашлось работы. ПКП закончил свое существование. Новый год встретили в палатке за импровизированным праздничным столом. Командира пригласили в гости наши соседи из бригады «коммандос». По праву старшего я произнес тост. Подняли кружки со сливовым соком, и уже к 9 вечера все разошлись. Командир отдал приказ: Новый год встречаем на базе в ночь с 31 января на 1 февраля.
Периодически разговариваем с полком. Станция «Космос» обеспечивает надежную связь. В курсе всех новостей. Не все новости приятны. В Анаве четверо убитых, один тяжело ранен. Душманы решили закупорить аэродром, сбили один за другим три самолета, да один штурмовик упал в Панджшере. Несколько наших женщин собрались в отпуск и просились у экипажа Ан-26 взять их на борт. Те отказали, взлетели,» и были сбиты буквально над полком. Очевидцы рассказывают, что наши оставшиеся в полку бабы впали в истерику, и рыдания неслись на весь полк. Вой стоял ужасный, пока все не прояснилось. Самолет упал километра через два в «зеленке». Экипаж успел выброситься, погиб только командир экипажа. Ему не хватило высоты, пары секунд. Теперь в Баграме все полеты осуществляются по ночам. А если взлетают днем, то поднимают для прикрытия боевые вертолеты, как в Кабуле.
Начиная с Нового года, последовательно снимаем с гор роты, заменяя их разведчиками, даем отдохнуть день-два. Устраиваем помывку в нашей полевой бане. Получилось совсем неплохо, сами моемся с удовольствием. Умудряемся с командиром даже постираться. По вечерам в своем кунге вдвоем с В. Востротиным ведем долгие разговоры о будущем, о настоящем, о жизни, о том, о сем. Впечатлений хватает.
День 7 января начинался хорошо. С утра позвонили из Баграма и сообщили, что Указ состоялся в конце декабря, и пришли награды. Моя «Красная звездочка» лежит и ждет моего возвращения. Приятно принимать поздравления. Затем мне на ухо Н. А. Самусев шепнул по секрету, что сегодня должен состояться Указ о присвоении В. Востротину звания Героя Советского Союза.
Когда в 16.30 третий батальон сообщил о том, что начался обстрел 9-й роты, мы еще не знали, что это будет наша боль и наша слава. Обстрелы стали привычны. Но постепенно обстановка становилась тревожнее и тревожнее. Сильное огневое воздействие из безоткатных орудий, минометов, стрелкового оружия, гранатометов. Первый доклад о потерях, гибнет ефрейтор А. Федотов. Через час в сумерках противник перешел в атаку. Двигаются спокойно, в полный рост. Одеты в черные куртки с капюшонами. Разгорается ожесточенный бой. Прут, невзирая на потери и огонь артиллерии. Двое подрываются на минном поле.
Не знаю, верно ли наше предположение, но, посовещавшись, утвердились во мнении, что все они шли в атаку обкуренные. Раненые солдаты, которых мы опрашивали на следующий день после боя, в один голос говорили, что всех неприятно поражало, с каким спокойствием «духи» переговаривались. Используя террасы и скрытые подступы, противник подходит все ближе и ближе. Теперь уже с той и другой стороны в ход идут гранаты. Душманы атакуют с криками: «Аллах Акбар! Москва, сдавайся!» Наши мальчишки, бросая гранаты, кричат в ответ: «За Куйбышев! За Борисов! За Могилев!» Каждый кричит свой родной город. Бой идет второй час. Прикрывая отход товарищей, остается один в кладке и отбивается от «духов» младший сержант Александров Вячеслав Александрович. Все успели отойти без потерь и закрепиться на высоте. Александров отойти не успел. Душманы одновременно бьют по нему из трех гранатометов. Мнение всех об этом парне было единым: прекраснейший человек и отличный товарищ. Это первый наш солдат в том бою, которого мы представили к званию Героя посмертно.
