Войны возбуждают.
Чаще всего их затевают хитроумные стариканы, вегетарианцы, содомиты и другие лица с порочными сексуальными наклонностями, представляя битвой добра со злом.
Ложь – кормилица и любовница всех войн.
Правда (до, на и после) войны – у каждого своя.
Божьи заповеди отменяются приказом военачальников.
Боги на войне разные, а вера одна.
Все умирают вовремя.
Трупы пахнут плохо.
Победитель платит дважды.
Справедливость войны прямо пропорциональна ее жестокости.
Автор отдает себе отчет в том, что ветеранам эти выписки из их же воспоминаний не нужны, а юношеству, возможно, будут полезны, поскольку «война – дело молодых», и выражает искреннюю признательность читателям за военные подвиги в настоящем и будущем.
Также следует особо упомянуть, что цитаты в тексте – интеллектуальная собственность участников войны в Афганистане 1979–1989 годов.
Войны.
Как бы ее ни называли раньше, теперь и потом.
«АФГАНСКАЯ БОРЗАЯ»
Афганистан – маленькая далекая страна. Что о ней мог знать советский юноша призывного возраста? Конечно, в газетах «Правда», «Известия», «Советская Россия» в 78—79-х годах попадались сообщения о революции в Афганистане, о визитах президента Нур Мухаммада Тараки, о помощи многострадальному южному соседу. Было и поздравление от Кремля Хафизулле Амину, после того как он своего учителя Тараки приказал удавить. А потом, в начале и в середине 80-х годов, еще больше сообщений было, и все такие светлые, оптимистические. О помощи южному соседу. Да кто же читал в восемнадцать мальчишеских лет что-либо официальное в этих газетах?
А если что-то и знали, картина не будет полной, хотя бы потому, что тринадцать тысяч триста (цифра официальная!) солдат, офицеров и служащих Советской Армии, Пограничных войск и Комитета государственной безопасности об этом рассказать не смогут. Они погибли, выполняя интернациональный долг в ДРА.
«До 15 августа 1979 года – ничего про Афганистан не ведал и не пытался. Служба была такая. Только в Баграме оповестили, где находимся и зачем».
«Была легенда в семье, что дед с басмачами на каком-то острове (!) в Афгане воевал. Кто-нибудь сегодня поверит? Где Афган и где море? Вот и я тогда отмахнулся. Что ни ветеран, то Ленина видел. А ведь было, насчет острова».
«Конкретно – ноль. А кто знал? Что война там идет, и только! Поинтересуйся в те времена, чем не надо. За один привод в милицию потом, в военкомате, в стройбат можно было загреметь».
«Что есть такая собака – афганская борзая. Но я их не видел в Кабуле. Потом, после Горбачева, в городе. Худая, сучка, морда печальная».
«Накачивали под Самаркандом сведениями про историю, традиции – два месяца. Из ТуркВО одна была дорога – «за речку». Но был ошарашен, когда увидел женщин в парандже! Они летели с нами из Кабула в Баграм».
«Подняли на учения Варшавского Договора. А вместо этого все четыре самолета в Кабул, потом в Шиндант. Меняли «партизан» и дембелей. По факту, значит».
«За месяц до призыва встретил соседа, вернулся из Афгана, так он буркнул: «Попадешь – узнаешь!» Попал. Не жалею».
«Ничего не знал. Только в военкомате разведал, что команда идет в Мары. Брат старший, как услышал, засмеялся: «Есть на свете три дыры: Термез, Кушка и Мары».
«В школе, по экономической географии, что каракуль нам поставляет и саженцы плодовые. По истории, что первым Советскую Россию признал, а мы, конечно, Афганистан. Еще помнил фото их Амануллы в Москве: на голове каска, как у английского полисмена. Я отличником был до десятого класса».
«Киплинга читал. Там все про Афган расписано. И все правдой оказалось. Особенно про самих афганцев и что их полицейские все чумазые».
«Только в учебке и уяснил, где он находится, какие языки, климат. Долбили на каждом политзанятии».
«Я вообще думал, что это в Иране или Индии где-то. Карты были мелкие».
«В Душанбе афганцев много было, задолго до войны. Веселые ребята. Говорили, что у них на родине места красивее есть, чем Варзобское ущелье. Можно было у них джинсы нормальные купить, батники (обтягивающие трикотажные рубашки), часы японские (подделку), «Джентан» (антиполицай), тогда его запрещали».
«Я написал в географическом диктанте «Авганистан»! Точно помню, учительница пристыдила. А зря. Он так до революции и назывался».
«Что афганцы худые, черные, бедные и очень любят наших баб. Это я о студентах иностранных. К защите диплома все переженились. А тут апрель, революция. Некоторые остались».
«Ни одна бл…дь, ни в Ростове, ни в Буйнакске, в учебке, про Афганистан слова нам не говорила. А потом из Ростова в Кабул. Только там и сказали, где мы есть. Это было в 1982 году».
«Да соберите вы не роту, нет, кодлу пацанов, тех, что из ремеслухи-лапшеедки, уличных, промойте им мозги, дайте оружие – пойдут куда угодно, за компанию. С восемнадцатилетними и не такое прокатывает. А тут еще комбат с орденом, учебка замахала до рвоты. Все пошли добровольно, куда и без того было назначено – «за речку». Иначе зачем были эти учебные части в «чуркестанском» округе?»
КАК «ЗА РЕЧКУ» ПОПАЛ
Недаром утверждали дембеля мирных времен: «Самое светлое – дорога в армию и домой». Ну, по поводу «светлого» можно поспорить, а что в память эти дороги детально врезаются – точно!
«В военкомате завели в подвал, выстроили. Офицер-десантник, медаль «За отвагу», нашивки красные, сказал: «Вам предстоит служить в теплых странах. Все понятно? Кто не желает – два шага вперед». Шагнули городские в основном. Тут и заходят моряки, а десантник говорит про городских: «Забирайте. Это ваши». А мы в Фергану, учебка, потом Кабул».
«Нас в учебке никто не спрашивал, сказали, что с каждого взвода нужно выделить людей в Афган. И тоже не спрашивали. Все пошли как один».
«После пьянки перед призывом рано утром пришел в военкомат. Пришел первый в тот день, дежурный по военкомату сказал: кто первый встает, тому Бог дает! Бог дал, слава Ему – не замочили».
«Отправили в Таманскую дивизию: переодеть, недельный карантин. Вот там и узнали, куда идем. Помню, стоим, под дождем мокнем, а какой-то старший прапорщик говорит: «Не х. й их жалеть, все равно в Афгане сдохнут». Потом Иолотань, три месяца учебки и «за речку» в Кундуз».
«Я туда сам пошел».
«Честно спросили – есть желающие послужить в Афгане? Пишите рапорт, рассмотрим. При отборе смотрели, чтобы в семье был брат, сестра – кормилец родителям на случай чего…»
