Я прикинул, что передышки от них добиться можно лишь одним способом — выстрелить из револьвера в воздух. Это разгонит их по домам, а мне даст минуту-другую, чтобы овладеть ситуацией и что-то сделать, поскольку мне точно нужно было что-то делать, причем быстро.
Я прицелился в воздух и нажал на курок.
щелк
ЧТО?
щелк щелк щелк, — щелкал я.
ЭТО НЕ ТОТ, БЛЯДЬ, РЕВОЛЬВЕР!
Это был мой револьвер — пустой. Четыре черных человека нагнулись к мостовой за своими бритвами. Тетка по-прежнему орала:
— Мой универсал! Мой универсал!
Соседи деловито вторили. Вся эта ситуация вдруг превратилась в Бедлам в неудачный день.
Черные люди переобритвились и теперь двигались на меня. Я сунул руку в другой карман и вытащил револьвер Колченога — тот, что с патронами.
— Стоп! — сказал я черным парням.
Выглядели они мерзее ада — за исключением одного, который улыбался. Того, кто назвал меня «мясным рагу». Улыбка у него была огромная — от уха до уха, словно ожерелье из жемчуга. У меня по спине побежали мурашки. Им надо познакомиться с шеей. Они замечательно подружатся. У них так много общего.
Я уже слышал, как их представляют друг другу;
— Улыба, познакомься с Шеей.
— Приятновстречь.
А если бы я был рядом, меня бы представили Мясным Рагу:
— Рагу, это Шея.
— Здорово, Шея.
— Мой друг Улыба.
— Друг Шеи — мой друг.
И тут в реальность меня выдернул реальный голос Улыбы, который произносил:
— Рагу, твоя удача только что закончилась.
— Я тебя предупреждаю, — сказал я.
— Хи-хи, — ответил Улыба.
Он все еще улыбался, когда я подстрелил его в ногу. От этого хозяйка разбитого универсала и все ее соседи с воплями разбежались по домам.
Улыбка не покинула лица Улыбы, но изменилась с улыбки от уха до уха на мягкую такую улыбочку — как у старика, получившего рождественский подарок от ребенка. Бритва мягко выпала из его руки. На ноге у него появилась маленькая кровавая заплатка, которая расплывалась все больше и больше. Пуля прошла сквозь его ногу навылет дюймах в шести выше колена. Я только что его продырявил.
Три оставшихся черных человека тоже уронили бритвы.
— Черт, Рагу, ты подстрелил меня из незаряженного револьвера, — сказал Улыба. — А это не стоит никакой полусотни баксов. Нам сказали, что ты отдашь тело, если мы тебе засветим бритвы. Черт, пуля только что прошла через мою ногу.
У меня не было времени его утешать. Нужно сматываться оттуда, пока не приехала полиция и не положила всему этому конец. Что ж, моя машина больше не работала, поэтому оставалась одна работающая машина — их.
— Хватит, — сказал я. — Все вдохнули поглубже и не шевелимся. Я скажу, когда можно выдохнуть.
Все они вдохнули поглубже и затаили дыхание. Я подошел к разбитой машине Колченога и вытащил из зажигания ключи.
— Не выдыхайте, — предупредил я, помахав револьвером. Потом обошел машину сзади.
Я видел, что у четверки черных джентльменов с дыханием возникли сложности. Я открыл багажник.
— Ладно, — сказал я. Все выдохнули.
— Черт, — сказал Улыба. — Черт.
— Вытаскивайте отсюда тело, — сказал я. И снова махнул им револьвером, а они сделали шаг вперед и изъяли тело из багажника. — Кладите его на заднее сиденье своей машины, — сказал я. — И бегом. Не весь день же с вами возиться.
Улыба все так же улыбался. Улыбка его несколько стерлась, но ее можно было по-прежнему считать улыбкой. Лучшее определение для такой — философская.
— Черт, — сказал он. — Сначала он стреляет в меня из пустого револьвера, затем велит не дышать, пока у меня в голове не мутится, а теперь еще и угоняет мою машину.
Отъезжая прочь, я еще видел, как он улыбается.
70. Одинокий орел
Отъехал я примерно на квартал, когда вдруг свернул влево, обогнул этот квартал и вернулся к разбитой машине Колченога и четырем черным гадам. Подъехал я к ним сзади. Они стояли и смотрели туда, куда я уехал.
Я бибикнул, и они обернулись.
Никогда не забуду их лица, когда они меня увидели. Трое нераненых снова подобрали свои бритвы. Когда они меня узнали, бритвы сами по себе выскользнули из их рук на мостовую, которая быстро становилась этим бритвам родным домом. Теперь казалось, что никогда они уже не смогут нашинковать никакого мясного рагу и даже бритье у них не получится.
У бритв все осталось в прошлом.
Черный человек с дыркой от пули в ноге сверкнул огромной улыбкой, увидев меня.
— Черт! — сказал он. — Опять Рагу. Что на этот раз? Ты вернулся за нашими штанами?
Трое остальных черных людей решили, что это очень смешно, и засмеялись. Это действительно было очень смешно. Я сам не мог сдержать улыбки. Если не считать, что они хотели меня поникать, хорошие парни.
— Нет, штаны оставьте себе, — сказал я.
— Ты просто Санта Клаус, — сказал Улыба.
— Кто заплатил вам за то, чтобы отнять у меня тело? — спросил я. — Я только это хочу знать.
— А чего сразу не сказал? — ответил Улыба. — Черт! Это простой вопрос. Парень с шеей, как дерево, и шикарная белая куколка, которая пила пиво, а ссать не ходила. Куда она все это пиво заливала? Это они начальник, но теперь начальник ты.
— Спасибо, — сказал я.
— Черт, Рагу, — сказал Улыба. — Если что — обращайся, только больше не стреляй в меня. Я уже слишком стар для пуль. А тебе партнеры часом не нужны?
— Нет, — ответил я. — Я одинокий орел.
На сей раз, когда я уезжал в их машине, все они махали мне вслед.
71. Забавное здание
И что мне теперь делать? Когда тебя нанимают украсть тело из городского морга, это само по себе странно, но когда люди, нанявшие тебя, нанимают других людей, чтобы украсть из морга то же самое тело, а потом нанимают еще людей, чтобы украсть тело у тебя после того, как тебе удается его украсть, — это просто дичь какая-то.
Почему все еще больше запуталось в аккурат после того, как я твердо решил поехать на кладбище и посмотреть, удастся ли мне получить оставшиеся пятьсот долларов моего гонорара?
Каким будет мой следующий ход?
У меня по-прежнему оставалось время перед встречей с теми людьми, но дурень я буду, если на нее поеду. Им решительно нельзя доверять. В их пользу теперь говорила только возможность пятисот баксов.
Но у меня, разумеется, есть то, чего им по-своему, по-дикому, очень хочется. Тело мертвой шлюхи на заднем сиденье автомобиля, только что экспроприированного у четверки черных мужчин.
