— Что случилось, милая Пеппи? — спросила учительница.
— Скажи, фрекен, — с тревогой в голосе спросила Пеппи, — у настоящей дамы может урчать в животе?
Она сидела молча, и выражение ее лица оставалось таким же сосредоточенным.
— Если у настоящей дамы быть этого не может, — сказала она вдруг, — то, пожалуй, мне стоит тут же принять окончательное решение стать морской разбойницей.
IV. Как Пеппи идет на ярмарку
И вот открылась ярмарка. В маленьком тихом городке, где жила Пеппи, каждый год обязательно бывала ярмарка, и всякий раз дети себя не помнили от радости. В эти дни городок выглядел необычно: разукрашенные флагами дома, толпы людей на улицах, на Главной площади выросшие, как грибы, за одну ночь ларьки, в которых можно купить самые удивительные вещи. Повсюду царили оживление и такая веселая суматоха, что даже просто выйти из дому было интересно. Но самым заманчивым были расположенные рядом с тиром балаганы и аттракционы. Театр, карусель, качели и, главное, зверинец. Представляете себе, зверинец со всевозможными дикими зверями: тиграми, гигантским удавом, обезьянками и морскими львами! Можно было подолгу стоять у забора зверинца и слушать жуткий рев и диковинное ржанье, каких прежде никогда не доводилось услышать, а если ты раздобыл несколько монет, то можно было пройти туда, к клеткам, и увидеть все эти чудеса своими глазами.
Поэтому не было ничего удивительного в том, что в день открытия ярмарки у Анники, завтракавшей на кухне, от нетерпения дрожали бантики, а Томми давился бутербродом с сыром. Мама спросила детей, не хотят ли они вместе с ней отправиться на ярмарку. Но Томми и Анника, несколько смутившись, сказали, что если мама не обидится, то они предпочли бы пойти туда с Пеппи.
— Сама понимаешь, что с Пеппи все получается интересней, — говорил Томми Аннике, когда они бежали к вилле «Курица».
Анника не могла с ним не согласиться. Пеппи была уже готова к выходу, она стояла на кухне и ждала своих друзей. Она нашла, наконец, свою большую соломенную шляпу, которая все же оказалась в чулане для дров.
— Я забыла, что я ее на днях носила, — сказала Пеппи и надвинула шляпу на глаза. — Ну как я вам нравлюсь? Хороша, да?
Да, с этим Томми и Анника не могли не согласиться. Пеппи подвела брови углем и намазала красной краской ногти и губы. На ней было платье до пят, с большим вырезом на спине, в котором виднелся красный лифчик. Из-под платья торчали ее огромные черные туфли, но и они выглядели празднично: Пеппи приделала к ним зеленые помпоны — Пеппи носила эти помпоны в особо торжественных случаях.
— Я считаю, что, когда идешь на ярмарку, надо выглядеть как настоящая дама, — заявила она и пошла по дорожке, подражая, насколько ей это удавалось в ее огромных туфлях, походке городских модниц. Она придерживала край волочившейся юбки и каждую минуту произносила не своим голосом, явно подражая кому-то:
— Очаровательна! Просто очаровательна!
— Кто это «очаровательна»? — удивился Томми.
— Как кто? Я, конечно, — с довольным видом ответила Пеппи.
Томми и Анника не стали спорить — на ярмарке, по их мнению, все очаровательно. Они весело проталкивались в толпе на рыночной площади от одного лотка к другому и с увлечением разглядывали все те сокровища, которые там разложены. Пеппи подарила Аннике в память о ярмарке красный шелковый платок, а Томми — фуражку с козырьком, такую, о которой он давно мечтал, но никак не мог выпросить у мамы. В другом ларьке Пеппи купила два стеклянных колокольчика с крошечными цыплятами из розового и белого сахара.
— Ой, какая ты милая, Пеппи! — прошептала Анника и прижала свой колокольчик к груди.
— Ну конечно, я просто очаровательна, — подхватила Пеппи, придерживая край юбки, чтобы не упасть.
Людской поток направлялся к балаганам. Пеппи, Томми и Анника присоединились к толпе.
— До чего же здорово, — восторженно воскликнул Томми, — играет шарманка, вертится карусель, все вокруг шумят и смеются!
У тиров было особенно оживленно — каждому ведь охота показать свою меткость.
— Давайте подойдем поближе, посмотрим, как стреляют, — заявила Пеппи и потащила за собой Томми и Аннику.
Неприятная женщина, которая выдавала ружья, поглядела на подошедших детей и тут же отвела глаза, решив, что они недостойны ее внимания. Но Пеппи, ничуть не смутившись, с большим интересом разглядывала мишень — нарисованного на листе картона смешного старика в синей куртке с шароподобным лицом и очень красным носом. Вот в нос-то как раз и надо было попасть. А если не в нос, то хотя бы в лицо — все остальное считалось промахом.
Дети не уходили, а хозяйка тира все больше злилась: ей нужны были клиенты, которые стреляли бы и платили, а не эти трое бездельников.
— Вы что, прилипли, что ли? Что вы здесь делаете? — зло спросила она наконец.
— Как — что? Гуляем по площади и грызем орехи, — с серьезным видом ответила Пеппи.
— Нечего здесь торчать без толку да глазеть! — закричала женщина, окончательно выйдя из себя.
Как раз в эту минуту к тиру подошел новый клиент — холеный господин средних лет, с золотой цепью посреди живота. Он взял ружье и с видом знатока взвесил его в руках.
— Для начала — десять выстрелов, — заявил он с важным видом, — только для пристрелки.
Он огляделся вокруг, чтобы увидеть, есть ли зрители. Но в этот момент никого, кроме Пеппи, Томми и Анники, поблизости не оказалось.
— Ну, хоть вы, дети, поглядите, что значит классный стрелок. На меня стоит посмотреть!
С этими словами он поднес ружье к плечу. Первый выстрел — мимо, второй — тоже, третий и четвертый — тоже не попал. Пятая пулька угодила в подбородок картонному старику.
— Да разве это ружье? Рухлядь какая-то, а не ружье, — пробормотал раздосадованный господин и гневно бросил его на прилавок.
Тогда Пеппи взяла ружье и прицелилась.
— Попробую-ка я свои силы, — скромно сказала она. — Если не попаду, поучусь у дяди.
Панг, панг, панг, панг, панг! Пять пуль подряд уложила Пеппи картонному старику прямо в нос, потом сунула хозяйке тира золотую монету и пошла дальше.
Карусель вертелась так весело, что Томми и Анника, подойдя поближе, от восторга запрыгали на месте. Дети сидели на черных, белых или рыжих конях с настоящими гривами, которые развевались на ветру, и кони эти выглядели совсем как настоящие, к тому же на них были седла и сбруя. И коня можно было выбирать по своему вкусу. Пеппи купила билетов на целую золотую монету — их оказалось так много, что она едва засунула их в свой большой кошелек.
— Если бы я прибавила еще монету, они дали бы мне целый рулон билетов, — сказала она Томми и Аннике, которые ее ждали в сторонке.
Томми облюбовал себе черную лошадь, а Анника — белую, господина Нильсона Пеппи посадила тоже на черную, которая выглядела особенно дико. Господин Нильсон тут же стал перебирать ей гриву, ища, видимо, блох.
