Книга Фабрика футбола - Джон Кинг

Мы тверды, как гвозди, входя в «Львиную берлогу» и неспешно согреваясь парой кружек пива, которых достаточно, чтобы обрести мужество, закипающее в этом никчемном баре, и для того, чтобы смягчить удары, если дело примет дурной оборот. Пацаны хвастают и поют, в то время как мужики постарше не выступают, мол, не хвались, отправляясь на акцию. Всё приходит с опытом. Ходили в подмастерьях, уроки усвоили. Сегодня вечером нет места для случайных людей. Каждый из присутствующих должен встать и рассчитаться на первый-второй. На кон поставлена честь, а самоуважение – самая важная вещь. Если кто напьется, ему лучше здесь больше не появляться.Я гляжу на знакомые лица. Марк и Род стоят возле меня. Харрис с Мартином Хоу и Билли Брайтом. Черный Пол пускает монеты в игровой автомат, работающий с перебоями, и проигрывает. Черный Джон счастлив, что вернулся на Викторию после Вест-Хэма. Фейслифт и Дон Райт. Все они прошли огонь и воду, и готовы с ходу в бой. Делают свое дело тогда, когда это более всего необходимо. За кулисами укрепляя репутацию и поддерживая доброе имя клуба, нашего элитарного клуба. Сегодня вечером мы устраиваем спектакль, и если кроме нас его никто не увидит, ну так и заебись. Это ведь такая вещь, которую не делают ради других. Ее делают для себя и своих друзей, и мы пялимся в окно бара и смотрим, что происходит на станции.О большой пьянке не может быть и речи, так как две кружки – это предел, если мы хотим получить все преимущества и избежать ущерба. Многие из ребят обходятся слабыми напитками. Алкоголь туманит мозги и ломает дисциплину. Если ты хочешь затеять потасовку, а не побазарить, ты должен следить за тем, что пьешь. Нельзя себе поз волить опрометчивости при посещении Миллуолла. Догастишь там ошибку и тебе – конец. Другого шанса этот жребий не дает. Ухо надо держать востро и следить за тем, Что происходит вокруг. Веди себя естественно, до той секунды когда рванет, а тогда уж – все в схватку. Пленных не брать’Харрис стоит на углу стойки бара со своей командой принимая приветственные кивки от вновь прибывающих уместные лица, он знает, кто есть кто, уставший от посторонних больше, чем когда-либо после Ньюкасла Сегодня мы – сплоченная кодла, только основные игроки участвуют в поездке в Миллуолл, потому что для юго-восточной части Лондона мы как красная тряпка для быка. Правда, околачиваются здесь один-два пацана, малолетки, которым лет под двадцать, но они уже знают, что к чему, и, выглядя старше своих лет, горят желанием испытать себя на прочность и войти в ряды предводителей. Это как игра, в которой молодой парень может приехать, схватиться в драке с самыми лучшими из вражеской фирмы, заложить основу своей славы, которая будет представлять его в лучшем свете, если он проявит себя стойким. Если ты делаешь свое дело, когда его от тебя ждут, тогда не имеет значения, чем ты вообще занимаешься.Мы собираемся для встречи с Миллуоллом на выезде, дело предстоит не самое приятное, но мы некоторым образом уважаем в глубине души Миллуолл, хотя никогда бы в этом не признались. Мы-то знаем, что Нью-Кросс и Пекхэм- настоящие дыры в Лондоне. Давно замечено, что самая большая деревенщина – родом отсюда. Насколько помнится, фанаты Миллуолла всегда были полоумными. Какими-то особенными, болезненно-психическими, за пределами понимания. Они приобрели такую репутацию и заслуживают ее, взращенные на истории доков на рубеже веков. Сто лет вьпвибания мозгов из каждого, кто слишком далеко отойдет от старой кентской дороги.Их отцы делали свое дело, гоняясь в пору нашего детства за чужаками по аллее Колд Блоу, как за игрушечными солдатиками, прежде чем они выйдут на дорогу к Сенгал-филдс, а еще раньше их деды сурово могли проучить тех, иго из Вест-Хэма забирался слишком далеко на Собачий Остров, перенося сюда дурные привычки Поплара и Степни. Ножи, бутылки и драки стенка на стенку до, после и во время игры. Всё это происходило еще до того, как родился мой отец. В добрые старые времена, когда Британия господствовала над морями, а некоторые районы Лондона были запретной зоной для полицейских в выходные дии, когда ресторанное дело шло на заебец и с большим размахом.Человеческую природу изменить нельзя, и если полиция наедет на тебя, и, не дай Бог, на пару лет тебя упекут за рукоприкладство, тогда твои кореша будут ходить за тобой, куда ты их поведешь, а когда ты уберешься на тот свет, твой образ будет увековечен. Вот как складываются легенды. Исторические имена, которые значат больше, чем все нельсоны и веллингтоны, вместе взятые. Миллуолл, Вест-Хэм, Челси, Ф-Команда, ICF, Охотники за Головами, Ватерлоо -это просто названия конечных железнодорожных станций, и самое лучшее, что получают ребята, погибшие за свой край, – это станция, названная в честь того места, где они погибли. Съездить в Миллуолл – это в наши дни всё. В том, чтобы съездить туда, больше смысла, чем хуячить во Францию, чтобы проветриться.Мы убиваем время в пабе, становясь всё сильней с прибытием свежих лиц, держим всё под контролем, ведем себя осмотрительно. Нет необходимости привлекать к себе внимание, сегодня вечером более, чем когда-либо. Полиция ждет беспорядков со своим снаряжением для разгона смутьянов и полуголодными немецкими овчарками, расставленными по всем темным боковым улицам в качестве резерва. Всеобщее ожидание. Поддерживается равновесие, Удерживающее ситуацию в нужном направлении, все хотят Получить свой кусок веселья. Харрис говорит ребятам не шуметь, и те тут же реагируют как надо, стихают песни, губы плотно сжаты, все понимают, что Миллуолл на выезде – это не хрен собачий, не время терять над собой контроль большинство вожаков – более старшего возраста, вместе с некоторыми хорошо известными лицами, которые появляются лишь в случае серьезных осложнений.Мы уходим отсюда, когда еще нет половины шестого потом Харрис начинает движение, а мы следует за ним из паба, идя сквозь ряды автобусов, забитых молчаливыми гражданами, направляющимися к Виктории. Мы на ходу вспоминаем Вест-Хэм, но это относится к прошлому, уложенному на полках памяти, а в настоящий момент мы смотрим, когда отъезжать. Харрис знает, понимая, куда мы едем, планирует сесть на поезд в Пекхем-Рай. Мы хотим избежать Нью-Кросса и южного Бермондси, куда приедет основная часть наших болельщиков. Если всё пойдет по плану, мы будем гулять по Миллуоллу без эскорта, в это время копы сосредоточат свое внимание на чем-нибудь другом. Они выстроятся в шеренгу, исполняя свои обязанности, а мы тем временем будем прогуливаться взад-вперед вне поля их зрения, в поисках хорошего ночного развлечения.На данный момент толпа рассеялась, и нас осталось сотни три, не меньше. Кругом много мускулов, тертые калачи, некоторые отчаянные типы едва сдерживаются от агрессии. Любой команде нужны главные игроки для важных игр, как, например, эта. Двадцать или тридцать лбов вам не помогут, какими бы амбалами они не были, и мы смеемся, вспоминая о Пите Уоттсе, еще один эпизод из мифологии фанатов Челси, как его выбросили через окно пивной в Миллуолле пятнадцать лет назад. Его пырнули в ногу, прежде чем заявилась полиция и захомутала его. Ему это обошлось в пятьдесят фунтов стерлингов.Мы на поезде, заполняем купе. Понимаем, что остальные пассажиры боятся нас, но нас это не колышет, мы храним эмоции для Миллуолла, не хотим буянить, не нужно всего этого подросткового хулиганства – швырять лампочки на перрон или лапать секретарш. Миллуолл – это такой закоулок Лондона, где время остановилось, даже если там и завели шикарное футбольное поле. Улицы и люди остаются прежними, но аллея Колд-Блоу – это безобразное место, кишащее мудаками, а Нью-Ден, может, и выглядит презентабельно, но там полно тех же знакомых лиц, маячащих на заднем плане в терпеливом ожидании.Дни, когда происходили ежедневные беспорядки на театре военных действий в Миллуолле, канули в прошлое. А наши забавы на городских улицах, как это всегда, впрочем, И бывало, протекают вдали от глаз репортеров и фотографов. Каких действий они ждут от полиции? Установки камер на каждой крыше каждого дома, на каждой улице в каждом городе в надежде получить запись последних бесчинств? Им это неинтересно. Это стоит слишком дорого, а они начинают действовать лишь в том случае, если что-то попадает на глаза общественности. Дохлая муха, она раздражает, ее сбивают хорошим щелчком, а затем звучат гневные слова со страниц бульварных газет.Двери закрываются, и мы удаляемся от Виктории и пластмассового Диснейленда в Вест-Энде. Мы движемся через Лондон с его гранитными кварталами, полными государственных секретов и финансовых дельцов, торговцев оружием и узаконенных наркобаронов. Остекленные конторы отражают фонари и здания, безжизненные, увешанные рекламными ухищрениями. Река в это время – великолепное зрелище, суровый город Лондон, в котором освещение – единственная вещь, которая не позволяет разорваться городу. Постепенно мы набираем скорость, поезд мягко Покачивается из стороны в сторону, вспышки электрического света вдоль железнодорожного полотна, и всё это в любую секунду может застопориться. В многочисленных окнах – отражения лиц, и вскоре мы катимся через Брикстон н Денмарк Хилл, едем в молчании. Выключи свет в Лондоне, и весь город встанет на уши. Нужно, чтобы огни горели, неважно, сколько это стоит. Отключи рубильник на несколько минут, и ничего не останется, всё разнесут.Харрис начинает говорить в свой манере, четкой и ясной, давая указания и предупреждая. Авторитет у него сохраняется, несмотря на Ньюкасл, там его ошибки не было ситуация вышла за пределы его возможностей, но сейчас он должен доставить всех, так как там будет суматоха, и мы готовы к ней, развернемся по полной программе. В последние недели было слишком много обескураживающего, легавые всё время суют свой нос. Делают свою работу и только всё портят. Сегодня вечером должно произойти событие. Это жизненно важно для поддержания уверенности. Скажем так, мы в некотором роде наркоманы. Хорошо подстриженные торчки, которые ищут, кому бы врезать во время драчки. Но только мы не выбираем легких путей, не сидим, как курица на яйцах, набивая себе цену и втихаря пытаясь удивить своего соседа. Мы выбираемся туда, чтобы занять свое место на огневом рубеже. Высшая точка в природе. Адреналиновые наркоманы.Поезд постепенно въезжает в Пекхем, и мы вытряхиваемся на перрон. Квинз-Роуд – ближе к стадиону, но это значит, что придется болтаться без дела в ожидании пересадок, и достаточно одного телефонного звонка, чтобы нам повесили на шею эскорт полицейских. А сейчас всё выглядит, как надо, и копов нигде не видно. Кажется, мы вырываемся на оперативный простор, но вот какой-то мудозвон зажилил небольшую сдачу у контролера. Это пакистанец или еще кто-то, он слегка дрожит, очевидно, страха полные штаны. Особенно никого не винит. Но Харрис кричит на парня, приказывает отдать деньги, и служащий Британской железной дороги, кажется, вполне удовлетворен, он не хочет проблем, он выполняет свои обязанности, зарабатывает на хлеб. Харрис выглядит, как настоящий Робин Гуд, а мы смеемся про себя, понимаем, что ему всё это – по барабану.В данном случае мы стараемся не скомпрометировать себя. Мелкое воровство и вандализм – признаки разгильдяйства, а Харрис не хочет, чтобы билетный кондуктор сел на телефон. Этого мы хотим меньше всего. Мы вываливаемся из вокзала и далее – на своих двоих. Занимаем дорогу, все настороже, и мы возбуждены, двигаясь прочь от станции, переходим через улицу, не дожидаясь переключения светофора, энергия переполняет нас, мы на их дворе, шагаем с важным видом, знаем, что эти сукины дети где-то поблизости. Они выставили своих скаутов с мобильниками в маленьких кулачках, чтобы быстренько выдать звонок на дежурный пульт Деревенщин.Мы с подозрением глядим на всех праздношатающихся мужиков и держим курс к футбольному полю, откуда всё время доносится гул. Махаловка скоро начнется, вопрос нескольких минут, не часов. Это охуительно нереальное чувство, когда попадаешь в подобное место, зная, что есть другая кодла, находящаяся где-то рядом и собирающаяся по тому же поводу, а тот факт, что это ребята из клуба Миллу-олл, убеждает, что махач готовится по первому разряду, уровень высшей лиги, верхняя часть турнирной таблицы. Мил-луолл и Вест-Хэм. Но мы едины, собраны ради одной цели, и говорим себе, что эти ребята – психи, но мы тоже психи, какими мы и были против Вест-Хэма на Виктории. Здесь вопрос гордости и самоуважения. Автомобильная пробка становится всё больше, когда мы перегораживаем улицу на переходе, держим ситуацию под контролем, проявляя немножко власти. Мы во владениях Миллуолла, и от них зависит, чтобы остановить нас силой, иначе они не смогут ходить с высоко поднятой головой до следующего случая, когда встретятся наши два клуба, и они получат шанс отыграться на нас.Мы допускаем кое-какие вольности, но они – изощренные суки, этого нельзя отрицать. Так, однажды они собрались и подпилили дерево, блокировав автобусы с фанатами Лидса, возвращавшихся в Йоркшир, или когда собрали две тысячи человек против Вест-Хэма. Для этого нужна хорошая организационная работа. Напряжение растет. Мы психуем, но в то же время нахальны. Нам всё-таки удается справиться с нервами и заставить их работать на нас. Это прибавляет нам сил. И решимости. А дойдет до драки, нам придется действовать жестко, если мы хотим уцелеть. Мы идем до конца, но когда ты находишься на юго-востоке Лондона, дойти до конца, черт возьми, нелегко, особенно если на тебя кидаются со всех сторон. Всё равно, как если бы мы оказались на краю света, плывя с Кристофером Колумбом против течения. Короче, надо быть начеку, иначе – пиздец.Легавых поблизости не видно. Только пекхемские рестораны и сверкающие аркады огней увеселительных заведений. Каждая пивная таит в себе угрозу, когда мы проходим мимо. Миллуолл где-то собирает силы, пытаясь разыскать нас, играя в ту же игру, что и мы, как кошка с мышкой, или в прятки, на улицах, которые они знают, как свои пять пальцев. Это обеспечивает им преимущество, потому что здесь можно целыми днями бродить между кварталами, среди домов и пустых дворов. Здания лишены красок, одинаковые кирпичи, а пустыри растут, ряды разрушенных стен и колючая проволока, битое стекло и ржавый металл, мрачные новые дома, напоминающие мне Бетнал-Грин. Это так забавно, бля буду, представлять шикарный стадион Миллуолла посреди этой навозной кучи. Поневоле задумаешься о приоритетах в болоте вроде этого. Мы сворачиваем направо у столба светофора, ведем себя всё более хвастливо, так как взвинчены до предела. Харрис кричит на некоторых парней, чтобы те утихомирились. Сохранять спокойствие и не спешить. Мы должны вести себя достойно еще некоторое время.Сквозь темноту мы уже слышим пение толпы на футбольном поле, хотя нас отгораживают от него целые улицы и усадьбы. Дорога к вокзалу уже позади, тянет туманом от реки, он ползет по булыжникам, белый холод, обволакивающий мертвые дома. Жуткое место, мать его. Полный упадок мира докеров в плоских шапочках, разрушенный и брошенный, обреченный сгнить на окраине разваливающегося Лондона. Иногда говорят о бетонных джунглях, вот именно, абсолютно точное сравнение, кошмарный мир без каких-либо признаков жизни, однако мы уверены, что как только мы найдем фанатов Миллуолла, всё изменится, они выйдут навстречу из кирпичных строений, а потом исчезнут в проходах, когда дело будет сделано, словно их там никогда и не было. Туман ползет междучмногоэтажными жилыми домами, по лестницам и балконам, рай для воров, есть возможность заработать пару шиллингов, пырнув полунищую бабку, подонки общества, черномазые.Мы сворачиваем за угол, а вот и они. Впереди по курсу -Миллуолл. Должно быть, не менее пяти сотен молодцов. Стоят с вожаками, так что можно готовиться к драке. Однако с ними довольно много пацанов, хотя есть и несколько негритосов, они каждой бочке затычка. Они сгрудились на участке пустыря, который муниципалитет называет общественным парком, среди узких проходов между бетонными зданиями. Вот они начинают медленно идти нам навстречу, двигаются, по-видимому, со стороны Нью-Дена или просто стоят где-то рядом вне поля видимости, ожидая подходящего момента. Время теряет смысл, часы больше не имеют значения, и мы кричим: «Челси» – под градом летящих кирпичей, подростки с балконов окрестных домов швыряют бутылки.Теперь Миллуолл прибавляет шагу, ситуация развивается своим чередом, и мы чувствуем, как их ненависть накатывает на нас, словно они дышат и задыхаются ею, или чем-то другим в этом роде. Они так взволнованы и становится понятным образ мыслей этих людей, заключенных в эти трущобы, но мы едины, нас не разорвать, мы за Челси, и наша цель именно в этом, мы здесь, чтобы посчитаться кое с кем, показать, па что мы годны, сделать вызов одним своим присутствием, и на нас больше не давит груз их ненависти, Потому что нам хватает своей.Мы швыряем обратно их кирпичи и приходим в неистовство. Рев, от которого кружится голова, мы ощущаем стремительное движение и гул схватки плечом к плечу за свой авторитет и за своих товарищей, первые оплеухи и пинки, обе толпы наваливаются друг на друга. Мы держим фронт здесь, в этих трущобах, которые называются Пекхем Нью-Кросс, Дептфорд или черт их знает, куда мы еще забрели, направо и налево раздавая удары и пинки в этом сумасшедшем доме, обычные дары, которые бывают на улице когда стенка идет на стенку, звон разбитого стекла и двое’ мужчин, рухнувших на бетон, в одно мгновенье синяки и ссадины с ног до головы покрывают тела бойцов. У некоторых бедолаг наутро будет страшно болеть голова.Нет времени бояться во время драки, и вот шесть-семь мужиков постарше, которым за сорок, пробираются к нам сквозь толпу, настоящие уличные бойцы старого доброго времени, в своих ослиных куртках, лица в шрамах и оспинах, неровно подстриженные головы и пустые глаза, что видно даже при мутном свете уличных фонарей. Но их забросали камнями и отлупили. Один парень оказался в одиночестве, и все норовили пнуть его, захваченные той самой энергией, которая позволяет разорвать соперника надвое, отправить его назад к семье и друзьям в деревянном ящике. Но Миллуолл действует быстро, и парня, который уже потерял сознание, оттаскивает назад по бетонному тротуару кто-то из его корешей. Фанаты Миллуолла заводят сами себя, как размотавшаяся пружина с острыми краями. Миллуолл начинает свирепеть. Челси начинает звереть.Мы неплохо держимся, но слишком много этих засранцев, чтобы быстро обратить их в бегство. Потасовки возникают впереди и сзади, по всей детской площадке, бутылки разбиваются о лесенку. Когда-нибудь мы будем вспоминать об этом, видеть всё в смешном свете, если сможем вспомнить всё, как следует. Качаются качели, кое-кто из ребят пытается вскарабкаться на горку, но их стаскивают оттуда парочка более опытных парней, один чувак скатывается, колотясь головой о металлические столбики. Или ребята из Челси лупят по башке бойца из Миллуолла, пытаясь сломить этого ублюдка. Дикая буря на площадке, потеха да и только, если вспоминать об этом позже, перебирая в памяти Все подробности нашей поездки в Миллуолл. Детство, испохабленное взрослыми людьми, которым пристало бы соображать получше.Новые фанаты Миллуолла появляются между бетонными домами, словно рабочие муравьи, ебтекая аккуратно углы и сложенные кучи мусора. Схватка перебрасывается к стадиону, небольшим и многоэтажным домам вокруг нас. Атмосферу оживляют старики, которые высовываются из окон, расположенных высоко над землей, они подбадривают своих. Их резкие голоса раздаются эхом среди бетона. Запертые, как в тюремной камере, с одним-единственным приятелем в комнате – телевизором, они выливают свою ненависть на западный Лондон. Крутится карусель на детской площадке, юноша лежит без сознания, согнувшись вдвое, словно на военной фотографии. Может, это парень из Челси, а может – из Миллуолла. Никто не знает, с какой он стороны или как его зовут. Какая к черту разница? Всё здесь, затянулся разрыв между поколениями, качели, горка и люди в расцвете сил пиздят друг друга, подзуживаемые работягами, которые готовятся к очередной забастовке.Драка приобретает бестолковый характер. Ряды дерущихся смешались. Шум привлекает людей со стороны стадиона, но на горизонте всё еще нет полицейских. Здесь, словно на небесах, хотя и выглядит всё, скорее, как в аду, маломощные лампочки освещения и грязный туман выворачивают мир наизнанку. Мы хорошо ощущаем ярость и ненависть, обрушивающиеся на нас со всех сторон, согнанных сюда из местных пабов. Они рвутся из пещер и клоак, подвергшихся нападению, прокатыкактся по всем возрастным группам, вот женские голоса визжат с верхних балконов, вот орут пожилые мужики, шум как от дерущихся поздним вечером кошек, детские вопли, стоны тяжелобольного. Густеет воздух от ругани на языке, принятом при дворе английских королей.Ситуация осложняется. Бросив взгляд вдоль улицы видим, что кое-кого из наших метелят за милую душу. Но он слишком далеко оторвались от нас, и мы никак не можем помочь. Пощаду не купишь, и мы кричим своим, чтобы держались вместе, ни на секунду не отвлекаясь от того, что происходит вокруг. Харрис постепенно свирепеет, вот он достает охотничий нож, лезвие шесть дюймов с темной деревянной ручкой, у меня отключается сознание, время на секунду останавливается, а потом ускоряется опять. Он сам не понял, как выхватил оружие, двинул рукой вперед и полоснул кому-то из противников по лицу, парень в шоке, неподвижное выражение лица, широкий желобок через всю щеку – от нижней челюсти до уголка глаза, он пошатнулся, а приятели поддержали его.Теперь Миллуолл – со всех сторон. Должно быть, дальше на улице дожидаются еще целые толпы. Ситуация вышла из-под контроля, и они идут на нас, отчаянно желая пустить нам кровь, бить до смерти, еще больший град камней и бутылок сыплется на нас сверху, откуда бы – черт возьми – наверное, пенсионеры с лестничных площадок разгружают свою жилплощадь. Мы не знаем, что происходит наверху, потому что наше внимание сосредоточено на опасности в метре от нас самих, в ушах звенит от галдежа, взмахи и глухие удары, стучат кулаки и летают ноги, железный прут или что-то подобное опускается мне сбоку на голову.Неожиданно я оказываюсь один. В окружении. Ничком, ем землю. Лоб в луже. Решетка режет мне руку. Вверх к стене. Запах раскрошенного кирпича и мокрого бетона. Под напором основных бойцов главная схватка уходит вниз по улице. Туда, к футбольному полю. На матч Миллуолл -Челси. Игра в футбол. Уникальный вид спорта. Это будет замечательный матч между двумя командами, которые любят идти вперед. Но я не думаю, что попаду туда, потому что тычки продолжаются, толпа говнюков окружает меня, лупят, да так, чтобы нанести побольше вреда, тело мое немеет, они вламываются в него, рвут кровеносные сосуды. Я чувствую, что удары сыплются по голове и плечам, по спине, создавшаяся толчея играет мне на руку, так как они мешают друг другу, удары приходятся мне по яйцам, и чтобы защититься как можно лучше, я крепко сворачиваюсь в клубок.Вокруг меня стоит какой-то звон, поскольку большинство людей проходят дальше по улице, унося с собой какой-то низкий рев, вот прорываются отдельные слова, чепуха да и только: Челси сука ебанная, мудила, Челси, сука ебанная, мудила, мудила, мудила, удары замедляются, но становятся точнее, злые ублюдки занимают свои места, а вожаков становится меньше, они оставляют вместо себя слабаков для доработки, возможно, это те костлявые, трусоватые пацаны. Секунды превращаются в минуты, и у меня нет и мысли, чтобы встать и убежать, потому что я бы этого не сумел сделать, только бы раскрылся, подставил лицо и яйца, удрать невозможно, нечего даже и думать, надо вынести наказание, как мужчина, как меня учили в школе, как учили мои мама и папа, бить их сильнее, чем они бьют меня, не плакать, не рассказывать сказки о своих подвигах, постоять за себя, быть мужчиной, иметь гордость, самоуважение, насилие без счастливого конца.Нет никакого выхода, и мне хочется закричать, но ничего не получается. Горло у меня в кровоподтеках, голосовые связки пересохли. Я испуган как никогда, так как представил себе, что стою в одиночку против всего юго-востока Лондона. Мне кажется, осталось человек десять подонков, которые вколачивают меня в бетон. Они пытаются заставить меня прыгнуть через сточную канаву в канализационный люк. Избиение не прекращается. Мне плохо. Кажется, сейчас помру. Страшно до усрачки. Я боюсь, страх перерастает в панику. Откровенно слепая паника охватывает меня изнутри, а удары падают на голову, спину, достается и яйцам, когда, катаясь по земле, я раскрываюсь. Чувствую тошноту во рту и стараюсь сохранить форму калачика. Закрываю яйца, прячу голову. Но удары приходятся по затылку и вдоль спины. Я представляю, что нахожусь в инвалидной коляске, в гробу, который катится по склону, сгораю в печи за свои грехи, а труп мой тает, как восковая фигура, пружинки в последний раз впиваются в руку.Куда же, блядь, подевались все остальные? Где наши ребята? Мудозвоны. Почему не спасают? Нельзя же было оставлять меня одного. Никто не думал, что будет так худо Футбол – это когда рискуешь пропустить пару оплеух да получить несколько фингалов. Ничего серьезного. Скоротечный махач и немного ругани. А меня бросили на произвол судьбы. Мышцы у меня ослабевают. Перехожу в какой-то мир наркотических переживаний, мысли теряют определенность, тянутся, плывут, я еще чувствую удары, но никакой боли, только онемелость, словно я описался или что-то в этом роде. Но несмотря на всё это, я еще сохраняю достоинство, глухой голос у меня в мозгу говорит, что мы сделали большое дело. Мы не упали в грязь лицом, доказали, что нам хватило смелости, чтобы схватиться с Миллуоллом, и мы устояли, хотя у них был подавляющий перевес в силе. Я вправе высоко держать голову, если уцелею, но вот ноги у меня уже не слушаются, череп раскалывается от боли. С меня хватит. Славу Богу, раздались полицейские сирены.