— Нет, ты не Иггур.
Таллия попыталась снова. Теперь у нее получилось гораздо лучше.
— Я — Иггур. Говори, кто ты и что здесь делаешь?
— Я — Идлис. Я ловлю девушку, сбежавшую с Зеркалом через клоаку.
— Ты помнишь, как зовут ее и ее спутницу/
Вельм назвал имена Караны и Магреты. Дальнейший допрос обнаружил, что вельму известно очень мало: Магрету бросили в темницу, а Арканское Зеркало похитили. Очень интересные сведения, но крайне скудные.
Таллия швырнула вельма мордой в грязь, потом попыталась выследить Карану на болоте, но безуспешно. Теперь ей необходимо было сообщить о том, что она узнала, Мендарку.
Отойдя примерно на две лиги от Фиц Горго, она натолкнулась на речушку, которая бежала по камням к заливу. Таллия умылась, переоделась в чистую одежду и дремала в дупле огромного дерева до темноты. Она то и дело просыпалась и лихорадочно размышляла о том, что же это за женщины сумели пробраться в крепость. Они так ловко выполнили свое практически безнадежное задание, что Таллия невольно задумалась, не появилась ли в мире новая мощная сила, или, может, пробудилась какая-то долго спавшая старая. Но вельм не смог ничего толком объяснить ни об этих девушках, ни о Зеркале, которое они якобы украли.
А откуда вообще у Иггура Арканское Зеркало? Он жил в Фиц Горго уже много лет и лишь недавно стал нападать на южные земли. Таллия вспомнила, как Мендарк отреагировал на последнюю победу Иггура.
— И как это у него только получается? — недоумевал Мендарк, теребя жидкую бороденку. — Создается впечатление, что он знает своих врагов лучше, чем они сами себя. — У Мендарка, обычно такого самоуверенного, судя по всему, не очень хорошо складывались отношения с его давним собратом по Тайному Искусству, ныне ставшим его противником.
Когда сгустились сумерки, из-за реки до Таллии донесся лай собак. Она очень удивилась, потому что постаралась тщательно запутать свои следы. Вероятно, собак была целая свора, с которой Таллии было бы не справиться в одиночку. Она вошла по колено в речку и вышла по ней в дельту. На расстоянии, равном приблизительно одной лиге, в глубине залива маячили острова. До них было далековато, а вода была очень холодная, но ей не оставалось ничего другого, как плыть к ближайшему из них. Когда собаки добрались до дерева, в дупле которого она отдыхала, и, завывая, стали прыгать на его ствол, она была уже далеко от берега. К этому времени стемнело настолько, что из виду пропал даже остров, к которому она направлялась, Таллии пришлось двигаться на звук волн, плескавшихся о камни.
Замерзшая и мокрая, она почти всю ночь не сомкнула глаз. На небе время от времени проглядывала Туманность Скорпиона. В ее родном Крандоре появление на небе любой туманности считали дурным предзнаменованием. Что уж было говорить о туманности такой зловещей формы!
Через несколько дней ее подобрали контрабандисты, и под покровом ночной темноты она поднялась с ними на лодке вверх по реке Ор и высадилась на одном из многочисленных островов. Оказавшись в большом доме, укрытом в лесу, она написала записку и отправила ее с почтовой птицей, которая стрелой понеслась на северо-восток, в далекий Туркад.
«Месяца пулина, 3-го дня.
Мендарк!
Ты был прав. Иггур действительно что-то нашел. Это нечто очень древнее и называется Арканским Зеркалом. Но у Иггура его больше нет. Оно украдено. Одну из похитительниц схватили. Ее зовут Магрета. Другая, Карана из Баннадора, — скрылась. Это явно дело рук каких-то мощных, ранее неизвестных сил. Постараюсь обо всем разузнать. Жду твоих указаний в Предле.
Таллия».
— Значит, она скрылась! — произнес ледяным голосом Иггур. Вокруг царило гробовое молчание. — Вы заперли ворота клоаки, обшарили всю трубу. Потом какой-то идиот закричал, что видит ее. Ну и где же она?!
Иггур стоял над люком, когда Идлис нырнул за Караной. Затем послышался рев воды, и Идлис пропал. Из люка высунулся другой вельм:
— Клоака пуста. Она освободила ворота от перекладины, и створки сорвало водой. Она наверняка захлебнулась.
— Ну нет! Такая так просто не утонет! Найдите мне ее!.. А где этот идиот Идлис?
— Идлис — болван. Он, похоже, тоже утонул.
— Вы все болваны! Отыщите его! Если он еще жив, пусть выполняет мой приказ!
Принесли лестницу, и Иггур спустился в трубу, чтобы все осмотреть на месте. В клоаке почти не было воды. Огромная перекладина валялась в грязи. На стене, в местах крепления петель, были свежие царапины.
Иггур давно не спал, и у него столь сильно болела нога, что он упал бы если бы не схватился за стену. На его месте любой разразился бы проклятиями, но, к удивлению вельмов, он рассмеялся:
— Вот это да! Безоружная и незнакомая с Тайным Искусством девчонка с какими-то дурацкими способностями! И все-таки она вас перехитрила! Когда вы ее поймаете, я с удовольствием… — Глядя на морды вельмов, он не закончил фразу. Вельмы не знали, что такое великодушие. Он понимал, что им хочется только замучить Карану, разорвать ее на куски, отомстить ей за унижение. Они смотрели на Иггура почти с презрением. Интересно, как долго он еще может на них полагаться?
— Помогите мне выбраться отсюда! — приказал Иггур. — И подайте мою лодку!
Солнце уже давно зашло. Они обшарили на лодках всю дельту и прочесали берег на расстоянии полулиги к востоку и западу от места, где вода из клоаки выплеснулась в море. Часть вельмов спустилась обратно в подземелье, другие отправились в прибрежные рыбацкие поселки, а также осмотрели все рыбацкие суденышки и лодки контрабандистов, которые попались им на глаза.
Близился новый день, и Иггур, желавший допросить Магрету, приказал возвращаться. Лодка вошла в речушку недалеко от тропы, по которой часовые ночью обходили крепостные стены.
— Стойте! Что это? — воскликнул Иггур, показывая на какую-то серую кучу, лежавшую в грязи на берегу и оставшуюся немного в стороне от того места, где причалила лодка. — Дайте мне лампу!
Два вельма ринулись к куче. Иггур похромал за ними. Оказалось, что это был Идлис в одной набедренной повязке.
Иггур взглянул на распростертого в грязи Идлиса. Вид обнаженного вельма всегда вызывал у него отвращение: омерзительные конечности с узловатыми суставами и широкими приплюснутыми пальцами на руках и ногах, ребра, как у изможденной коровы, похожая на рыбью чешую кожа, поблескивавшая даже сейчас в слабых лучах только что начавшего появляться над горизонтом солнца, черные глаза навыкате, не выносившие дневного света. Иногда он ненавидел самого себя за то, что связался с вельмами, но они были такими покорными, такими упорными, такими страшными!
Идлиса перевернули. Он застонал, и его вырвало черной грязью и потоками слизи. Его грудь и нога были покрыты синяками и ссадинами, крючковатый нос был весь в запекшейся крови. Очевидно, его с большой силой швырнуло на решетку, стоявшую за воротами клоаки.
