— Ну, варвар, как насчет поединка? — издевательским тоном осведомился он. — Кишка тонка? Или язык отсох от страха?
Из темноты ударили стрелы сидхе. Не поворачиваясь, дьявол издал цокающий звук — и столбы пурпурного пламени поглотили всех лучников, не дав им даже закричать.
Сверхчеловеческим усилием обуздав ярость, я заставил ее превратиться в силу. Вынимая меч, я шагнул вперед. Пять туманных фигур двинулись ко мне.
— Я вижу лорда сидхе, — прогудел Загзагель, — и он, конечно же, встретится со своей смертью. Но где ты, варвар с адаманитовым мечом? Я чувствую тебя, выходи!
Нет!!! Ранель, не надо!
Дочь сидхе, одетая как простой воин, выскользнула из темноты на освещенный дьявольским огнем участок. Адаманитовый клинок мерцал в ее руках.
Я вынужден был отвернуться, ибо один из размытых монстров оказался рядом со мной. Мифриловый клинок свистнул в воздухе и рассек тень надвое. Это и была тень — а что тени до моих ударов?
Тень, зато оснащенная настоящими когтями, — удар пришелся в доспех и отбросил меня на несколько шагов назад. Я снова нанес удар и снова поразил лишь воздух. Как, о Отец Имир, можно справиться с этой ожившей тьмой?
«Чтобы увидеть свет, следует поместить его в темное место!»
Надпись на клинке вспыхнула ярче солнца. Тени отступили назад, ослепленные волшебным светом. Ободренный, я всадил меч прямо меж глаз врага — и ощутил сопротивление!
Двумя мгновениями позже я переправил в небытие все прочие «куски ожившей тьмы» и рванулся к Загзагелю. Дьявол все никак не мог достать своими толстыми лапами увертливую Ранель, которая раз за разом колола его концом меча, словно в руках у нее была шпага Эйниранде (хотя, по правде говоря, этот клинок и походил-то больше на шпагу, чем на широкий меч, какими пользовались у нас в Готланде). Прыжок — и я обрушил удар на шею Загзагеля.
Огонь обжег правую руку, но отбросил меня не он, а вопль раненого дьявола. Тот же акустический удар отшвырнул и Ранель.
— Обман! — ревел Загзагель. — Меня предали! Ya kramm l'ekross y Zhobeyamm, Zarazz suh Vali Dramm!
Последняя часть его тирады явно представляла собою заклинание, черное поле которого начало сгущаться над дьяволом. Не то чтобы я обладал магическими способностями, но ТАКУЮ мощь ощущали даже мои органы чувств.
Тут раздался голос колдуньи:
— Erynn zu Marwell edian!
В центр черного облака ударил луч яркого света. Вообще-то в поединке магов обычным бойцам делать нечего, однако я каким-то образом чуял, что с дьяволом простой колдунье не тягаться. Следовательно, исход всей битвы, как и в большинстве схваток, должен был решить меч.
Мой меч. Или меч Ранель.
Так что я поднялся на ноги и, не обращая внимания на боль, снова атаковал, рубанув Загзагеля со спины. Тем временем Ранель зашла сбоку и, примерившись, всадила клинок в подкрылье.
Это было ошибкой. Лапа дьявола опустилась, поймав ее руку в железный захват. Я нанес удар снизу, однако Загзагель, уже не обращая внимания на боль, схватил пленницу и поднес к своим пылающим глазам.
— Дочь сидхе? — прошипел он. — Айе, я знаю запах этой крови. Ты — дочь Повелителей. Дочь Героев прошлых веков. Я мог бы подарить тебе жизнь, однако для этого ты сперва должна позвать своих родителей. Зови! Они тебя услышат… А ты — замри! — бросил он мне, и я застыл на месте, не в силах даже шевельнуть пальцем.
Странно. Чего добивается дьявол? Меня и остальных он легко может убить; значит, ставка тут повыше, чем жизнь бродяги-варвара.
Лицо Ранель исказилось.
— Ты хочешь, чтобы моя мать открыла силам Черного Лорда путь в земли Фаэра? — выкрикнула она. — Не бывать этому!
— А если подумать? — Загзагель почти нежно обнял лапой ее плечи, положив вторую на талию. Одно движение — и распятая между его когтями Ранель застонала от невыносимой боли.
У меня вздулись жилы на висках, кровь молотом застучала в голове. Все силы, всю ярость и ненависть я направил на борьбу со сковавшей меня невидимой цепью — и чары распались. В тот же миг я взлетел вверх по спине дьявола, вцепившись левой рукой в кожистое крыло, и вбил меч по рукоять в точности под лопатку (по крайней мере, у человека это место называется именно так). Загзагель издал предсмертный рев, а я, вырвав из его тела адаманитовый меч, с размаху рубанул по приплюснутой голове.
Дьявол рухнул. Сделав кувырок, я вскочил на ноги и приготовился ударить еще, однако нужды в том больше не было. От Загзагеля, как и в прошлый раз, остался лишь столб тяжелого черного дыма. И премерзкая вонь, распространившаяся по поляне.
На том месте, куда упало тело дьявола, лежала Ранель. Я бросился к ней — и содрогнулся. В предсмертной агонии Загзагель все-таки успел двинуть лапами… и его неимоверной силы хватило, чтобы нанести девушке ужасные раны. Он почти разорвал ее надвое…
Не знаю, могли ли жрецы-целители сделать что-то в такой ситуации. Я — не мог, а жрецов поблизости не было. Встав на колени перед умирающей, я попытался вспомнить все молитвы, какие знал. Но Имир не покровительствует целителям, да и какой из меня лекарь? Я лишь надеялся, что Ранель не пришлось долго терпеть мучения…
Два выживших гвардейца-сидхе видели все. Они неслышно возникли позади меня как раз в тот момент, когда я закрыл ее глаза.
— Надо сделать носилки, — тихо сказал один из них. — Мы похороним остальных здесь, но тело Ранель следует доставить Леди.
— Тогда сделайте это, — кивнул я, пытаясь проглотить застрявший в горле комок. — Я не покину ее… не сейчас…
Вытерев адаманитовый клинок, я аккуратно вложил его в ножны. То же сделал и с мифриловым. Оба меча я подвесил за спину и так сидел у тела Ранель до тех пор, пока сидхе не вернулись с изготовленными из пик погибших гвардейцев носилками.
Похороны проходили на следующий день после нашего возвращения в Гэйтвуд. Все речи — возвышенные и печальные, торжественные и прочувствованные, скорбные и гордые — произносились на диалекте сидхе, которого я все равно почти не понимал. Могилу Ранель уже собирались покрыть специальным волшебным дерном, на котором вскоре вырастет настоящий цветочный ковер — и тут я молча прошел сквозь ряды сидхе, на ходу отцепляя ножны с адаманитовым клинком, и бережно положил драгоценное оружие рядом с нею.
— Ты погибла с мечом в руках, — тихо промолвил я, — и не должна уходить в иной мир без него. Я отдал бы жизнь за тебя — и не раз, если бы это понадобилось. Прости, что не смог уберечь тебя. Здесь следовало бы лежать мне…
Я в последний раз посмотрел на лицо Ранель и пошел прочь. Сидхе расступались передо мной, обмениваясь какими-то замечаниями. Я не слышал их, да и не видел — перед моими глазами была лишь она, такая, какой я видел ее в последнюю ночь…
— Загзагель!
Красное зеркало молчало.
