Потом самозванного бухгалтера Рашна вдруг осенило, будто бы творящееся есть следствие задержки с отстрелом аварийного реактора, будто бы тот взорвался слишком близко и будто бы из-под двух третей штатного Каракальского экипажа можно не выкарабкиваться, потому что всё равно всем вот-вот наступит полный чехол.
А потом тряское кувыркание окружающего пространства внезапно оборвалось – возможно, наконец взялись за дело приобалдевшие от избытка входящих установок компенсаторы гравитации, а возможно и нет, потому что звон оборвался тоже… но чехол, кажется, так и не наступил.
Сдвинув с затылка что-то увесистое, округло-угловатое (не то голову Лафоржа, не то кулак Макумбы), Матвей привстал и к немалому своему удивлению обнаружил Клауса сидящим на прежнем месте. Удивление, впрочем, оказалось недолговечным: впервые за всё это время Молчанов вспомнил о существовании на свете такой безделицы, как привязные ремни.
А ещё Матвей обнаружил, что чехарда окружающего мироздания не прекратилась. Верней, прекратилась не вполне. Теперь она имела место на главном обзорном экране, и имела она там место до такой степени, что смотреть на этот самый экран было по-просту тошно. Круговерть стремительно меняющихся изображений объединял только фон – всё то же успевшее набить оскомину чёрное редкозвёздье галактической окраины.
Заметно съехавший к экранному обрезу белесовато-зеленовато-ржавый шар Байсана; совершенно уже окрохотнелая бронепластовая груша с короной тормозных выхлопов; бесформенная угласто-иззубренная скала (небось, какой-нибудь астероид, прихваченный Байсаном в спутники); укувырковывающаяся бесформенная же путанница блестящих сфер, решеток, цилиндров, чего-то ещё (отстреленный реактор); ещё раз кишкастая груша, но уже без короны (вполне естественно: топливо в Шостаковско-Филовом положении следует поберечь); ещё раз реактор и бешенная малиновая зезда на его месте…
Тут под Клаусово злобное «вот он!» наэкранная калейдоскопщина оборвалась видением чего-то вроде ширококрылого жука, и до Матвея дошёл, наконец, смысл последних событий.
В непосредственной, прямо-таки опасной близости от «Каракала» вывалился из сопространства внушительных размеров корабль. Не просто корабль – фрегат. Боевой. Без опознавательных знаков. Встречу на подступах к Байсану с чем-то подобным, помнится, предрекал некто Степан Чинарёв, беседуя с Крэнгом в Новоэдемском обезьяннике. Вот, значит, и допредрекался…
Крылатый жук виделся со спины и чуть сбоку. Он удалялся, на глазах гася скорость и аккуратно складывая решетчатые овалы сопространственных парусов. Позабыв даже про выкарабкаться и встать, Матвей, как зачарованный, смотрел на экран; и Лафорж с Макумбой, забыв о своих попытках расплестись, тоже пялились на экран; и Клаус Кадыр-оглы смотрел на изображение невесть чьего жукоподобного корабля, тихонько и непонятно ругаясь.
Потому что «со спины» становилось всё меньше, а «сбоку» всё больше. И скорость удаления всё заметнее падала. Круче и круче заламывал фрегат дугу широкого разворота – уже сделались вполне различимыми два жвалоподобных выроста на сплюснутом эллипсоиде жучьей морды, и забегали уже по ним яркие сиреневые разряды…
Фрегат приводил в боеготовность ударные деструкторные батареи. И заходил на атаку. Вот это уже точно означало всем абзацам абзац и чехлам чехол. Без питающего реактора защитное поле не поставишь и в сопространство не смоешься, а какого-либо другого способа уберечься в открытом космосе от деструкторного залпа с малой дистанции человечество придумать не удосужилось. Можно, конечно, радировать на фрегат просьбу о получасовой отсрочке – пока, стал-быть, успеет расконсервироваться Каракаловский резервный питатель – но в положительный ответ почему-то верилось слабо.
В гробовой, лишь натужным множественным сопением прерываемой тишине вдруг прорезался легкомысленно-невозмутимый баритон чиф-брэйна (господи, ну почему все счётнологички говорят исключительно оперными баритонами?!): «На глобальной SOS-частоте принято аварийное сообщение, несущее нераспознанную смысловую нагрузку. Внимание, передаю содержание, – из брэйновского саундера хлынула мешанина треска, свиста и завывания, в которой тем не менее довольно чётко пробарахтывались внятные обрывки. – Шестнадцать-четыре-три-сорок семь… из строя основной надтермопитатель… неуправляемая реакция… неминуема катастроффиу-у-у… Повторяю: говорит капитан частного кросстар-транспрта „Каракал“, порт припипипииогогогофьюхррррр…»
– Что?! – Макумба вдруг забарахтался, впрессовывая Лафоржа в Матвея, а Матвея в пол. – Это что, мы?! Мы передаём?!
– Не мы, а про нас, – сказал Клаус. – Верней, ВМЕСТО нас.
Голос его так и сочился горькой разочарованностью – словно бы вместо готового к удару фрегата капитан «Каракала» расчитывал увидеть любимую девушку «о натюрель». Впрочем, бывший мичман-навигатор немец Кадыр-оглы уже стряхнул с себя оцепенение и что-то лихорадочно делал с пультом. Делая, он вдруг спросил:
– Знаете, отчего обломки после взрыва главного питателя неотличимы от обломков после деструкторного удара в упор?
– Какие обломки? Разве после такого что-нибудь остаётся? – растерянно выговорил большой чёрный Мак.
– Вот именно, – хмыкнул Клаус. – Между прочим, учтите: я иду на экстренную посадку. На аварийных. Так что рекомендую всем присутствующим лечь и не дёргаться.
– С ума сошел?! – судя по тому, что Молчанова на какой-то миг буквально вплющило в псевдоворс, Макумба вскочил на ноги. – Тебе это что – взлётпосадочник?! Сесть-то мы сядем… А взлетать как?!
– Давай решать проблемы в порядке их поступления, – деловито предложил Кадыр-оглы.
Изображение невесть чьего фрегата исчезло, вместо него экран опять заполонил кудлатый шар – гигантский, растущий, изъязвлённый гнойными воронками гигантских циклонов…
Матвей скатил-таки с себя отчаянно барахтающегося ушастого старца, но подняться на ноги не успел: мягкая, вкрадчивая но совершенно непреодолимая сила распластала самозванного бухгалтера на полу. Рядом тихонько квакнул Лафорж (тоже, без сомненья, распятый); так и не успевший добежать до пульта Мак рухнул, как подрубленный вековой баобаб… Спасибо, Господи, что надоумил чёрного экс-контакт-оператора метнуться поближе к капитанскому месту, а то б когдатошний раздавитель взлёт-посадочника маленько приумножил список своих жертв… А перегрузка, однако же, исключительно неслаба… Не успей восстановиться гравикомпенсатор, так просто б в блин раскатала…
– Компенсатор я отключил, – Клаус будто мысли читал. – Энергия у нас на вес изолинита, так что – верзейхунг, битте! – придётся вам потерпеть. А что до взлететь… Если мы не успеем прикрыться от его деструкторов атмосферой Байсана, взлететь нам тем более не удастся. Ниоткуда и никогда. Нам ещё повезло, что скорость как раз…
И тут «Каракала» тряхнуло так, что всё предыдущее мгновенно показалось жалким подобием аттракциончика для детей-инвалидов.
* * *
Мерный тяжелый шаг.
Чёрных мундиров вал.
Там, впереди – враг.
Здесь, позади – капрал.
