Глава 1 20.35–20.53
Подойдя к окну, Мэллори сквозь тусклое от грязи стекло выглянул на улицу.
Шестью этажами ниже деловито сновали по тротуарам люди со свертками и портфелями, а мимо них бесконечной вереницей тянулись желтые такси.
Большинство фонарных столбов до сих пор щеголяли рождественскими гирляндами, а пара Санта-Клаусов — то ли не заметивших, что уже наступает Новый год[1], то ли предприимчиво проявивших личную инициативу — названивали колокольчиками, раскатисто хохотали и клянчили деньги.
Прислонившись к окну, Мэллори устремил взгляд на тротуар по ту сторону улицы. Двое дюжих верзил, проторчавших там весь день, скрылись. Даже громилам нужно есть, усмехнулся он, мысленно отметив, что надо бы выглянуть через полчасика для выяснения, вернулись ли они, дабы и дальше нести свою неусыпную вахту.
Зазвонил телефон. Мэллори оглянулся, отчасти удивляясь, что телефон до сих пор не отключили, и без особого интереса гадая, кто бы мог звонить в столь поздний час. Наконец звонки смолкли, Мэллори вернулся к креслу и тяжеловесно плюхнулся в него.
День выдался долгий, неделя и того длинней, а месяц и вовсе тянулся без конца и без края.
Послышался стук в дверь. Резко выпрямившись, Мэллори с невольным вскриком дернулся от боли.
Дверь приотворилась с ужасным скрипом, и в образовавшуюся щель просунулась плешивая стариковская голова, окруженная венчиком седых волос.
— Как вы себя чувствуете, мистер Мэллори?
— По-моему, что-то подцепил, — буркнул Мэллори, осторожно потирая поясницу правой рукой.
— Я покличу доктора, — предложил старик.
— Все необходимые лекарства есть и здесь, — покачал головой Мэллори.
— Правда, что ль?
— Если откроешь дверцу шкафа, то на верхней полке обнаружишь бутылку. Тащи ее сюда.
— Ну, это огроменная любезность с вашей стороны, мистер Мэллори, — оживившийся старик зашаркал по истертому линолеуму к шкафу.
— Пожалуй, так оно и есть, — подтвердил Мэллори, оставив поясницу в покое. — Итак, чем я могу быть полезен тебе, Иезекииль?
— Да вот увидал, что у вас тут свет включенный, — старик указал на одинокий плафон на потолке над письменным столом Мэллори, — вот и решил заглянуть на огонек, чтоб пожелать вам счастья в новом году.
— Спасибо, — горько усмехнулся Мэллори. — Вряд ли он может быть хуже прошедшего.
— Эгей, да это дорогое питье! — воскликнул старик, отодвинув в сторону пару потрепанных шляп и вытащив бутылку. — Ленточкой перевязанная. Кто-то из ваших клиентов преподнес к Рождеству?
— Не совсем. Это от моего партнера. — Мэллори помолчал. — Бывшего партнера. Нечто вроде прощального сюрприза. Провалялась там чуть ли не месяц.
— Она стала ему… э-э… пожалуй, в двадцатку, — прикинул на глазок Иезекииль.
— Не меньше. Это первоклассный выдержанный бурбон из Кентукки.
— Кстати, примите мои соболезнования насчет вашей супружницы. — Иезекииль откупорил бутылку, отхлебнул, удовлетворенно выдохнул:
— Ax! — и подошел с ней к Мэллори.
— Не вижу повода для соболезнования, — возразил тот. — Она очень даже недурно устроилась.
— Выходит, вы знаете, где она? — Иезекииль присел на край стола.
— Конечно знаю, — раздраженно буркнул Мэллори. — Ты разве забыл, что я сыщик? — Отобрав у старика бутылку, он наполнил грязную кружку с отбитой и вновь приклеенной ручкой, украшенную эмблемой команды «Нью-Йорк Мете». -Можешь не верить мне на слово. Просто погляди на дверь моей конторы.
— Тысяча чертей! — прищелкнул пальцами Иезекииль. — Про это-то я и пришел с вами перемолвиться.
— То есть?
— Про вашу дверь.
— Она ужасно скрипит, надо бы смазать.
— Да надобно не только смазать. Вы замазали имя мистера Фаллико красным лаком для ногтей.
— Другого цвета у меня не нашлось, — пожал Мэллори плечами.
— Администрация хочет, чтоб вы наняли маляра, который сделает все, как положено.
— А с чего ты взял, что маляр замарает фамилию Фаллико лучше моего?
— Да мне-то оно без разницы, мистер Мэллори. Но я подумал, что недурно бы вас по-дружески упредить, покудова не начали высказывать претензии сызнова.
— Снова? — повторил Мэллори, прикуривая и швыряя горящую спичку на пол, где она оставила обугленное пятнышко в дополнение к нескольким сотням подобных бурых подпалин. — Мне еще ни разу не высказывали претензий по поводу двери.
— Вы же не понимаете, про чего я. К вам завсегда высказывают претензии насчет квартплаты, швыряния бумажных стаканчиков с окна и шаромыжников-клиентов, что шастают через вестибюль.
— Я клиентов не выбираю. Это они выбирают меня.
— Мы уходим с темы, — заметил Иезекииль. — Вы завсегда ко мне славно относились, завсегда соглашались составить мне компанию и пропустить рюмашку-другую, вы единственный, кто не кличет меня Зеком, хотя я всех просил так на меня не говорить… и мне не по нутру глядеть, как вас вышвырнут за такую ерундовину, как табличка на двери.
— Вот погоди, пока администрация достанет свою почту в следующий понедельник и не обнаружит там моего чека, — угрюмо усмехнулся Мэллори. — Тогда она о двери и думать забудет, уж это я тебе гарантирую.
— Я знаю парня, что покрасит его всего за двадцатку, — не унимался Иезекииль. — За двадцать пять, ежели хотите надпись золотом.
— Дверь — часть здания, — проронил Мэллори, задумчиво воззрившись на рдеющий кончик сигареты. — За нее должна платить администрация.
— Это нынешняя-то? — хмыкнул старик. — Смеетесь, мистер Мэллори?
— А почему бы и нет? Какого ж еще беса я плачу им квартплату?
— Квартплату вы как раз не платите, — заметил Иезекииль.
— Ну а если бы платил, так за что?
— Кабы я знал! — развел руками старик.
— Вот и я в толк не возьму. Пожалуй, и не стану платить. — Мэллори повернулся к двери. — Кроме того, мне она вроде как нравится как раз в таком виде.
— С напрочь исчерканным именем мистера Фаллико? — уточнил Иезекииль, критически разглядывая дверь.
— Этот сукин сын удрал в Калифорнию с моей женушкой, так ведь?
— Я понимаю, что это не моего ума дело, мистер Мэллори, но вы ж возникали насчет них обоих почитай что пять лет. Вам бы радоваться, что вы от них отделались.
