– И я, и я! – пронеслось по рядам заточенцев бальной залы.
– Кто это может подтвердить? – обернулся подполковник, уже собравшийся их покинуть.
– Все, все! – так же прошелестели собравшиеся.
– Я, я! – затрясла поднятой рукой Танька, будто двоечник, в кои-то веки выучивший урок. – Я тоже здесь все время сидела и вообще никуда не выходила! Я не могла… этого сделать… Я только ее нашла!
– Во-от, именно вас я особо и попрошу остаться! – расплылся он в очень довольной улыбке. – Вы, девушки, наши особо ценные свидетели!
В поредевшей толпе кто-то в охотку прыснул.
* * *
– Скоро, поди, светать начнет, – вздохнула Кристина.
Ей почему-то казалось, что это Танька виновата в этой их второй задержке. И чего ее дернуло открывать эту кабинку? Недержание у нее, что ли? Жаль, конечно, что на нее свалилась эта… неприятность, но!.. Если б не Танькино кошачье любопытство, давно б уже дома были. А теперь, похоже, они просто врастут попами в эту банкетку – ну, реально корни в синий бархат пустят.
– Тань, – все-таки заговорила Кристина с подружкой, которая тихо вздыхала у нее на плече, – выходит, тот, кто это сделал, в это время в какой-то другой кабинке сидел, а?
– Умм? – подняла голову Танька. – Ты о чем, Кристик?
– Ну, вот когда ты ждала в туалете? Ждала, ждала…
Танька откашлялась и мощным внутренним окриком созвала разбежавшиеся по окрестностям глаза в пучок.
– Ну, ты в закрытую кабинку ломиться стала, потому что из тех, других, никто не выходил, да?
– Ну да… Так ты что думаешь…
– Я думаю, что тебе сильно свезло. Он и тебя бы мог того… Как свидетеля, а? Если б ты немного раньше зашла?
– Не обязательно. Может, там эта… ну… со вчерашнего дня лежала.
– А, да, – огорчилась почему-то Кристина, – ну не со вчерашнего, конечно, но с утра – это может быть. Сказали же – тепленькая.
Девчонки даже чуть приободрились – все какой-то интерес.
– Надо хоть узнать, кто эта девчонка. А то мне как-то не по себе, – сказала Танька почти нормальным голосом, выпрямилась и села. – Чего эти меня не вызывают, не спрашивают… Я же главный свидетель!
Кристина, пользуясь тем, что подруга не видит выражения ее лица, сложила губы в скептически плотный кружок.
– А какое платье на ней было? И там – старая, молодая?
– Платье-то? Ох, не помню… Длинное?
Кристина сделала скептическое кольцо еще раз.
– Голубое… Или розовое? Но светлое, атласное… это точно. Ну, молодая, кажется, не толстая. А то прибила бы однозначно.
– Ага, наповал… Плюх! И нет тебя.
Танька даже не успела обидеться, как перед ними вырос один из милиционеров.
– Вот вы. – Он довольно невежливо ткнул пальцем в Таньку. – Пройдемте. С вами хотят поговорить отдельно.
– А мне в туалет можно? – жалобно спросила Кристина, так и не посетившая центр вселенной.
– На первый этаж, – буркнул милиционер. – И не задерживаться.
– О’кей, – буркнула Кристина, встала и пошла за милиционером и подружкой.
В коридоре их разделили: Таньку увели куда-то в сторону от залов, а Кристине пришлось спускаться по высоким, какого-то чудного, старинного формата ступеням, где была основная экспозиция, виданная ими еще во времена школьных экскурсий.
Теперь музей, как и положено старинному зданию в предрассветные часы, был битком набит призраками. Они, кто в штатском, кто в мундирах, лишь изредка и тихо переговариваясь, шныряли туда-сюда, светя фонариками, заглядывали в разные углы, за витрины с экспонатами и под диванчики с изогнутыми, будто в балетном демиплие, ножками. В полутьме таинственно поблескивали звездочки на погонах и форменные пуговицы.
У дверей туалета выразительной картинкой стоял призрак опера в сизом мундире, юбке итальянской длины и пилотке на крашенных в рыжий кудряшках.
– Чего слышно? – спросила Кристина у какой-то посторонней, не с фирмы девчонки, ждавшей очереди.
– Не переговариваться, – негромко, но решительно сказал призрак.
– Да я так просто, – отозвалась Кристина, решив оставить последнее слово за собой. – А то уж одичали тут.
Отметившись, Кристина умылась – благо здесь еще остались жидкое мыло и туалетная бумага, которой можно было утереться.
– Побыстрей, пожалуйста, – буркнула милиционерша, приоткрыв дверь.
– Я уже! – чирикнула Кристина и, даже приободренная, резво двинулась на выход – ведь Танька, поди, уже освободилась и может рассказать что-то интересненькое.
Надо же было извлечь из ситуации хоть что-то полезное, к примеру, тему для разговоров на ближайшие два-три месяца. Может, и больше.
– Я понимаю, граждане, что это крайне неприятно, однако! – Подполковник, что прибыл позже, развел руками. – Мы, признаюсь, в некотором тупике… Вам придется опознать… э-э… вторую жертву. Пока никто не может сказать, кто эта девушка.
– Ага, все-таки я правильно догадалась, – шепнула Танька, довольная своей догадливостью. – Молодая!
За окнами музея неукротимо светало. По территории разбежались тени от деревьев старого парка, и она приобрела вид огромной тигриной шкуры в черную и рыжую полоску. Красиво до невероятия, если б не скорбная муторность обстоятельств.
Их всех, человек тридцать, оставшихся к этому моменту, собрали у двери. За ней, как видели в щелку двери те, кто был поближе, в вестибюле, где несколько часов лежала несчастная Ламка, выложили на банкетку новую жертву.
– Так что, граждане, проявите стойкость и понимание. Скоро все это, надеюсь, закончится.
– Ох, – вдруг забубнил кто-то, – где два покойника, там и третий! Точно!.. Вот тут на днях…
На чревовещателя невнятно, тихо, но дружно цыкнули, и богатая мысль осталась недоразвитой. Колонна двинулась.
Кристина и за ней Танька пошли опознавать покойницу в числе последних, а выйдя из залы в вестибюль, почувствовали будоражно-едкий запах нашатыря.
– Ух ты! – нервно выдохнула Танька, взглянув на аккуратно уложенную на диванчике фигурку. – Да это же невеста! Ну, точняк – невеста!
Покойницу, вероятно, постарались хоть и наспех, но сделать возможно более приемлемой для восприятия живыми, и она с некоторого расстояния производила впечатление мирно спящей…
А вблизи различались растрепанная прическа, слегка смазанный макияж, а главное, ужасный, сине-багровый след на шее. Платье на бедняжке было действительно почти как подвенечное, с большим вырезом, светлое – кремовое, и такие же перчатки до локтя… Все чин чинарем, хоть тут же в ЗАГС, если не считать отсутствия фаты с флердоранжем – от них в волосах остались только какие-то незначительные фрагменты.
