— Проходной балл у вас в кармане, — сказала Кьяра.
— Всего лишь проходной? Значит, мне придется поработать над собой. Я люблю получать высшие баллы за свои выходки. — Повернувшись, он бросил мяч Перегрину. — Запомни, большой палец должен лежать на шве, парень.
— Да, сэр!
Мальчик напомнил ему неуклюжего трогательного щенка, который старается угодить во всем. Лукас почувствовал, что у него что-то сжалось в груди, когда он вспомнил, как одиноко бывает ребенку, у которого только один родитель. Из-за дурной славы вдове наверняка приходится ограничивать общение сына с посторонними. Нет ничего удивительного, что ребенок изо всех сил старается понравиться.
— Отлично, паренек. Молодец! Еще немного практики, и ты станешь прекрасным подающим.
От похвалы Перегрин расцвел. Наклонив голову, он искоса посмотрел на мать, которая одобрительно улыбалась ему.
— Я, конечно, не так разбираюсь в спорте, как лорд Хэдли, но, на мой взгляд, ты чувствуешь себя уверенней, мой ягненочек.
— Мама! — расстроился Перегрин. — Меня уже не водят за ручку.
Кьяра с трудом сдерживала смех.
— Прими мои нижайшие извинения, Перри.
Лукас тоже изо всех сил старался быть серьезным.
— Чемпионам нужно привыкать к обожанию дамской аудитории.
Слегка прищурившись, Кьяра взглядом предупредила его не ступать на опасную почву рискованных намеков. Несмотря на то что ему очень нравилось, как Кьяра краснеет, Лукас решил отступить. Он уже получил столько удовольствия! Господи, он не играл в крикет, наверное, целую вечность!
Схватив биту, Лукас пару раз резко взмахнул ею в воздухе.
— А как насчет умения отбивать? — спросил он.
— Ужасно, — признался Перегрин со страдальческой гримасой.
— Тут все зависит от синхронности и умения видеть. Плюс к этому важна стойка. Посмотри, как надо…
Следующие четверть часа они посвятили этому пункту. Мальчик все схватывал на лету. И уже скоро по саду разносились звуки звонких ударов деревянной биты по кожаному мячу и веселый смех.
Лукас покатал мяч между ладонями.
— О-хо-хо! А теперь оконфузь меня перед лицом своей мамы. Какой удар это будет по моей мужской гордости! — Он подмигнул Кьяре. — Ну-ка попробуй отбить подачу.
Вскинув кулаки, Перегрин, как его научили, встал в позу, развернулся и встретил мяч. Бита с гулким треском отозвалась на удар, но угол приема оказался слишком велик и мяч неожиданно взлетел вверх. Срикошетив от кирпичной стены, он разнес терракотовую цветочную вазу, которая, в свою очередь, рухнула прямо в жбан с садовым удобрением, отчего тот тоже развалился. Его содержимое из смеси жидкого навоза с рыбной мукой выплеснулось на модный сюртук Лукаса. Весь в липкой дряни, сюртук соскользнул со скамьи прямиком в небольшой прудик.
Выронив биту, Перегрин бросился спасать сюртук.
У самой кромки Лукас догнал мальчика, потянулся в воду и увидел, как тот, весь съежившись, прикрыл голову.
— И-и-извините, сэр, — проговорил он, заикаясь. — Клянусь, я не хотел его испортить. Это было очень неуклюже с моей стороны. Такое больше не повторится. Я обещаю.
Лукас взъерошил ему волосы и рассмеялся от души.
— Не из-за чего переживать, парень.
Вскочив, Кьяра постояла немного, а потом снова уселась.
Лукас одобрительно кивнул ей и продолжил:
— Ты не станешь настоящим игроком, пока не укокошишь дюжину ни в чем не повинных зрителей. Однажды я расколошматил шесть окон у моего дяди.
— Он вас высек? — спросил Перегрин.
— Нет, дядя нанял мне профессионального игрока с «Лорда»[7], чтобы тот научил меня правильно отбивать мячи. И сказал, что это гораздо дешевле, чем постоянно вставлять новые стекла. — Видя, что мальчик еще напуган, Лукас подхватил его на руки и подбросил вверх. — Если откровенно, я должен поблагодарить тебя. Терпеть не могу этот зеленый цвет, но духу не хватало воспротивиться моему камердинеру и выкинуть сюртук на помойку.
Перегрин немного успокоился и даже рассмеялся, когда Лукас опустил его на землю.
— Теперь найди свой снаряд, и давай поиграем еще. Но тут в дверях появилась кухарка и позвала мальчика пить чай.
Перегрину не хотелось заканчивать игру, однако мать напомнила ему о вежливости.
— Благодарю вас за урок, сэр. Было весьма любезно с вашей стороны потратить время, чтобы позаниматься со мной.
Лукас стряхнул пыль с брюк.
— В следующий раз мы с тобой научимся отбивать с подкруткой и поработаем над синхронностью.
— Вы считаете, что можно будет позаниматься как-нибудь еще?
— Если мама разрешит. — Он слегка понизил голос. — Ты уж, пожалуйста, старайся слушаться ее во всем, чтобы она не подумала, будто я на тебя плохо влияю.
Когда сын покорно направился к дверям, Кьяра повернулась к Лукасу.
— Спасибо, — запнувшись, поблагодарила она. — В нашу сделку не входила игра с восьмилетним ребенком.
— Хороший парнишка, — сказал Лукас.
— Удивительно… — Она помолчала и закуталась в шарф.
— Удивительно, что он хороший парнишка? — сухо поинтересовался Лукас.
— Удивительно, что вы так по-доброму обращаетесь с детьми, сэр.
Он пожал плечами:
— Очень трудно устоять перед их задором.
— Не только это, — настаивала Кьяра. — Редко кому удается так просто войти в доверие к ребенку. Отца Перегрина всегда раздражали его детские промахи.
— Шеффилд бил его?
Последовала пауза.
— Да, если я не успевала вмешаться.
— Значит, и вам доставалось? — Лукас постарался, чтобы голос прозвучал ровно. Его душил гнев. Только последний мерзавец может жестоко обращаться с женой и собственным ребенком. Он вдруг пожалел, что негодяй успел умереть. Иначе он превратил бы его в фарш.
Испугавшись собственной откровенности, Кьяра попыталась исправить впечатление.
— Нет, конечно, нет! — быстро добавила она. — Когда требовалось, отец Перегрина поддерживал дисциплину жесткой рукой. Мне говорили, что всех мальчиков время от времени порют розгами по мягкому месту.
— Это правда. — Заставив себя расцепить зубы, Лукас нагнулся, чтобы подобрать жалкие останки своего сюртука. — Будем считать, что на сегодня все?
— Да, — согласилась Кьяра с видимым облегчением. — Наверное, имеет смысл отложить до следующего занятия начало обучения. — Взгляд ее неожиданно остановился на его мокрых по локоть рукавах. — Как же вы пойдете через весь Мейфэр в таком виде! Может, я дам вам карету?
