Аврора снова заключила ее в объятия, покачивая и убаюкивая, как ребенка, пока она не успокоилась. Однако призраки, порожденные больным воображением, оказались сильнее.
— А ты кто? — Клеменсия в панике отпрянула, попятилась назад, спотыкаясь, и вдруг надрывно закричала: — Уходи! Прочь!!!
Медсестра торопливо подошла к ним, чтобы успокоить растерянную и перепуганную Аврору.
— Она привыкнет, только не бросайте ее. Вы поможете ей не утратить до конца свою личность. Родственники никогда ее не навещают, обещают, обещают и не приходят, а тем временем жизнь покидает ее вместе с памятью. Если вы будете приходить каждый день, она научится вам доверять. Сами понимаете, Альцгеймер — не шутка...
Аврора решительно подошла к погрузившейся в глубокий транс Клеменсии, поцеловала ее в щеку и пообещала вернуться завтра.
Уходила она в еще большем недоумении, чем пришла, но в конце тоннеля ей все же мерещился лучик надежды. Возможно, рано или поздно Клеменсия вспомнит, что ей рассказывала Соледад, и захочет поделиться. Конечно, добиться этого будет нелегко, но Аврора не отступится. А для начала она просто подождет.
Два часа спустя она встретилась с дочерью, и они вместе поужинали в одном из недорогих кафе своего квартала. Каникулы подходили к концу, и им предстоял основательный поход по магазинам — за учебниками, тетрадями и прочими школьными принадлежностями.
Сегодня Тита Сарда ездила с Борхой за школьной формой. Последний год ему осталось терпеть обязательные нелепые штаны в красную клетку. Скоро сыну исполнится пятнадцать, и она наконец сможет накупить ему брюк и футболок-поло от Ральфа Лорена, чтобы никогда больше не слышать его ежедневное нытье на тему «надо сменить школу, не могу я это носить». Тита с нетерпением ждала начала учебного года, надеясь, что, когда занятия сына и работа мужа войдут в привычное русло, ей будет проще ускользать из дома. И не придется выдумывать бесконечные походы в спортзал — ей уже самой делалось не по себе от собственной лжи. Ведь все ее подруги и знакомые посещают один и тот же фитнес-центр, и если кому-нибудь придет в голову спросить в присутствии Андреу, почему это ее так давно не видно в зале, то в лучшем случае она окажется в неловком положении, а в худшем — ее обман раскроется.
Атмосфера в доме и без того накалялась с каждым днем. Тита упорно избегала выполнения супружеского долга, поскольку всю свою энергию и страсть тратила на свиданиях с Массимо ди Люка. После возвращения из круиза она почти не уделяла времени семье. Умчавшись с утра пораньше на своем кабриолете BMW, домой она являлась только к ужину, усталая и довольная, чтобы быстренько поесть и забыться сном, — за исключением, разумеется, тех случаев, когда им с Андреу предстояло вечером какое-либо светское мероприятие.
Словно голодная львица, наслаждалась она своей лакомой добычей. Массимо, ее прекрасный неотесанный дикарь, разжигал в ней неутолимую жажду. В постели они чувствовали друг друга так безошибочно, будто закончили одну и ту же эротическую школу. Он умел доводить ее до полного исступления поцелуями и ласками. И хотя он никогда ничего у нее не просил, она почти полностью его обеспечивала. Покупала одежду, еду, парфюмерию, осыпала предметами роскоши. Недавно Тита преподнесла любовнику самый крупный подарок — двухкомнатную квартиру, не слишком просторную по ее меркам (всего-то триста квадратных метров!), зато обставленную с изысканным вкусом. Оба они умели взять от партнера лучшее, что тот мог дать, и щедро одарить в ответ — ко взаимному удовольствию. Тита, будучи старше Массимо на пятнадцать лет, тешила себя мыслью, что их разница в возрасте совершенно незаметна со стороны. График упражнений — как спортивных, так и интимного характера, — которым подвергал ее любовник, помогал ей сохранить крепкое молодое тело и упругость кожи. Его ласки действовали куда лучше всяких снадобий и обертывания водорослями, сколько бы ни восхваляли ее подруги чудеса, что творят врачи в швейцарских клиниках. Внешность Титы претерпела лишь «небольшие поправочки» — так она называла инъекции силикона и ботокса, подчеркнувшие дерзкую полноту ее губ, высокие скулы и роскошную грудь, неизменно сводящую с ума Массимо.
Они встречались довольно долго, уже больше года, и то, что начиналось как игра, незаметно превратилось для Титы в настоящую сексуальную зависимость. Она по уши влюбилась в фотомодель из рекламы йогуртов. И он, казалось, отвечал ей взаимностью, найдя в ее лице и римскую матрону из высшего общества, и страстную неаполитанскую любовницу. Он болезненно ревновал свою donna sposata[13], и это приводило Титу в восторг. К работе жиголо он пристрастился с раннего возраста, ловко соблазняя богатеньких одиноких туристок, прогуливающихся по Виа Кондотти в Риме. Являя собой эталон мужской красоты, со временем он сумел пробиться на подиум, а затем подписал эксклюзивный контракт на рекламу йогуртов с крупной испанской компанией, выпускающей молочные продукты, и таким образом очутился в Барселоне. Согласно условиям контракта, он не имел права сниматься в какой бы то ни было другой рекламе, так что свободного времени у него образовалось достаточно. И, чтобы не изводиться от скуки, он нанялся тренером в самый модный фитнес-клуб Барселоны, где самые богатые женщины города облизывались на его литые мускулы. Массимо, помимо прочего, умел увлеченно рассуждать об искусстве, поскольку раньше в Риме изучал искусствоведение, собираясь стать реставратором. Изысканный в разговоре и неистовый в постели, в глазах Титы он был воплощенной мечтой об идеальном мужчине.
Поскольку в последнее время Тита наотрез отказывала ему в плотских утехах, Андреу решился наконец прибегнуть к старому испытанному способу удовлетворения мужских потребностей — платной любви. Стараниями элитных проституток он вскоре почувствовал себя значительно лучше, нервное напряжение сначала ослабело, затем и вовсе исчезло. Расследование истории отца занимало его все больше, порой он ловил себя на том, что не способен думать ни о чем другом. Лето еще не кончилось, его фирма пока не начала работать, так что он вполне мог дать волю любопытству и посвятить свободные часы поискам новой информации.
Из разговора с Гомесом он заключил, что личная жизнь отца складывалась далеко не так просто, как ему казалось. Судя по всему, пребывание на французской Ривьере не прошло для него бесследно. Дедушка представал расплывчатым пятном, о бабушке же вообще не нашлось ни единого упоминания.
Выходит, расследование выполняет не одну, а две параллельные задачи: восстановить семейную историю Андреу и выяснить, что это за любовь такая заставила его отца покончить с собой в восемьдесят два года.
В который раз разглядывал он фотографию Авроры, сидящей напротив уличной гадалки. И сам себе толком не мог объяснить, зачем надел джинсы, рубашку попроще и, прикрыв глаза солнечными очками, отправился на бульвар Санта-Моника.
Припарковав машину на площади Каталонии, он пошел пешком по Рамбле, смешиваясь с толпой, наводняющей тротуары. Багровый шар медленно опускался за дома, словно разбрызгивая красное вино по асфальту. Силуэты прохожих казались черными на фоне предвечернего неба. Никогда еще Андреу не видел такого заката в городе. Он проходил мимо выставленных на продажу зверей и птиц — маленькая девочка рыдала, вцепившись в белого кролика, которого мать тщетно пыталась у нее отнять, — мимо веселых цветочников и мрачных лоточников, среди безмолвных стариков, уличных жуликов и случайно забредших сюда клерков в дешевых костюмах. Посеребренный Дон Кихот постукивал копьем в ритме падающих в шапку монет, за ним тянулась еще целая цепь живых статуй. Девочки-подростки кокетливо улыбались мужчинам, домохозяйки выжидали до последней минуты, чтобы перед самым закрытием рыбных лавок Бокерии купить морепродукты подешевле.
