Ротентумштрассе в этот час по направлению к Дунаю была неслишком загружена. Основной поток машин шел в противоположном направлении с тойстороны Дуная, где были сосредоточены офисы международных организаций и крупныхкомпаний.
– Не гони, не гони так! – Помогайлов все еще держал ладоньюсердце.
– Тормоза, твою мать! – сквозь зубы выругался Лузгин,судорожно пытаясь справиться с машиной.
– Что – тормоза? – Помогайлов с ужасом посмотрел напобелевшее лицо Лузгина.
Темно-вишневый «вольво» стрелой мчался под уклон, прямо накрасный свет. Не «вольво» – камикадзе.
Водитель молоковоза, пересекавшего Ротентумштрассе поФлейшмаркт, увидел летевший прямо на него, словно ракета, автомобиль. Долюсекунды он потратил на выбор: жать на тормоза или на газ. И выбрал третье,самое простое в этой ситуации – вжался в сиденье и закрыл голову руками.
Удар был страшным. Молоковоз завалился на бок, крышкацистерны отскочила, словно пивная пробка, и вниз, по мостовой Ротентумштрассе,хлынул молочный водопад.
Тем не менее, водитель молоковоза отделался лишь испугом имелкими ссадинами, чего нельзя было сказать о пассажирах вишневого «вольво».Сработавшие подушки безопасности успели зафиксировать их в креслах. Но одноговзгляда на них было достаточно для того, чтобы понять – оба они безнадежномертвы. При таких лобовых ударах шейные позвонки обычно ломаются напрочь.
Этот диагноз подтвердил и врач «скорой», прибывшей на местоавтокатастрофы буквально через четыре минуты.
Глава 23
Йорст Ван дер Дул щелкнул клавишей перемотки, чтобыпрослушать разговор Хохла с женой еще раз – там его зацепило. Но что – он так вотсразу бы ответить не смог. Йорст перемотал ровно на начало нужного разговора.Что и говорить, ловко он «насобачился», как говорят русские. И еще они говорятв таких случаях: глаз – алмаз.
– Глаз – алмаз, – старательно произнес Йорст вслух.
– Это я, – голос Хохла был уже словно бы его собственным,Йорста, голосом.
Или, как иногда думал Йорст, вспоминая русского классикаЕсенина, Хохол стал его «черным человеком». Единственное, чего он никак не могпонять в своем черном человеке, почему тот никогда не здоровается с женой. Ну,ладно, деловые партнеры и друзья. С теми-то разговоры начинались с мата. А вотс женой… Хохол называл ее Алкой.
– Ты как там? – продолжал Хохол.
– Нормально, – Алка, похоже, зевнула.
– Ты что, еще спишь?
– Ага, засиделись вчера. – Йорст знал, что вчера у Алки былдень рождения. Возраст собеседниками умалчивался.
– А кто был-то?
– Сеня с бабой, Котовы, Нинон с новым мужиком…
– Что за… с горы?
– Да не поняла я. Такой же, как и предыдущий. Ты ж Нинон знаешь.
– Ха, – хохотнул Хохол, – Нинон твоя еще та… Ей лишь бы за…подержаться. Вот… Что подарили-то?
– Да… всякую, – Алка снова зевнула, хрустнув челюстью. –Котовы классный вискарь принесли. Слышь, котик, – Алка, кажется, проснуласьокончательно, – знаешь что?
– Не знаю, – усмехнулся Хохол.
– Та кимоношка, что ты подарил, имела бешеный успех!
– А то! Знаешь, сколько гульдей?…
– Котик, Котова просила такой же привезти. Отдаст бабло покурсу.
– Она ж за копейку удавится!
– Отдаст как миленькая. Запала на шмотку, прямо посинела отзависти, чуть шампунем не поперхнулась. – Когда Йорст впервые услышал слово«шампунь» в подобном контексте, он надолго впал в ступор. Теперь-то он,конечно, понимал, что имела в виду Алка.
– Ты ей только навари по полной.
– Обижаешь… Не учи ученого-то, – захихикала Алка. – Толькочтоб настоящий джапан, не китайское, – предупредила она.
– Ладно, сегодня сгоняю. Есть здесь джапан магазин. Безфуфла.
Вот оно! Дальше Йорст не слушал. Поцелуи, перемешанные сматами, конструктивной информации не несли. Он нащупал ключевые фразы: «Сегоднясгоняю», «Джапан магазин», «Без фуфла». Последнее в переводе с русского новогона русский классический обозначало «настоящий». А настоящий японский магазинбыл в Амстердаме только один. Значит, именно туда Хохол отправится сегодняпокупать кимоно. Кимоношку без «фуфла», сформулировал Йорст…
Ай да Вандерович, ай да сукин сын!
Магазин с непритязательным названием «Настоящая Япония»располагался недалеко от Цветочного рынка на берегу канала Сингел. Название,впрочем, вполне соответствовало содержанию. Каждый покупатель мог быть уверен,что любая вещь в этом магазине – не искусная подделка, а действительно сделанав Стране восходящего солнца, а потом доставлено сюда, в самый центр Амстердама.Зато и цены тут были соответствующие – вполне кусачие.
Продавщицы одеты были в старинные кимоно и маленькиесандалии на деревянной подошве. Прически их тоже соответствовали средневековойяпонской моде. Магазин в основном посещали туристы и местные любители экзотики.В отдельном зальчике можно было отведать хорошего чая по правилам настоящейчайной церемонии.
Звуки нежных восточных песен, словно птичий щебет, наполнялирасписанные драконами и фудзиямами залы магазина. Ровный перестук деревянныхбашмачков вполне гармонично вплетался в заунывные сладкие мелодии. Запахилесных трав и восточных благовоний были ненавязчивы и нежны.
В аквариуме, занимавшем полстены, резвились рыбки всехцветов радуги, на дне, свернувшись калачиком, дремали морские ежи, а средифарфоровых гротов плавал в акваланге натуральный японский мальчик.Мальчик-с-пальчик из резины и пластика. Волосы у мальчугана шевелились в тактволнам, которые без устали гнал маленький агрегат, спрятанный в раковине.
Зазвенел дверной колокольчик и в главный зал вошел плотныйчеловек с залысинами и носом-картошкой. Он был одет в синий джинсовый костюм.Подвернутые наружу джинсы моментально выдавали в нем иностранца. К иностранцу споклоном приблизились сразу три продавщицы. Тоже иностранки, настоящие японки –здесь, как уже упоминалось, подделок не держали.
Человек в подвернутых джинсах, не отреагировав наизысканно-вежливое приветствие восточных красавиц, первым делом огляделся.Взгляд у него был цепкий и недобрый.
