Академии, полной адептов?
Матушка отступила на шаг, оказываясь за спиной Вира, и жестом показала мне, чтобы я замолчал.
Но я не прервался ни на миг:
— Ваша светлость, мой Дом Денудо сейчас второй род в королевстве, который владеет источником слёз Амании.
Вир хмыкнул:
— Не в этом ли причина того, что владетель Хонесто так предвзят к вам и не соглашается объявить смерть того криворукого несчастным случаем?
Я согласился:
— Возможно, ваша светлость, — но упорно вернулся к своей мысли. — Но разве для победы в войне с Реолом не нужно снабдить всех адептов слезами? Это ведь наше главное преимущество — выносливость в долгих сражениях или множество техник, которые сумеют выполнить выпускники вашей Академии. Каждая слеза — это дополнительные жизни спасённых воинов, обогретые палатки зимой, дополнительные победы над реольцами.
— А ты хорош, юноша, — Вир коротко хохотнул, покачал пальцем. — Но кто сказал тебе, что я уже не получил обещания от короля направить в Академию партию слёз? И кто сказал, что она и так не будет с вашего источника?
На этот раз мне пришлось сцепить зубы, чтобы удержать на лице хоть какое-то подобие спокойствия. Но я справился и сделал своё предложение так, словно ничего не слышал:
— Одна партия хорошо, а две лучше. Десять процентов от всей добычи слёз нашим Домом будут уходить вам в Академию.
Вир поднял бровь в изумлении:
— Какое жалкое предложение. Надо мной в королевстве только король, а ты покупаешь моё покровительство, словно какой-то лавочник?
Тень Урамос, советник по казне, шепнул:
— Все мы лавочники. И простолюдины, и короли. Дело в цене и товаре. Предложите ему двадцать, господин.
Я тут же повторил эти слова:
— Двадцать процентов.
Вир усмехнулся:
— И всё?
Урамос помахал рукой:
— Не больше, господин. Не больше. Это наверняка столько же, сколько получит и король.
Я сглотнул комок в горле и решительно, хотелось бы мне на это надеяться, ответил:
— Больше мой Дом не может себе позволить, ваша светлость.
Вир молчал, не отводя от меня взгляда, матушка за его спиной стояла бледная, испуганная. Наконец Вир хмыкнул:
— Нет. Я шёл сюда оказать услугу одной из моих учениц, а встретил наглеца, который не знает, когда пора остановиться, а когда не стоит жадничать. Ты сам выбрал свою судьбу.
Матушка охнула:
— Ваша светлость, я умоляю вас! Забудьте о его глупых словах!
Я рявкнул:
— Матушка, дай мне свою слезу!
Она замолчала, повернувшись ко мне. Замер Вир, уже сделавший шаг к двери.
— Слезу! — едва она оказалась у меня в ладони, я потребовал. — Ваша светлость, глядите!
Ухватил жар души, окружающий сердце, толкнул его по венам, через мгновение выплеснул из ладони вовне, заставляя слезу Амании сиять в полумраке камеры.
Вир негромко спросил:
— Ты ведь птенец Кузни, ты пил состав?
Только сейчас я сообразил, что вообще-то он уже второй раз говорит о тайне Кузни, о тайне, молчать о которой все птенцы поклялись на алтаре Хранителей. Но от меня требовался ответ и я кивнул. Нехотя и осторожно.
— Что ты получил на посвящении? Сколько даров?
— Четыре. Возвышенный мечник.
— Сын этого здоровяка Клинка и Терсии стал всего лишь Возвышенным? — Вир стремительно шагнул обратно, оказался вплотную ко мне раньше, чем я успел даже моргнуть, ухватил меня за подбородок жёсткими словно сталь пальцами, вгляделся в мои глаза, словно там можно было что-то увидеть. — Неужели твой талант так велик, что даже состав не сумел перековать его целиком? Как это возможно? Неужели он и впрямь стал теперь так ничтожен?
Я осторожно уточнил:
— Теперь вам интересно получить такого ученика?
Вир отпустил меня, напомнил:
— Второе посвящение может тебя просто сжечь и на этом весь твой талант и закончится.
— А может и не сжечь.
— Как велика твоя вера, юноша, — Вир покачал головой, прищурился. — Хорошо, тридцать процентов.
Матушка поспешно кивнула:
— Хор...
Но я перебил её:
— Нет, — едва она шагнула вперёд, попыталась снова согласиться с Виром, как я громко повторил. — Нет! Наш Дом не может позволить себе отдавать больше. Ваша светлость, вы не единственный, кому мы должны платить.
Вир усмехнулся:
— Если я стану вашим покровителем, то кто осмелится брать с вас хоть что-то? Хонесто?
Я усмехнулся в ответ:
— Король. А остальное уйдёт на оплату рабочим, строительство дорог, охрану и прочие сто мелочей.
Урамос тут же подсказал:
— Питание, обогрев, бараки для рабочих, выплаты погибшим в завалах, зазывалам, которые будут искать новых на их место, взятки на дорогах и мостах и...
Я на миг скосил на него глаза. Он что, хочет чтобы я и это перечислил?
Вир покачал головой:
— Откуда в тебе столько наглости?
Я развёл руками, обводя стены камеры:
— Место располагает, ваша светлость.
Он поощрительно улыбнулся:
— Хорошо. Но и у меня есть условия. Первое, ты должен не просто стать адептом, а стать лучшим, сильнейшим из них, раз уж ты так в себе уверен. Второе, ты должен сделать это за три месяца.
Я сглотнул. Чего? Переспросил:
— За три месяца? Ваша светлость, это такая жестокая шутка? Я знаю, что у вас учатся то ли два, то ли три года. Как можно этот срок настолько уменьшить для меня?
Вир пожал плечами:
— Король потребовал адептов здесь и сейчас. Разве во время войны мы можем позволить себе годами тянуть с обучением? Я пообещал ему, что адепты будут обучаться три месяца. Ты предлагаешь мне нарушить моё обещание?
Молак напомнил:
— Не грубите, ответьте мягче, господин. Нельзя за три месяца стать лучшим.
Я развёл руками:
— Ваша светлость, за три месяца может и можно стать адептом, но стать сильнейшим? — я сложил пальцы в печать, вернее, попытался это сделать. — Господин, мои руки с шести лет привыкали к мечу, камням и поводьям. Как я могу согласиться на невыполнимые условия? Дайте мне три года, как и раньше.
— Шесть месяцев.
— Ваша светлость, хотя бы...
— Шесть месяцев. Знай, когда можно остановиться, юноша.
Тень Ирал попытался ободрить меня:
— Господин, это очень мало, но я постараюсь обучить вас.
Я вздохнул. Я вообще не верил в то, что всё это удастся. В моих условиях, которые я огласил первыми, не было и слова обо мне. Только о моём Доме и наших врагах. Главное, чтобы
