с ней и с Михаилом. Очень надеюсь, что к тому времени они станут неразлучны. А дальше… я что-нибудь придумаю. Но во дворец спорта «Сокольники» поеду уже с удостоверением офицера КГБ. Это сильно упростит мою задачу. Как говорила Настя, что позволено Юпитеру, не позволено быку. Приду на тот матч под видом Юпитера.
Я развёл руками. Видел поверх Лениной головы, как тонкая стрелка на циферблате настенных часов отсчитывала секунды.
— Но ты не похож на Мишу Елизарова, — заявила Котова. — Серёжа, тебе никто не поверит.
Она выпрямила спину, смотрела на меня широко открытыми глазами.
Я усмехнулся.
— В начале марта я подстригусь. Да и мои усы к тому времени станут пышнее. А усы, между прочим, меняют внешность человека — это тебе любой скажет. Поэтому на моё отличие от фото никто не обратит внимания. Тем более, при той суете, что будет десятого марта в «Сокольниках». Я справлюсь со спасением людей и без корочек КГБ. Поверь мне. Но с корочками мне будет гораздо проще. А Миша, если заметит потерю, то даже не испугается последствий: мы «найдём» его удостоверение сразу же, как только я вернусь с хоккейного матча. Он от моих махинаций точно не пострадает, как и Настя Бурцева. А я уж как-нибудь договорюсь со своей совестью. Даже не сомневаюсь в этом. Особенно если узнаю, что Никита Смирнов весной всё же выиграет соревнования по боксу и повторит достижение своего старшего брата.
* * *
В субботу первого февраля я совершил утром привычную пробежку. И снова пошёл на учёбу в институт. По пути к учебному корпусу МехМашИна мысленно поздравил себя с тем, что главную касавшуюся учёбы задачу я в этой жизни выполнил: меня не отчислили со второго курса до весны тысяча девятьсот семьдесят пятого года.
Подумал: уже второе полугодие второго курса, а я по-прежнему носил на груди комсомольский значок (и исправно платил членские взносы), за руку здоровался с профессорами и доцентами (Чёрного знали в лицо едва ли не все преподаватели МехМашИна), сокурсники не бледнели при виде меня и за глаза не называли меня «уголовником».
Я улыбнулся в ответ на шутку шагавшей слева от меня Лены Котовой. Зажмурил глаза от яркого блеска выпавших сегодня ночью снежинок, что вновь покрыли кроны деревьев, кусты и припорошили асфальт. Вспомнил, что в этот день (но в прошлой жизни) случилась моя первая смена в пункте приёма стеклотары.
* * *
В первое воскресенье февраля я вместе с Котовой навестил чету Уваровых. Мы вручили Маргарите и Николаю привезённые из Москвы сувениры. Котова рассказала о нашем походе в театр; подробно описала наряды, которые увидела в Театре сатиры на здоровавшихся с Настей Бурцевой женщинах. Мы с Колей сыграли две партии в шахматы, пока женщины обсуждали длину юбок и форму рукавов. Оба раза победил я — от третьей партии Уваров отказался.
Коля сварил кофе. За чашкой ароматного напитка я послушал о работе Николая в горкоме КПСС Новосоветска. Коля отзывался о своей нынешней деятельности без ноток восторга в голосе. То и дело повторял, что у него на работе «всё путём». Из-за чего я заключил, что горкомовская должность Уварову не нравилась. Мои подозрения подтвердила Марго. Она поцеловала мужа и призвала его потерпеть, пока «все эти старые хрычи уйдут на пенсию».
* * *
В пятницу седьмого февраля Котова буквально ворвалась в мою комнату, размахивая надорванным конвертом. Она убедилась, что в комнате я один (Кирилл повёл Наташу Торопову на прогулку). Уселась рядом со мной на кровать — я закрыл книгу.
— Я же говорила! — сказала Лена. — Они уже целовались.
Она показала мне конверт, где в графе «индекс предприятия связи и адрес отправителя» я увидел слово «Москва». Лена резко наклонилась и чмокнула меня в губы. Пощекотала моё лицо прядями своих волос.
— Серёжа, у нас получилось, — сказала она. — Настя и Елизаров теперь встречаются.
— Это прекрасно, — ответил я.
Обнял Котову, повалил её на себя. Вдохнул запах её волос и остаточный аромат духов. Посмотрел в похожие на чёрные дыры зрачки. Провёл руками по спине Лены. Котова улыбнулась, прижалась к моей груди.
— Напиши Насте, что мы с тобой скоро приедем в Москву, — сказал я. — В понедельник после занятий махнём на вокзал, купим билеты на поезд. Выезжаем восьмого марта вечером.
— Ладно, — едва слышно ответила Лена. — Напишу.
Она наклонила голову, прикоснулась губами к моим губам (я почувствовал сладковатый вкус карамельки, которую Лена съела по пути в мой корпус). Но Котова тут же прервала поцелуй.
— Серёжа, а если Настя спросит, — сказала она, — зачем мы поедем в Москву? Что я ей на это отвечу?
— Скажи: решила, что летом поступишь в театральный институт, — ответил я.
Котова резко отстранилась, взглянула на меня едва ли не с испугом.
— Я? — спросила Лена. — В какой институт?
— Государственный институт театрального искусства, думаю, сгодится.
Я провёл ладонями по плечам Лены, спрятанным под тёплым халатом. Котова недоверчиво приподняла брови.
— Но ведь… это неправда?
— Тогда скажи, что это я настаиваю на твоём поступлении в театральный. Назови меня тираном и домостроевцем. Пожалуйся на меня, в конце концов.
Лена чуть склонила набок голову. Её волосы, будто блестящая штора, отгородили мою голову от стены.
— А ты настаиваешь?
— Настаиваю, — ответил я. — И ещё как!
Котова прижала ладони к моей груди. Смотрела на меня своими глазищами. Не моргала.
— Почему? — спросила она.
— Потому что ты прирождённая актриса, а не экономист. Работа в бухгалтерии предприятия — это не для тебя. Твоё рабочее место — театральная сцена. Я же видел, как ты на неё смотрела. И ты, Лена, на ней тоже будешь смотреться превосходно.
— Ты так думаешь?
— Я уверен в этом.
— А если я не поступлю? — спросила Котова. — Что если у меня не хватит для этого таланта?
Я улыбнулся.
— Таланта у тебя предостаточно. А я позабочусь о том, чтобы у тебя хватило и удачи.
— Как это?
— Удача, — сказал я, — это дело наживное. Я знаю, как её привлечь на свою сторону. У меня в этом деле огромный опыт. Мы справимся. Не сомневайся.
— А ты… ты поедешь со мной?
Котова царапнула мою грудь ногтями.
— Конечно. Не оставлю же я тебя без своей поддержки.
