я.
– Вот видите, – растянулся в улыбке Воронцов. – А еще пару минут назад ничего «не понимали».
– И что теперь? – спросил я.
– Теперь давайте перестанем валять дурака и поговорим начистоту, = сказал Воронцов. Улыбка моментально спала с его лица, – капитан юстиции Савельев повесился у себя дома. Последний человек, которому он написал, это были Вы. Вы же и были последним, кто был у него дома. Я знаю, что Вы были у него дома. Но Вы не сообщили полиции ничего, Вы просто уехали.
– Я не убивал его, – сказал я.
– А кто говорит об убийстве? – поднял брови Воронцов. – Я не говорил, что Савельева убили. Я лишь говорю, что Вы последний, кому он написал перед смертью. И то, что Вы были в его квартире после смерти.
– И что с того?
– Хм, – Воронцов с улыбкой посмотрел на меня. – Позвольте я дам Вам некоторые подробности, чтобы вы понимали, почему я здесь. Следователь Савельев потерял уголовное дело. Это серьезно и ГСУ в рамках проверки направило следственную комиссию. И вот Савельев сегодня должен был прийти к комиссии на слушание по этому делу. Но какая незадача, за день до встречи с комиссией вдруг он решает покончить жизнь самоубийством. Интересно, да?
– Не очень, – сказал я.
– Отчего же неинтересно, – удивился Воронцов. – Дело ведь интересное потеряли. Там вроде как все чистенько, только вот подследственный упорно мне утверждал, что, когда его задержали, были еще двое. Какие-то два мужика избили его и изрешетили из травмата. А еще этот самый Анатолий Токарев утверждает, что никого не убивал.
– Не пони… – я начал было ответ, но осекся после улыбки майора.
– Правильно, – он одобрительно кивнул и подмигнул мне. – Правильно, что передумали, Сергей Владимирович, использовать этот избитый шаблон. Дважды его используют только кретины. Вы ведь не кретин, Сергей Владимирович? – он ухмыльнулся и продолжил. – Ведь я уже расколол как орех подполковника Сыпачева, который сдал вас с потрохами. Он честно сказал, что уважаемые люди из Москвы попросили о вас позаботиться. А сами люди неплохо заплатили, чтобы просто исчезнуть из дела. Забавно, да? Местное быдло ломают и заставляют подписать признание, а пара мальчиков из компании «Телеком» из дела пропадает. Знаете, Сергей Владимирович, пожалуй все бы прокатило, если бы в следственной комиссии не оказался я. А мне вдруг стало очень интересно это дело.
– Зачем Вы мне все это рассказываете? – спросил я.
– А затем, чтобы ты знал, что очень скоро мы будем беседовать не в твоем милом кабинетике с креслами-мешками, а побеседуем у меня. И тебе не понравится, – Воронцов приблизился ко мне почти вплотную и тихо сказал, – обещаю тебе, Сереженька, я разберусь в том, что произошло, ты хорошо меня понял? И ваши генералы, которые крышуют эту конторку, мне не указ.
– Хорошо, я задержан? Арестован? – спросил я.
– Пока нет, – Воронцов подошел к двери моего кабинета, затем развернулся и сказал, – но запомни мои слова. Я разберусь в этом деле. И мы еще разберемся, повесился ли сам Савельев или ему помогли ретивые сотрудники компании «Телеком». Разберусь.
Когда майор вышел, я понял, что мои колени трясутся.
Глава 16
Полтавский, сидящий за столом, был мрачен как никогда: он молча перелистывал страницу за страницой доклада Говорова и хмурился все сильнее. Артемьев, развалившись в кресле только ковырялся в телефоне и казалось, что ему абсолютно безразлично на происходящее прямо сейчас. Говоров словно вспомнил свою полицейскую молодость и стоял по стойке «смирно» посреди кабинета своего начальника. Дочитав доклад Говорова, Полтавский посмотрел на меня:
– Сильно давил этот козел?
– Нет, скорее просто пугал. Но он знает почти все.
– Пу-га-ло, – протянул с кресла Артемьев, не отвлекаясь на остальных.
– Саша, может, оторвешься от своего телефона? – вспыхнул Полтавский.
– Ща, погоди, на письмо отвечу, – вице-президент что-то быстро напечатал на мобильном, затем поднял глаза на начальника службы безопасности, – Гриш, давай еще раз обозначим. Рычать ты можешь на своего придурка, – палец уткнулся в Говорова. – Можешь рычать на остальных придурков, что у тебя в подчинении. Хочешь, можешь даже на самого себя рычать, стоя перед зеркалом. Но на меня рычать не смей, понял?
– Саша, ты читал это? – Полтавский отпихнул от себя доклад Говорова в сторону Саши. Листы доклада развернулись словно веер на столе.
– Читал-читал, – скучающе сказал Артемьев. – Ничего интересного, доклад, кстати, хреновый. Одни рассуждения, ни одной цифры и точных выводов, – Артемьев скривился и посмотрел на Говорова, – ты делал, да? Не отвечай, вижу, что ты.
– Можешь сколько угодно наезжать на Колю, но у нас реальные проблемы, – прошипел Полтавский. – Реальные!
– Ой-ой, реальные проблемы, – покачал головой Артемьев. – Я испугался и дрожу. Очередной мент, который решил, что есть возможность поживиться на компании. Ребята зарабатывают, не все же с преступностью им бороться.
– Воронцов не такой, – ответил Говоров, все еще стоя по стойке «смирно». – Это реально крутой следак. У него есть репутация, я пробил через своих людей: он ведет только серьезные дела.
– Тогда какого хрена ему понадобилось у нас? Зачем он расследует дело этого повесившегося капитана?! – взорвался Полтавский. – Откуда этот Воронцов вообще взялся!
– Я не знаю, – сказал я.
– Я знаю, – расплылся в улыбке Артемьев. – Я. Все. Знаю.
– И что же? – поинтересовался Полтавский.
– Господи, да все просто, – Артемьев встал и прошелся по кабинету. – Этот Воронцов такой же, как все остальные менты, только ценник у него повыше. Неужели ты не понял? Ему плевать на капитана, который повесился. Плевать и на само дело. Просто когда он поскреб ногтем это дело, да просто понял, что тут можно нормально заработать. Это не Боровский мент, это холеный следак из управления, им нужно много платить. Понимаешь? Я уверен, что у него и мысли нет, что наши ребята что-то сделали. Но он умный, если местные Боровские менты прикрыли в деле наших сотрудников, то значит были причины. Причина первая: наши сотрудники действительно что-то совершили и мы отмазали убийц. Причина вторая: наши сотрудники ничего не совершали и оказались втянуты в темную историю. Ну он поковырялся, понял, что наши дураки просто по случайке оказались, но
