class="p1">— Уже?! — восклицаю я. — Я же сказала тебе не торопиться. Расслабиться. Слиться с толпой.
— Ты уверена, что тебя никто не видел? — интересуется Хоук.
Томми тихо смеется.
— Большинство людей не видят.
Наши глаза прикованы к ней. Через секунду я опять оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто не пошел следом за мелкой. Хоук поворачивается обратно и загружает видеопоток с камеры на свой ноутбук.
— Не волнуйтесь, — расслабленно говорит Томми. — Все хорошо.
Меня по-прежнему терзают сомнения. В очередной раз осматриваюсь вокруг в поисках слежки. Просто так зайти и выйти — это подозрительно.
Но потом раздается смех Трента.
— Черт побери.
Вместе с ним смотрю на экран, где появляется мастерская. Камера расположена именно так, как мы просили. Двое парней играют в бильярд, однако бурной деятельности, какая обычно происходит по ночам, не наблюдается. Картинка довольно четкая. Я поднимаю взгляд на Хоука. Где еще у него расставлены собственные скрытые камеры? Я бы натыкала их везде. Это даже забавно.
Прочистив горло, Томми произносит нараспев:
— Не за что.
Я улыбаюсь, а Хоук бросает на нее теплый взгляд через зеркало заднего вида.
— Спасибо, Дитрих.
Если все получилось так легко, вероятно, мы воспользуемся ее помощью еще не раз. Одной камеры может оказаться недостаточно.
— Итак, что я получу? — щебечет Томми, радостно подпрыгивая на сиденье.
Хоук вновь встречается с ней взглядом, будто не ожидал, что она потребует от него чего-то иного, помимо удовольствия провести день с ним.
Потом смотрит на меня.
— То есть, мне же должны заплатить, да?
— Ага. — Я кошусь на Трента.
Цитируя Джокера[7]: «Если умеешь что-то, не делай это бесплатно».
Девчонка широко улыбается, глядя на Хоука.
— Я хочу на «Петлю».
Глава 10
Хоук
«Петля», теперь переименованная в «Фоллзтаун», потому что разрослась со времен первоначального одиночного трека, — это место, где сегодня соберутся все. Все, кто меня знает.
Тот факт, что Томми — одна из немногих, включая некоторых членов моей семьи, кто по старинке называет трассу «Петлей», напоминает о ее связи с нами. Она слышала это традиционное название от своего отца, как Дилан, Кейд и я — от своих.
Мне определенно не стоит там показываться. Я мог бы ответить: «Конечно, возьму тебя с собой на следующей неделе». Или: «Да, как-нибудь этой осенью».
Но я пообещал сводить ее. Почему? Потому что сам туда хочу.
Мне хочется узнать, что происходит на треке, кто придет. А еще, возможно, я не горю желанием скучать с Аро Маркес в укрытии на протяжении следующих нескольких дней.
Глянув на нее краем глаза, держу язык за зубами. Ее грязный ботинок, обмотанный потрепанным скотчем, опирается на мою приборную панель.
Ну, точнее, приборную панель Мэдока. Формально машина до сих пор принадлежит ему, хотя он не ездил на ней уже много лет.
«Ее губа заживет», — сказала Аро.
Будто тайну мне открыла. Разумеется, губа Скайлер заживет. Основная суть была заключена в продолжении этого заявления, которое Аро не озвучила, однако я все равно услышал.
Ее губа заживет.
Ее жизнь продолжится.
Она популярна.
Желанна.
Собирается поступать в колледж.
И все в ее жизни будет волшебно и идеально.
В отличие от жизни Аро Маркес. Девушка понимает, сколько бы раз и как бы отчаянно она ни дралась, люди вроде Скайлер всегда смеются последними. Понимает, что она — невидимка.
Я снова мельком бросаю взгляд в ее сторону, изучаю ожог на левой руке, виднеющийся под манжетой толстовки. Мизинец темный, грубая травмированная кожа покрывает весь палец, распространяется на тыльную сторону ладони, словно что-то пролилось на нее и испачкало.
Хочу спросить у Аро, что случилось, но вместо этого закрываю рот. Подобные разговоры для людей, доверяющих друг другу. Она просто начнет обороняться.
Съехав на грунтовую дорогу, ведущую к «Петле», сразу же сбавляю скорость.
— Ты скажешь остальным, что мне разрешили здесь находиться? — спрашивает Томми.
Машина раскачивается на неровной поверхности. Я встречаюсь с девочкой взглядом в зеркале заднего вида. Ее большие глаза широко распахнуты. Мне кажется, она весь день будет прятаться за мной.
Но все равно киваю.
— Да.
Я знаю, почему она боится, и боится не зря. Не то чтобы Томми была в чем-то виновата, однако через год она перейдет в старшие классы. Тогда ситуация усугубится. Ей пора начинать борьбу.
Аро оглядывается на Томми, потом смотрит на меня, засунув руки в карманы.
— Это потому, что она бедная?
Что? Качаю головой.
— Не смеши меня.
— Тогда в чем дело? — допытывается она. — Почему Томми — единственная девчонка из Фоллз, которой в городе не рады?
Это сложно. И не стоит объяснений.
Хотя большинство людей в курсе, что ребенок тут ни при чем. Она всего лишь случайная жертва ситуации, начавшейся во времена учебы наших родителей в школе с ее отцом.
Не получив ответа, Аро бормочет себе под нос по-испански достаточно громко, чтобы я услышал, предполагая, будто я не пойму, что она говорит гадости обо мне и моей семье.
Я пропускаю ее слова мимо ушей.
— Там так ярко, — произносит Томми и улыбается, глядя вдаль.
Сейчас чуть больше полудня, но огни под пасмурным небом напоминают карнавальную ярмарку. Томми бывала здесь когда-нибудь? В прошлом ее отец гонял на «Петле», однако с тех пор, как трасса перешла в собственность нашей семьи, он шагу не ступал на эту территорию.
— Сколько здесь дорожек? — интересуется Аро.
— Четыре. — Я въезжаю в укромное место между двумя деревьями. — В свое время тут была только грунтовая трасса. Теперь мои дяди очень редко сюда наведываются, потому что все кардинально изменилось.
Я бы с удовольствием посмотрел на трек, когда он был новым. Опасным. Незаконным.
— Они ссылаются на то, что уже слишком стары. Говорят, «пора дать дорогу молодым», но я думаю, им просто тяжело смириться с мыслью, что придется прощаться со своим любимым местом. Они предпочитают помнить его таким, каким оно было раньше.
— Но трек перестроил твой отец, — подмечает Томми. — Они сердятся на него?
— Нет, мелкая. — Улыбнувшись, смотрю на нее через зеркало. — Все меняется. Так устроен мир. Люди меняются. Общества меняются. И ты должен меняться вместе с ними. Если для одной группы людей определенный путь был правильным — это не значит, что он навечно останется правильным для всех. Мои дяди это понимают.
Я глушу мотор, беру бумажник и телефон с консоли.
— Мы учимся. Меняемся. Растем. Если ты перестаешь расти, то умираешь.
Закрыв люк, собираюсь выйти, но в салоне слишком тихо. Я оглядываюсь и вижу, как Аро наблюдает за мной.
