— Но ты хоть понимаешь, что ведешь себя, как ребенок? Хуже — как самоубийца.
Но Фомин попивал вино и снова входил в раж.
— А не нравится мне все это, Док! Не нравится! Ты появился, и стали происходить странные вещи: Ирина, братва. У меня до этого все было тихо и мирно!
Доктор будто его не слышал.
— Это тебе так кажется, забыл, что вчера про губернатора рассказывал? И потом дыра может наведываться в твои места, когда тебя там нет. Как ты это проследишь?
— Прослежу!
— У нас мало времени, — напомнил Доктор. — Строго говоря, у тебя нет выбора, так же как и у меня, потому что это может произойти в любой момент.
— Что может произойти, да еще в любой момент?! — закричал Фомин, выходя из себя. — И как это у меня нет выбора?! У меня всегда есть выбор! И я выбрал!.. Идите вы все!..
Он успел опрокинуть в себя бокал вина, пока его голос, исполненный праведного гнева, звенел в квартире. Потом его словно током ударило: дядя Женя! Действительно, кто поручится, что его смерть и вся остальная повальная чума в театре, включая и дурацкий колосник, не из-за него, Фомина? Кто?! Ему стало страшно: ладно, ты сам, но когда погибают из-за тебя!.. В голове зазвенело. И будто в унисон прозвучала вдруг длинная трель звонка в дверь.
Доктор вздохнул:
— Ну вот, пожалуйста!
— Что, пожалуйста?.. Да это может быть кто угодно! — отказывался Фомин играть в такие игры. — Соседи от нашего крика проснулись! Или вообще Ирина (только ее здесь не хватало!) вернулась за своей сумкой. Сколько, кстати, время?.. Ну вот, почти десять!
— Ну, иди, открой! — пожал плечами Доктор.
— Вот только не надо делать из меня неврастеника! — умоляюще поднял руки Фомин, и пошел открывать.
— Кто? — все-таки спросил он, хотя никогда раньше этого не делал.
Убить мало этого Доктора!
— Вы-ваш ны-новый участковый. Зы-знакомлюсь со своим участком. Вы-вот мое удостоверение!
— Эй, Док! — крикнул Фомин в комнату. — Тебе надо фильтры менять!
Но сам-то он знал, почему крикнул — чтобы дать понять гостю, что он не один…
Участковый стоял перед ним, улыбаясь всей своей молодой румяной физиономией.
— Шу-шульженко В-владимир Ильич! — сказал он приветливо заикаясь и показывая удостоверение.
— Мы-можно просто Шуля, — добавил он неожиданно.
И так же неожиданно с нечеловеческой силой схватил Фомина за горло.
— Мы-можно ваши документы? — попросил он при этом застенчиво, как и прежде.
Фомин ударил его в пах, что было сил, и резко присел, выбрасывая вверх руки, чтобы сбить захват. Ему показалось, что он ударил стену, а после попытки присесть в шейных позвонках что-то хрустнуло. Руки участкового медленно, но неуклонно сжимались на горле Фомина, при этом лицо его все так же приветливо улыбалось.
— Я ды-должен познакомиться со всеми квартиросъемщиками, — деловито сообщил он выпученным глазам Фомина.
Глаза же участкового, голубые, как эмаль унитазов в новостройках, светились радостью и энтузиазмом. Еще секунда и он сломал бы Фомину шею, впрочем, тому было уже все равно: он терял сознание и оседал в безжалостных руках приветливого монстра…
Внезапно хватка ослабла, и Фомин очнулся, судорожно хватая ртом воздух. Закашлялся. Первое, что он мог рассмотреть — безголовый участковый. Голова его, в отличие от тела, которое все еще стояло и держалось за шею Фомы, валялась у дверей и приветливо улыбаясь продолжала заикаться:
— Вы-ваше место работы?
— Агентство недвижимости «Кентавр»! — в ярости заорал Фомин, отбрасывая тело «простошули» к дверям, и сразу почувствовал, как заболели ушибленная нога, руки, шея.
— Док, в чем дело?! Что это за кукла?!
— Никогда не открывай двери незнакомым людям, — заметил Доктор, словно это он был участковым.
— Ны-никогда не открывайте дверь нэ-незнакомым, — пробубнила голова ему вслед.
Доктор пнул ее и она, ударившись о дверь, исчезла. Исчезло и тело.
— Что это такое, Док? — Фомин осторожно ощупывал горло и шею. — Я тебя спрашиваю! Ты не обратил внимание: меня чуть не убили! Ты появился и меня начали убивать! Как котенка!
— За нами идут. Надо уходить!
— Кто идет? — возмутился Фомин. — Ассоциация?.. Чтобы оторвать мне голову? Тебе самому не смешно?..
Доктор ничего не успел сказать, потому что в дверь снова позвонили.
— Посмотри в глазок! — шепнул Доктор.
— Кто? — угрюмо спросил Фомин.
— Вы-ваш ны-новый участковый. За-знакомлюсь со своим участком…
Фомин с поднятыми дыбом волосами заглянул в глазок. Участковых было двое. Совершенно одинаковые цветущие рожи и глаза от всех голубых унитазов родины. Оба протянули удостоверения к глазку. Фомин, бледный, как будто увидел летальный исход в двойном экземпляре, повернулся к Доктору.
— Шульженки Владимиры Ильичи, двое! — отрекомендовал он. — Можно просто Шули… Сделай же что-нибудь! — уже закричал он.
— Я говорю, надо уходить!
— Да я не готов! Ты же знаешь, здесь я бессилен! У меня запрет на выход! Ничего не могу, кроме как рожу начистить!.. Оторви им головы!
— Тогда их будет уже четверо. Видишь, они удваиваются! И нам уже будет очень трудно.
— Шу-ульженко Владимир Ильич, — донеслось из-за двери. — Мы-можно просто Шу…
И четыре руки одновременно прорвали входную дверь.
Если бы Доктор рывком не оттащил Фомина от двери, голова его так же бы валялась на полу, как недавно голова псевдоучасткового.
— Все, надо уходить! — сказал Доктор, вытаскивая Фомина из коридора.
Они оказались в комнате, где совсем еще недавно почти мирно беседовали и попивали настоящий бордо. Как давно это было!.. Фомин судорожно крутил головой.
— Как?.. Я не могу! Мне нужно полдня искать точку. Да и выход мне закрыт, ты забыл? А как мы выйдем из квартиры?
— Сколько
