свою репутацію.
Въ Ипполитѣ Ивановичѣ жило два человѣка и оба одновременно удовлетворялись. Онъ былъ жаденъ на деньги и могъ зашибать ихъ круглыми суммами, не утомляя себя работой. Но онъ былъ и тщеславенъ, и женолюбивъ, и охотникъ до всякаго рода удобствъ и пріятствъ. Всему этому онъ могъ давать должный ходъ. Онъ умѣлъ соблюдать равновѣсіе и каждому инстинкту отводить надлежащее мѣсто. Тратилъ онъ меньше, чѣмъ наживалъ; но и самыя траты устраивалъ такъ, чтобы посредствомъ ихъ расширить кругъ своей эксплуатаціи. Ипполитъ Ивановичъ велъ крупную игру; но она не умаляла его доходовъ. Квартира, прислуга и экипажъ стоили ему не одну тысячу; но все это вознаграждалось съ лихвой. Онъ готовъ былъ пріобрѣсти Авдотью Степановну, которая обошлась бы не въ одинъ десятокъ тысячъ, по и эта издержка, въ концѣ-концовъ, пошла бы ему въ прокъ. Съ такою метрессой онъ поднялся бы еще въ глазахъ всѣхъ тѣхъ, съ кѣмъ кутилъ, и могъ бы еще ловчѣе обработывать такія дѣла, гдѣ содѣйствіе Авдотьп Степановны было бы весьма полезно. Но опа ему сильно нравилась и какъ женщина. Сначала онъ мечталъ о томъ, чтобы подъ шумокъ сдѣлаться ея возлюбленнымъ, предоставляя своему пріятелю Саламатову считаться ея покровителемъ и тратить на нее десятки тысячъ. Увидавши, что такъ дѣло не пойдетъ, Ипполитъ Ивановичъ началъ вести другую политику; но и его болѣе существенныя предложенія позволяли только Авдотьѣ Степановнѣ обращаться съ нимъ безъ церемоніи, а вовсе не поднимали его любовныхъ акцій.
Ипполитъ Ивановичъ принималъ просителей въ одиннадцатомъ часу. Квартира его была устроена такъ, чтобы на каждаго произвести должное впечатлѣніе. Въ салонѣ и мебель, и бронза, и картины сразу ошеломляли входящаго и говорили ему, чтоонъ будетъ имѣть дѣло не съ какимъ-нибудь адвокатишкой. Провинціала, гостинодворцевъ прельщали обои, лампы, портьеры и всякая позолота. Человѣка бывалаго и со вкусомъ пикантно затрогивали художественныя вещи. Изъ салона былъ ходъ въ двѣ комнаты — оба кабинета Ипполита Ивановича; но каждый кабинетъ имѣлъ свою физіономію и предназначался для своего рода посѣтителей. Сначала строго дѣловой кабинетъ, темно-зеленаго цвѣта, съ суконными обоями, кожаною мебелью. Столъ, шкапы, конторка — все это изъ массивнаго орѣха. Ни одного лишняго украшенія. Текущія дѣла, въ зеленыхъ же рубашкахъ, лежатъ симметрически на этажеркахъ. Въ этотъ кабинетъ Ипполитъ Ивановичъ впускалъ самыхъ солидныхъ кліентовъ и такихъ, которые долженствуютъ проникнуться его собственною солидностью. Потомъ шелъ болѣе игривый и комфортабельный кабинетъ, голубаго цвѣта, со штофною мебелью. Въ глубинѣ его — альковъ съ широкою французскою кроватью. Тутъ Ипполитъ Ивановичъ принималъ кліентовъ и въ особенности кліентокъ по дѣламъ казуснаго свойства; тутъ онъ балагурилъ съ пріятелями и проводилъ время въ эротическихъ тет-а-тетахъ.
Въ десять часовъ Ипполитъ Ивановичъ отправился въ окружной судъ, а часу въ первомъ онъ приказалъ своему кучеру ѣхать на Васильевскій островъ. Онъ не употреблялъ другихъ экипажей, кромѣ кареты и, изрѣдка, коляски. Въ каретѣ всегда почти держалъ въ рукахъ газету или что-нибудь записывалъ, особенно когда проѣзжалъ по Невскому. Его вороная пара производила всего больше впечатлѣнія на заѣзжихъ кокотокъ, когда онъ съ ними состязался по Англійской набережной или между Полицейскимъ и Аничковымъ мостам.
Карета въѣхала въ десятую линію и остановилась у того самаго дома, гдѣ въ мезонинѣ жила Надежда Сергѣевна Загарина.
Ипполитъ Ивановичъ вошелъ въ калитку, заглянулъ во дворъ и сталъ искать дворника. Дворника не оказалось. Онъ остановилъ какую-то чумазую дѣвчонку и спросилъ ее:
— Загарина живетъ здѣсь?
— Какая? — откликнулась дѣвчонка, дѣлая гримасу отъ солнца.
— Барыня, изъ-за границы пріѣхала.
— Съ дочкой, что-ли?
— Сь дочкой, кажется.
— Наверхъ идите.
— Съ какого крыльца?
— Съ параднаго.
Воротилинъ поднялся въ мезонинъ и позвонилъ. Ему отворила Лиза.
— Загарина, Надежда Сергѣевна, здѣсь живетъ? — спросилъ онъ, слегка наклоняясь и осматривая дѣвочку.
Лиза въ этотъ день не ходила въ гимназію. Ей укусила губу муха, и какъ-разъ верхнюю губу, которая и безъ того нужна ей была для прикрытія машинки. Эта опухоль сильно огорчала ее и мѣшала говорить.
— Войдите, — пригласила она гостя, немного краснѣя.
Воротилинъ, продолжая осматривать ее, прошелъ въ переднюю и остановился въ первой комнатѣ.
— Мамы нѣтъ дома, — объявила Лиза, закидывая голову назадъ и уже смѣло разглядывая гостя.
— А скоро будетъ?
— Не раньше, какъ въ четыре.
Слово «четыре» Лиза произнесла съ такою иностранною картавостью, что Воротилинъ еще пристальнѣе оглядѣлъ ее и сказалъ по-французски:
— Вы дочь г-жи Загариной?
— Да, — отвѣтила Лиза по-русски и продолжала — мама работаетъ въ редакціи отъ двѣнадцати до четырехъ.
— Такъ я заѣду до двѣнадцати.
— А ваша фамилья?
Лиза пристально на него поглядѣла.
— Воротилинъ.
— Вы авокатъ?
Воротилинъ разсмѣялся и повторилъ:
— Авокатъ.
— Я это сейчасъ узнала.
— Какъ же это?
— Вы похожъ на авоката. У васъ такой лицо.
И она указала рукой на бакенбарды.
Ипполитъ Ивановичъ разсмѣялся. Дѣвочка заинтересовала его.
— Можно мнѣ выкурить папиросу, — сказалъ онъ — и написать два слова вашей maman?
— Курите, — отвѣтила серьезно Лиза: — я вамъ позволяю. А вы хотить написать мамѣ по дѣлу? Разска-жить мнѣ, что это за дѣло?
И Лиза усадила гостя на диванъ, а сама присѣла къ нему съ видимымъ желаніемъ начать допросъ. Воротилинъ закурилъ папиросу.
— Это вы ищете маму?
— А вамъ какъ это извѣстно?
— Мнѣ все извѣстно. У меня есть такой семинари-стикъ. Онъ сначала не хотѣлъ мнѣ разсказывать, а потомъ разсказалъ. Онъ съ вами познакомился въ Царскомъ. Вѣдь, правда? Вы отъ него и узнали про маму, да?
— Я узналъ про вашу maman отъ какого-то господина Бенескриптова, — проговорилъ Воротилинъ, начинавши! чувствовать себя какъ-то странно съ этою дѣвочкой.
— Ну да, ну да. Это и есть мой семинаристикъ. У него такая фамилья; но онъ очень милый. И я знаю, что онъ вамъ разсказалъ про маму, когда вы шелъ отъ одной тары къ другой.
— Совершенно вѣрно, — выговорилъ Воротилинъ. — Если вы такъ все отлично знаете, то передайте вашей maman, что я буду имѣть честь заѣхать къ ней послѣ завтра между одиннадцатью и двѣнадцатью. До свиданья!
Воротилинъ поднялся; но Лиза взяла его за руку и опять усадила на диванъ.
— Позвольте, — начала она: — я васъ хочу спросить. Вы — авокатъ и вамъ хочется познакомиться съ мамой. Зачѣмъ?
— Есть такое дѣло, — отвѣтилъ, снисходительно улыбаясь, Воротилинъ.
— Вы маму искали. Стало быть, вамъ ее нужно?
— Стало быть, — отвѣтилъ, уже не безъ нѣкотораго раздраженія, Ипполитъ Ивановичъ.
— Мама работаетъ У ней нѣтъ никакой… rente. Что-жь съ ней взять? Вы съ ней хотите что-нибудь… требовать? Intenter un procès?
— Ничуть не бывало.
— То-то. Мы съ мамой никому ничего не должны и насъ въ судъ нельзя приглашать.
— Нельзя? — переспросилъ разсмѣявшись Воротилинъ.
— Да, нельзя. Мы ничего такого не
