Увидев Астафьева, Бегма улыбнулся, протянул руку.
— Привет, Юрка! Сто лет тебя не видел. Как дела?
— Да, все нормально.
— Ты, говорят, уже снова холостяк?
— Давно уже!
— Ну и ладно, главное, что мы тогда у тебя на свадьбе хорошо оттянулись.
— Да на здоровье! Как, кстати, у тебя здоровье то? — поинтересовался Юрий.
— Да, так, — Володька махнул рукой, — не очень.
— Ты больше не бегаешь?
— Нет, ты что! Какой бег, легкие как решето.
Раньше Володька увлекался бегом на дальние дистанции, для его сухопарого тела двадцать километров было не дистанцией. Еще два года назад он ежедневно пробегал по утрам для разминки километров по пять. Это спасло его в Чечне, после ранения. Другой бы просто не дожил до прихода помощи, а у него на это вполне хватило сил.
— Ты что к нам, по делам? — спросил Бегма.
— Да, все по Сашкиному делу. Надо кое-какие детали уточнить. Ты не помнишь, случайно, кто работал в тот день по тому маршруту, возле парка?
— Помню, но сейчас еще посмотрим по журналу, чтобы точней все было.
Он отвернулся в сторону, еще два раза затянулся, и, бросив окурок, сказал.
— Ну, пошли.
В дежурной части он взял один из журналов, полистал его.
— Вот они, точно. Николай Сюньков, старший группы задержания, и водитель Костя Панин. Оба работают у нас уже давно. Колька двенадцать лет, Костя года четыре. И, по моему, все по одному маршруту. Как, Андрей, ты то лучше знаешь?
— Да, точно так, — подтвердил лейтенант, сидящий за столом. — Палкой их отсюда не выгонишь.
— А что они у вас тут все так долго держаться? — удивился Юрий. Текучка в родственной, чем-то похожей патрульно-постовой службе была головной болью все начальников ГОВД за последние лет десять.
— А ты вот, сколько сейчас получаешь? — спросил Бегма.
— Ну, четыре.
— А я пять, хотя у меня и звание ниже, и выслуга меньше, — усмехнулся Володька.
— Прямо хоть к вам переходи, — покачал головой Юрий. — Ты кем сейчас, дежурным?
— Нет, дежурный вот, Андрей, — Бегма положил руку на плечо лейтенанта, — а я командир взвода.
— Разве ты не дежуришь? — удивился Юрий.
— Дежурю, как же. Только он дежурит двадцать четыре часа, а я двенадцать.
— И в чем же заключается это твое дежурство?
— Контроль за подчиненными. Я для них бич божий. Выезжаю на командирской машине, и проверяю, чтобы они не сидели где-нибудь рядом с парком, потягивая пивко, и слушая музыку с девками, а действительно постоянно находились на маршруте.
— И ты один в машине?
— Зачем, с водителем. Мы ведь тоже боевая единица, в случае чего сами задерживаем нарушителей. Вот, позавчера только с Глебовым скрутили одного пьяного мудака с ножом.
— Ясно. А вас, конечно, уже никто не контролирует? Хорошая работа, мне нравиться, — вздохнул Астафьев, потом посмотрел на часы. — Когда мне этих двоих можно будет увидеть?
— Да, хоть счас. Они как раз пришли на смену, а тут всех загнали на собрании, начальник там им что-то впаривает, какие-то новые указания.
И тут же за стеной послышался шум голосов, топот ног.
— О, вот теперь лови их!
Бегма, а за ним и Юрий вышел в коридор, и начал всматриваться в проходящих мимо милиционеров.
— Глебов! — над самым ухом Астафьева закричал кто-то. — Ты долг мне когда-нибудь отдашь?
Высокий, симпатичный, чернявый парень с густыми усами скобкой остановился в дверях, и изобразил на лице страшное недоумение.
— Какой долг, Олег? Ты про что? По-моему, ты уже мне должен, ей богу, — и он нырнул в дверь.
— Рыбой отдашь! — понеслось вслед ему. — Мешок карасей, и я все прощу.
— Николай, Костя, идите сюда, — скомандовал Бегма.
Николай Сюньков оказался невысоким, улыбчивым прапорщиком с комплекцией борца вольного стиля. Выбритая под ноль круглая голова, короткий, пипкой, нос, и добродушный прищур глаз выдавали в нем этакого добродушного увальня. Правда, с этим контрастировали круглые, накачанные плечи и могучие кулаки. Еще более мощно выглядел Костя Панин, высокий сержант с комплекцией терминатора среднего размера.
— Вот, следователь Астафьев хочет с вами поговорить, — сказал Бегма. В комнату между тем постоянно заглядывали милиционеры, что-то спрашивали то у Бегмы, то у дежурного.
— Тут можно где-то поговорить спокойно? — спросил у Володьки Астафьев.
— Конечно, пошли ко мне в кабинет.
— Нам на маршрут надо, — запротестовал Сюньков, но Юрий его успокоил.
— Я вас долго не задержу, всего пара вопросов, и вы свободны.
— Ну, хорошо, — согласился прапорщик.
Они прошли в другой конец здания, в небольшой кабинет с одним столом.
— Вот, это моя вотчина, — сказал Бегма, — только, Юрий, давай, действительно, быстрей с ними.
Не дай боже, тревожка сработает.
— Пять минут, можешь засечь, — предложил Астафьев. На раскачку времени не было, и он сразу перешел к делу.
— Вы хорошо помните ту ночь, я имею в виду ночь с двадцать шестого, на двадцать седьмое июня?
Они переглянулись.
— Ну, да, — сказал Сюньков, потом засмеялся, от чего глаза почти исчезли в складках морщин. — Тогда еще один комик полез в магазин, «Лаванда», на Морской, через решетку в форточку, да застрял. Мы приезжаем по тревожке, а из окна ноги торчат. Мы его потом полчаса как репку дергали.
Теперь оживился и Костя.
— Это в то дежурство? Ну, да! Эх, и хохма была. Мы его за ноги тащим, а он отрет от боли. Вы, кричит, мне позвоночник сейчас сломаете. А тут еще один вызов, уже из квартиры. Что делать? Этого не оставишь, вдруг слиняет? Хорошо, тут хозяин магазина подъехал. Мы его оставил этого гаврика сторожить, а сами туда смотались. Оказалось — ложное срабатывание.
— Ага, вернулись обратно, а тот так и торчит в форточке, — снова вступил в разговор Николай, — Этот, ара, его за это время еще отлупил по жопе палкой. С третьего раза его тогда выдернули из решетки.
— Хорошо, это вы запомнили отлично, — согласился Юрий. — А теперь другой вопрос. Вы, случайно, не проезжали около нового рынка в промежутке между тремя, и тремя тридцати утра?
Милиционеры снова переглянулись, оба наморщили лоб.
— Вряд ли, — высказался первым Николай. — Тот комик у нас застрял в час десять, да? — повернулся он к Косте, — до двух мы с ним промучились, а потом был мертвый час. Это можно проверить по журналу, там все с точностью до минуты.
