южнобалтийских находок — железных ножей с волютообразными завершениями рукояти, втульчатый двухшинный наконечник стрелы и лепной посуды, тождественной керамике нижних горизонтов (VIII — начала X в.) Ладоги, Рюрикового городища, Новгорода и ряда поселений Поволховья и Ильменского Поозерья, и что «подобные сосуды найдены во многих погребениях в сопках»[321].
С южнобалтийскими славянами связано и появление в VIII в. новгородских сопок, основной район распространения которых — это бассейн Ильменя, где, отмечает В. В. Седов, «сконцентрировано более 70 % могильников, в которых имеются эти памятники. Остальная часть сопок расположена в верховьях рек Луг и Плюссы, а также в бассейне Мологи, то есть в землях, непосредственно примыкающих к Ильменскому региону. Вне этой территории немногочисленные сопки известны в отдельных пунктах бассейнов рек Западной Двины и Великой». По мнению ученого, «создателями культуры сопок в Ильменском регионе могло быть только новое население, расселившееся здесь когда-то ранее VIII в.», а именно славяне. И этих славян он вначале выводил из Среднего Повисленья (хотя и признавал при этом, что «археологические материалы Среднего Повисленья, Неманского бассейна и других балтских территорий не фиксируют каких-либо следов крупной миграции населения в восточном или северо-восточном направлении в VII в. или на рубеже VII и VIII вв.»), а затем уже допускал, что они появились в северо-западных землях Восточной Европы «в более раннее время, мигрируя в общем большом переселенческом потоке самого конца IV или начала V в…»[322].
Но вместе с тем Седов констатировал в 1978, 1982 и 2002 гг., что сосуды «ладожского типа», найденные в новгородских сопках, являют собой характерную особенность славянской культуры междуречья нижней Вислы и Эльбы[323]. Вместе с тем следует отметить и тот факт, что если сопки густо расположились в Южном Приильменье, то псковские длинные курганы, заняв обширную территорию (бассейны р. Великой, Псковского озера, рек Ловати, Меты, Мологи и частично Чагадоши), по какой-то причине и, что явственно видно, на весьма приличном расстоянии обошли этот район, буквально взяв его в «мешок», оставив выход из него на севере (по Волхову к Ладожскому озеру), между верховьями Луги и Волхова. Как заключал по поводу культуры псковских длинных курганов Седов, относя время их появления «к V в., возможно к его первой половине», обычай сооружать курганы «не был привнесен переселенцами, а зародился уже тогда, когда они осели в Новгородско-Псковской земле». И в носителях этой культуры он видел славян, а также, вероятно, «более или менее многочисленные группы западнобалтийского населения» и местных прибалтийских финнов, которые затем все были славянизированы[324]. В науке начало псковских длинных курганов датируют также серединой V — началом VI в.[325], в целом VI в.[326]
Ряд археологов (например, Г. С. Лебедев) факт полнейшего отсутствия в Южном Приильменье псковских длинных курганов объясняет «ландшафтнохозяйственным фактором»[327]. Но вряд ли такое объяснение может быть принято, если учесть, что носители культуры длинных псковских курганов не заняли бассейн Ловати и Шелони, стратегическим центром которого является тот район, где ныне расположена Старая Русса и где встречаются мощные соляные источники, в изобилии дающие соль, без которой невозможна сама жизнь. И эту незаменимую ничем роль соли, разумеется, прекрасно знали создатели культуры длинных псковских курганов, в связи с чем не могли, да еще чуть ли не добровольно, в силу какого-то «ландшафтно-хозяйственного фактора», отказаться от доступа к столь жизненно необходимому продукту Поэтому причина их отчуждения от соли заключается в том, что их к ней просто не допустили. Не допустили те, кто контролировал этот район добычи соли, единственный, как известно, на всю Северо-Западную Русь. Следовательно, во многом контролировавшие, в силу обладания стратегическим сырьем, или, как еще называют соль, «золотом раннего средневековья»[328], и ситуацию на этих огромных просторах.
И этот жесткий контроль осуществляли славяне. В пользу давнего пребывания последних в Южном Приильменье говорит лингвистический материал. Как отмечала Р. А. Агеева в 1973 и 2004 гг., «финно-угорские водные названия рассеяны по всей территории; их заметно мало в бассейне левых притоков Ловати и в правобережье Шелони, где преобладают славянские названия даже для больших рек». Она же, подчеркивая, что «области к югу и западу оз. Ильменя, а также район между Чудским оз. и средним течением Луги, часть бас. Великой были заселены славянами с глубокой древности», название р. Полнеть, где при впадении в нее р. Порусьи находится древнейшая часть Старой Руссы, возводит к индоевропейскому «болото, топь, трясина». В 1984 г. А. М. Микляев говорил, что названиями на — гост/гощ-, которые указывают на древнейшие места расселения славян в Восточной Европе, исключительно обильна местность к западу, а в особенности к юго-западу и западу от оз. Ильмень: на его побережье и в истоках Луги, Плюссы и левых притоков Шелони сосредоточено 27 топо- и гидронимов. Такая концентрация, констатировал исследователь, нигде больше не повторяется в Европе. В 2005 г. В. Л. Васильев сказал, что топонимы с основами на — гощ-/-гост-, мощно представленные в центральном районе Новгородской земли, «отчасти по течению Шелони и в Южном Приильменье», являются одними из самых архаических в древнеславянском антропонимиконе и маркируют «главные пути продвижения славян по крупным рекам»[329].
Бассейн Ловати и Шелони («Солоны», т. е. «Соленой», видимо, так названной и потому, что по ней соль шла в земли носителей культуры псковских длинных курганов и, возможно, далее на запад) был занят именно южнобалтийскими славянами, которые в VI–VII вв. основали Городок на Маяте. Затем в течении самого короткого времени они преодолевают совсем уж небольшое расстояние, отделявшее их от Южного Приильменья, от Ловати. В ходе освоения бассейна этой реки и прилегающих к ней территорий, также снабженных крупными водными артериями, южнобалтийские славяне выходят на соляные источники Старой Руссы (р. Полнеть впадает в один из левых рукавов Ловати), которые давно были известны в округе, и следы пребывания людей в районе Старой Русы относятся к незапамятным временам (то, что славяне здесь не являлись первопришельцами и что им приходилось кому-то доказывать свое право на пребывание в Приильменье, говорит факт, который отметил И. И. Еремеев, что «на фоне других приильменских городищ укрепления Городка на Маяте выглядят очень мощными»).
Становление Старой Русы как центра пребывания какой-то Руси связан с переселенческими потоками, прежде всего идущими с Южной и Восточной Балтики. Причем эта русь обосновалась в Южном Приильменье так давно и ее имя оказалось спаянным с ним настолько крепко, что оно дошло до наших дней в большом числе названий местностей. Как констатировал в 1920 г. академик С. Ф. Платонов, говоря о поисках древнейшей Руси «между Ильменем и Волжскими верховьями», имя Руса «мелькает
